Татьяна Аксёнова-Бернар

Из цикла памяти Марины Цветаевой. Синица

Синицы примёрзли на тропках...
Прикрыв рукавицей лицо,
Бегу я и шибко, и робко
Сквозь жёлтое это кольцо.

Боюсь раздавить ненароком
Лимонные дольки в снегу.
Всё - боком, сама, всё - наскоком,
Вприпрыжку от ветра бегу...

Вприскочку по наледи мразной,
Закрывшись ладонью от слёз,
Бегу я по однообразной
Тропе каблуков и колёс,

Тропе, из подошв состоящей,
Из втоптанной в землю травы.
Сама себе ненастоящей
Кажусь. Нереальной, увы.

Глотаю то жёсткий, то горький
Всё склеивший холод. И вот
То с горки лечу, то на горку,
И нос прикрывая, и рот...

На лютые мчусь я смотрины.
Цветастое платье на мне.
Цветаева птица Марина,
Нахохлившись, ждёт в стороне

И мне улыбается, машет:
"В могиле ещё холодней!"
И я этой правдой вчерашней
Согреюсь на множество дней.

Мы в жизни с ней - те же синицы,
Которым дрожать - не дышать:
На ветку, прозябнув, не взвиться,
За пазуху не убежать...

Из цикла памяти Марины Цветаевой

Со мной случилась... жизнь
И этот случай странный -
Мне как Сизифов труд,
Как неподъёмный крест:

Неси его, держись,
Марина иль Татьяна.
Авось, не отберут!
Авось, никто не съест!

И семенят, пыхтя,
С авоськами счастливцы...
А я тащу свой груз -
Плевков не утереть!

Не отвернусь... Хотя
Паденье долго длится -
Паденья не боюсь.
Позволь мне претерпеть

До самого конца,
Создатель мой несчастный!
Со мной случилась жизнь?
Так я её влачу,

Не отвернув лица
От дождика, что часто
В руке моей дрожит,
Стекая по плечу...

От дождика, что льёт
За шиворот - на шею,
И слёзы, и плевки
Смешав в один поток!

Я в этот мой полёт
Как Бог похорошею -
Следы мои легки,
У них один итог...

В руках моих - дрова
И я на них дотлею?
Нет! Брошу в печь, связав.
Пусть греют и горят.

Покроют Покрова
Всё то, о чём жалею,
Прошепчет Ангел Трав -
О чём не говорят...

Со мной случилась жизнь.
Счастливый этот случай
Сумею оправдать
Без треска и тоски.

Взлетаю, опершись
На виноград колючий,
Как лучики - звезда,
Расправив лепестки...

Цветаева приглашена...

          На ту же тему, что и "Неизбежность".
                                      П
Всей прежней жизни отголоском
Была Цветаева права,
Когда её, на блюде плоском,
Ему кивнула голова...

Испуг превратно истолкован.
Кипит испариною лоб!
Не поздоровался? Рисково,
Жена не ревновала чтоб...

Он весь - во власти потрясенья -
Поэт, красавец, сердцеед.
Стал ею избранным Арсений,
Равновеликим - всё же нет...

Собрал гостей на мёртвом пире,
Где "стол накрыт на шестерых".
Но лишь одна, на три-четыре,
Седьмая, "с краю", пишет стих:

Последний в жизни тон упрёка,
Стекло превращено в хрусталь...
А где теперь она? Далёко.
Хоть близок локоть - не достать!

Меняет жён попутный ветер,
А встречный - шлёт пощёчин град:
Одна была она на свете.
Другой не будет, говорят...

Свои с войны со смертью счёты
Тарковский выплатит сполна.
Богато стол накрыт... Да, кто там?
Цветаева приглашена.