Василий Костенко

Кто принёс нам победу!

Рядовой Тёркин,образ которого создал фронтовой журналист Твардовский, был действительным бойцом информационной, как сейчас принято говорить войны, который поднимал боевой дух товарищей.

Таких неунывающих и обстоятельных, толковых солдат, было много.Когда,в самый разгар войны, вышла поэма о В.Тёркине, этот русский герой стал стал одним из самых любимых на фронте.

ВАСЯ Тёркин – славный малый,
С ним ведь связано немало.
Он на фронте был в пехоте,
В каждом взводе, в каждой роте,
Был свой Тёркин – балагур.

Как команда - “ перекур”
Тёркин Вася травит байки,
Даже тот солдат, что хмур,
Улыбнётся в самокрутку,
Да и сам отвесит шутку,
И поддержит разговор.

И пойдёт опять пехота,
По просторам, по болотам,
За победою пешком,
С ружьецом и вещмешком.

А пожалуй, без него, без Василия того
Мы войну могли не сдюжить,
Не осилить, нипочём.
У врага в его расчётах,
Тёркин точно, не учтён!

Наталья Спасина 2

                              Чёрная роза Тифлиса

Внизу святой Тифлис, вверху лишь облака…
Подножье… обелиск, бессмертная строка…
Сплелись душа, и плоть в два ангельских крыла-
«Зачем моя любовь тебя пережила?»
*
1822г. Грузия. Усадьба князей Чавчавадзе.
Прелестной княжне Ниночке девять лет…
*
Ах, папа, мой учитель так серьёзен.
А я гулять, да-да, гулять хочу.
Вот убегу к ручью… нет в сад, где розы,
И спрячусь. Пусть поищет…
Хохочу!
Пенсне… безукоризненное платье…
Педант!
А я?!! Косицы расплелись.
Я просто мотылёк в цветов объятье….
-Княжна-аааа… Нино-оо!
-Нашёл… ну, берегись…
*
Шесть лет спустя. 1828г.
Июнь. Тифлис. В гостях у крёстной.
*
Ах, папа, здесь Сандро учитель… снова
Глядит в упор, не опуская взгляд…
Глаза в глаза…
Не вымолвлю ни слова,
Так жжёт в груди, и щёки так горят.
Он старый?!Полно...
Нет же, нет, конечно!
Он трепетный, он милый, он смешной-
Всё теребит очки…
Моё сердечко
Вдруг выскочит?
Он мой, он только мой…
*
Сентябрь 1828г.
На свадьбе откупорили бутылку золотого кахетинского вина,
закопанную в день рождения княжны.
*
Порадуйтесь со мною!
Я влюбилась…
-Ниноби!?
Да, я точно влюблена.
И свадьбе быть!
Ах, папа, сделай милость,
Благослови…
-Будь счастлива, княжна!
И ты, Сандро!
Венчанье, служба, свечи.
Как хороша красавица Нино!
У жениха из рук об пол колечко…
Горчит бедой медовое вино.
*
Месяц спустя…
*
Ах, папа, почему он ехать должен?
Да знаю всё, что служба, что дела,
Что взять меня с собой Сандро не сможет…

-Нино, прошу… опять ты не спала?-
*
Я провожу, пускай до полдороги.
Ведь ты за мной приедешь? Да?
Потом?
Зачем нас разлучают?
Прихоть бога?
Я буду ждать…
А сердце вновь огнём.
*
Январь 1829 года. Грибоедов в Тегеране.
*
Мой Сашенька. Мне так тревожно что-то.
Жду весточку. Молчишь, и я терплю.
О, эта проклятущая работа…
Люблю, люблю, люблю, люблю, люблю!
*
Два месяца волшебных и прекрасных…
Он больше не вернётся. НИКОГДА.
Неправда!
Здесь он! Рядом! В небе ясном
Со мной его печальная звезда.
*
- Ты снова не спала? И снова в чёрном?
Ах, девочка моя, жизнь так мала…-

Не надо, папа, он мой наречённый,
Ты знаешь, как я счастлива была?!!
*
Недолгий, но счастливый брак Александра Грибоедова
и Нины Чавчавадзе трагично оборвался. На совместное счастье
им было отпущено только два месяца. Грибоедов погиб на службе
в посольстве Тегерана.
Жена была предана российскому дипломату и драматургу
до конца своих дней. 30 лет она прожила в одиночестве,
нося траур по любимому.
« Чёрная роза Тифлиса» - так писали о её красоте современники.

Алкора

Уход из Севастополя, август 1855

(по рассказу Л.Н.Толстого «Севастополь в августе 1855»)

Все мертвенно, дико… следы разрушений,
Воронки от взрывов и груды песка,
Лафеты от вздыбленных пушек - мишени
Минувших боев… части тел и тоска
В застывших глазах растворились в пейзаже,
Где не было лишь одного - тишины.
Земля содрогалась и брызгала сажей,
Смердила кровавой подкладкой войны.

Все ждали исхода той прОклятой ночи,
Шли медленно наши полки в темноте
От места боев… Каждый шаг кровоточил:
Одиннадцать месяцев страшных потерь
И подвига насмерть стоять недвижимо
Под грозным напором бесчисленных орд,
Чтоб выйти без боя, сдав город любимый!? -
Не помнил подобного русский народ…

А ветер раскачивал мост и тревожил
Желанием выжить - судьбу обмануть,
Он страхом противным внедрялся под кожу,
Не так, как в бою, где был ясен их путь…
Здесь страх проникал в моряка и в солдата,
В бойца на носилках в кровавых бинтах,
И в плоть офицера - осколком гранаты
Тот стал искалечен в младые лета…

И флотские, бойко гребя на баркасах,
Мечтали о жизни и рвались вперёд…
Но там, за мостом, не приемля приказа,
Крестились и шапку снимали: не то -

Не радость в душе поднималась, а вопль
Раскаянья, злобы, Как мучил их стыд
За тех, приказавших отдать Севастополь,
Пускай и на время… Как сердце болит…

Алкора

Первое сражение. Бой в Австрии, 1805

(Поэтическое переложение отрывка из романа «Война и мир», 

т. 1, ч. 2, гл. 8.
Бой при Браунау, Австрия, 1805г, октябрь)

Последний батальон вступил на мост.
В низине был не виден неприятель,
Но ждал с утра сражения форпост,
Казацкий полк зря времени не тратил
И подал знак: «Пришел в движенье враг!» -
Стволы орудий, синие капоты -
Ещё пуста долина, но игра
Объявлена всерьёз, коль вся Европа
Сюда на бойню вывела войска.

Чуть прояснилось небо над Дунаем,
В рожке сигнальном разлилась тоска,
Как будто боль души уже видна и
Мир на мгновенье канул в пустоту:
Ни выстрела, ни окрика, ни песни.
Последний шаг, чтоб перейти черту,
Что жизнь и смерть соединяет вместе…

А что за нею? Кто за гранью той?
Застыла кровь - и страшно, и тревожно.
Разрывы ядер, вой. Ты - не святой,
Ты не готов, но выступишь, как должно…
Пришла команда. Выстрел, дымный смог,
Ядро, свистя, летит над эскадроном.
К мосту стремглав несётся конный полк,
Неразбериха, давка, сабель звоны.

Мост подожжён, тот - ранен, тот - убит…
Куда стрелять в дыму? Как в давке выжить?
А над горами солнце, день парит,
Поток дунайских вод каменья лижет.

«Я ничего б сильнее не желал,
Чем оказаться там, в горах, прохожим.
Во мне, как в небе, нет ни капли зла…
Зачем я здесь? Куда бегу? Что множу?
Здесь только смерть и стоны, здесь - война,
Ещё мгновенье - и меня не будет.
Француз - мне враг? Но в чём его вина?
Кто нас втянул в безумье это, люди?!»

Издано.

С первых же строк, повествующих о войне, Толстой дает понять, что война эта не нужна народу, ни русскому, ни австрийскому: "В октябре 1805 года русские войска занимали села и города эрцгерцогства Австрийского, и еще новые полки приходили из России, отягощая постоям жителей, располагались у крепости Браунау". Браунау -маленький австрийский городок, где находится главная квартира Кутузова, и куда собираются русские войска среди них - пехотный полк. Солдаты прошли тысячу верст из России. Их сапоги разбиты, новую обувь должно было доставить австрийское ведомство, и не доставило: полкового командира это заботит мало.

Первое сражение Николая Ростова - переправа через Энс. Ростов полон желания показать свою храбрость, но при виде падающих от пуль людей ему становится страшно от того, что его могут убить. Но в нем возникает ощущение единения с небом, с солнцем и жизнью. На другой стороне Дуная другая жизнь, а здесь стоны и смерть. «Во мне одном, и в этом солнце так много счастья, а тут... стоны, страдания, страх и эта неясность, эта поспешность». Солнце и стоны - два ощущения слились в сознании Николая Ростова, и через этот драматизм ситуации Толстой показывает свое отношение к войне.

Аля Воронкова

Ах, Раевская

Ах, Раевская*, Мэри, Машенька,
Бредил Пушкин тобою год.
Крут порог, недоступна башенка,
А в Михайловском недород.
Жизнь безденежная, беспечная,
Где уж тут засылать сватов?
Кабы знать, что опала вечная
И Сибирь наломают дров…
Может, батюшка бы да и сжалился
Над влюблённым. Увы, увы…
Взор твой ласковый опечалился
За другого…
Молчат волхвы -
И кибитку несёт вдоль трапа,
И Николенька** спит в земле.
Лебедь белая, клочья драпа,
Будто латками, на крыле…
Прожила, что в миру монашенка,
Ты.
Светила ему вдали.
Было время, шептал он: «Машенька…»
А потом?
Потом: «Натали…»

*будущая декабристка М.Волконская;
**сын Николай, умерший в Петербурге ещё в младенчестве

Аля Воронкова

Ты родилась...

/на "Конкурс Памяти - рябина Марины Цветаевой"
http://www.stihi.ru/2018/09/03/3552/

Красною кистью рябина зажглась. 

Падали листья. Я родилась.

М.Цветаева

Сколько рябины на ветках красуется,
Солнце по-бабьи с рассветом целуется,
Листья, как тряпочки сношенных платьев,
Больше похожи на горки оладьев.
Осень-стряпушка свою самобранку
Стелет прохожим уже спозаранку –
Желуди сброшены, здесь же каштаны.
Жаль, угощенье скрывают туманы!
…Горечь рябины губами почувствую
И разговор заведу с трясогузкою,
Что по тропинке бежит!
Скоро холодом
Ветер накроет межу между городом
И деревушкой, где мне отдыхалось.
…Знаешь, Марина, тобой начиталась
Так, что душе улететь захотелось!
Яблок забытых осенняя прелость
Мне не мешает… А в небе кораблики -
То улетают за солнцем журавлики.
Скоро вся осень почувствует власть!
…Ты на Руси для Руси родилась.

Аля Воронкова

Анна-Марина

Над тобой ничего, над Ахматовой крест,
Но ведёт к вам двоим указующий перст
Сквозь подтаявший снег и елабужский звон…
Говорят, там не вещ, но целителен сон,
А ещё, там всегда можно быть молодой
И никто не желает дороги домой…
Можно запросто даже врагов приобнять
И припомнить, как трогала клавиши мать,
Даже деток любить и собою владеть,
И уже никогда и ничем не болеть…
Только просите вы ваши книги открыть -
Со стихами своими хотите побыть,
Полетав с вороньём над погостом с утра,
Пожелать хоть кому-то любви и добра…

…Я хочу вам сказать без наигранной скромности -
Обе любитесь вы на Руси, обе помнитесь…

Аля Воронкова

Анна-Марина

Над тобой ничего, над Ахматовой крест,
Но ведёт к вам двоим указующий перст
Сквозь подтаявший снег и елабужский звон…
Говорят, там не вещ, но целителен сон,
А ещё, там всегда можно быть молодой
И никто не желает дороги домой…
Можно запросто даже врагов приобнять
И припомнить, как трогала клавиши мать,
Даже деток любить и собою владеть,
И уже никогда и ничем не болеть…
Только просите вы ваши книги открыть -
Со стихами своими хотите побыть,
Полетав с вороньём над погостом с утра,
Пожелать хоть кому-то любви и добра…

…Я хочу вам сказать без наигранной скромности -
Обе любитесь вы на Руси, обе помнитесь…

Аля Воронкова

В каждом Августе...

/специально на конкурс "Начинка. третий тур"
http://www.stihi.ru/2017/06/19/9864/

В каждом Августе, Боже правый,

Столько праздников и смертей.

А. Ахматова (1957)

В каждом Августе*, Боже правый,(с)
В платье траурное ряжусь
Не во славу мирской забавы,
Просто Август наводит грусть -
Есть, кого помянуть и вспомнить,
Есть, кого для души сберечь,
И молитвенник - не двухтомник -
Открываю в сиянье свеч…
Два лица предо мной… Родные!
Вот сыночек, а вот супруг…
Где найти мне слова иные,
Чтобы Бог их услышал вдруг?
Август щедро роняет звёзды
На закрывшую лоб вуаль.
Ночь тепла, только я замёрзла,
И в беседке забыта шаль…
Сад затих - не в его природе! -
Он, как я, за час постарел.
…А Маринина тень всё бродит
На елабужском пустыре,
И стучатся три вкусных Спаса**
В отворённое в сад окно!
Помолюсь у иконостаса,
Для помина открыв вино…
И кому ж было так угодно?
Бог один, да полно чертей!
…В каждом августе год от года
Столько праздников и смертей.(с)


*август был самым роковым месяцем в жизни и в творчестве А.Ахматовой
**медовый, яблочный, ореховый

Аля Воронкова

Кланяюсь...

День не на шутку хладен.
Жарок в углу камин.
В лёгком сижу наряде
Средь заоконных зим.
Что-то кукушка скажет
Каждые полчаса.
На половичку ляжет
Длинная полоса
Лучика золотого,
Пущенного в окно
Солнцем.
…Читаю слово,
Молвленное давно.
Тихо шуршат страницы.
Словно с руки твоей
Пью!
Хороша водица
Из серебристых дней.*
В памяти осиянна.
Строчки твои легки.
Аннушка, Аня, Анна,
Кланяюсь за стихи…

*Серебряный век

Аля Воронкова

Что же ты всё плачешь...

**

Фартучек по форме, Аннушка Горенко...
Не тебя - Ахматову - травля ждёт и стенка,
Горе и запретщина, ждановское лаянье!
…Ты пока что женщина на Руси не главная.
Платье, вон, с заплатами, Аннушка Горенко…
Ты же не Ахматова - на клубнике пенка.
На причёску стильную льёшь то хну, то охру!
Ты совсем не милая, но мальчишки сохнут…
Чу, птенцы чернильные не летят с бумаги…
Ты совсем не сильная, нет в тебе отваги!
…Но ведома некиим зовом, очень скоро
Ты напишешь «Реквием» и стихи из сора,
Августу треклятому в ноги не поклонишься,
И к тому, рогатому, не пойдёшь в наложницы.
…Так гуляй, гулёна, словно кошка в марте!
Жаль мне Гумилёва за соседней партой -
Глаз с тебя не сводит и смолистой чёлки!
…Жизнь сама нанижет две судьбы на чётки.
Ах, как заполошно Русь тебя обнимет
И оставит в прошлом юность, дурость, имя!
…Что же ты всё плачешь, Аннушка Горенко?
Не тебя - Ахматову - вспомнит он у стенки.
*
Смолкнут два «пиф-пафа»…
Август.
Яблок пад.
…Бродит тень жирафа вдоль речушки Чад.

Николай Левитов

Анапест для Ахматовой

С благородством, с изяществом черт,
с грациозною стройностью лани.
Так нам Альтман оставил портрет,
так ее рисовал Модильяни.

Так с зачеркнутой «а» прописной
сохранилась чернильная надпись.
И в патетике строф сам собой,
вторя ей, выплывает анапест.

Не хочу я на фото глядеть
с седовласою грузною дамой.
Пусть как было, так будет и впредь –
утро жизни и стих с монограммой.

Чистый образ и плавность руки,
утонченная царственность линий.
Нежность юная пылкой строки
и нетленность красы на картине.

Лара Осенева

Анне Ахматовой

(вдохновлено стихотворением Николая Левитова «Анапест для Ахматовой»)

Я готова читать и читать
Чудных строф колдовское заклятье,
О, богиня в сапфировом платье,
Страстных душ роковая мечта!

Сколько было потерь и обид,
Сколько было счастливых свиданий,
Не бросайте предательский камень
В ту, чьё сердце желало любви!

Кто тебя пригубил, тот погиб,
Но грехи не искупишь причастьем,
И горчит скоротечное счастье,
Превращаются в прах очаги.

Не иди без любви под венец,
Даже если в тоске ты безумной,
Для свободного нрава Акумы*
Власти нет у венчальных колец.

Ты крылатой была рождена,
А парящим, земное - обуза,
Ты Поэзии верная Муза,
Ей и дочь, и сестра, и жена.

Не тому отдала талисман -
С чёрным камнем магический перстень,**
Чтоб хранил от беды и от смерти,
А себя от невзгод не спасла.

Брак за браком, в итоге - одна,
Но пройдя через сонм унижений,
Ты, ни разу не встав на колени,
Испила свою чашу до дна.

Пронесла свою царскую стать
Сквозь рутину земной круговерти,
Чтоб звездой воссиять из бессмертья
И Поэзии душу отдать.


*Акума - в переводе с японского - нечистая сила, демон, дьявол,
мистическое существо, в которое вселена человеческая душа
из загробного мира. Так шутя называл Анну её второй муж Владимир Шилейко.

**Свой знаменитый чёрный перстень, подарок бабушки, оберег,
Анна подарила своему возлюбленному, скульптору и художнику Борису Анрепу.Их роман длился неделю, но именно этому человеку она посвятила более тридцати стихотворений.
В ирландском городе Маллингар собор Христа-Владыки украшен мозаичной
композицией работы Бориса Анрепа, в центре которой Святая Анна.
У святой абсолютная схожесть с русской поэтессой Анной Ахматовой.
- на фото - портрет Анны Ахматовой кисти Н.Альтмана

http:///www.youtube.com/watch?v=2qxRyYKRDx4

Лара Осенева

Марине Цветаевой

           "Страшна не смерть сама, а страшно то,
           когда тебя покинули все разом,
           и ты не знаешь, что теряешь разум."
                          Вадим Ильич Росин "Одиночество"

Да, совесть, друг мой, это тяжкий крест,
Коль дан, неси смиренно на Голгофу,
Кому-то атавизм - понятье "честь",
Такой продаст за шкурный интерес,
Ему и без креста совсем не плохо.

Но не дай бог Маринину тоску
Постичь душой над бездной невозврата,
И подойти к такому тупику,
Где выход - лишь верёвка на крюку,
За все мученья страшная расплата.

*****

          "Над церковным куполом
               Крик моей души:
          Да не кайся, глупая,
               Боль не вороши! "
                          Ирина Бракман "Памяти Цветаевой"

Крюк над табуреткою,
В пропасть страшный шаг.
В церкви не отпетая,
Мается Душа.
Помяните бедную,
Боли не снесла,
Самоубиенная,
Выжжена дотла
Холодом предательства,
Горечью потерь,
Нищенка на паперти,
В Храм закрыта дверь.
Всеми позабытая,
Миру не нужна,
Чашей недопитою
Ей на дне - война.
В стороне от кладбища
Возле камня холм.
Схоронив без плакальщиц,
Не накрыли стол.
Закружились вОроны,
По-над тем холмом,
Спи же, беспризорная,
Непробудным сном.
Крылья лебединые
На семи ветрах,
Только куст рябиновый
В дождевых слезах.
В Лету без прощания,
Без речей друзей,
Без молитв, в молчании,
Без огня свечей
Божией избраннице,
Жертве палачей -
Одинокой странницей
Путь начертан ей
Без креста, без ладана
В вечность на излёт.

Осень над Елабугой.
Сорок первый год.

Надежда Камянчук

По дороге в Святые горы

- Что там? Что там на дороге?
Не видать в метели зыбкой,
Кто маячит за кибиткой -
То ли сани, то ли дроги?
С высоты шальные мысли
Снегом сыплются за ворот -
На дороге друг иль ворог?
Наверху, в ветвях, не рысь ли?

- Эй, кого везёшь, служивый?
- Прах российского пиита!
На дуэли пал, ретивый...
Ишь, слуга его, Никита,
Седину к холодным доскам,
Знать, навечно приморозил -
Днём и ночью точит слёзы,
Да свечу мусолит с воском:

"Ох, не надо бы… Не надо
Торопиться к Чёрной речке,
Постоял бы на крылечке
Да не вышел за ограду.
Ну, подумаешь, бумагу
Кто-то сдуру накалякал…
Прочитал бы да поплакал,
Но от дома - ни полшагу.
Да и вовсе век не знать бы
Ни Натальи, ни француза.
Не влетела б пуля в пузо,
Коли не было бы свадьбы…
Почему меня оставил
Горемыкой жить на свете?
Лучше бы Господь избавил -
Взял к тебе, мой ясный свете...
Всем нам ведомо – от смерти
Невозвратная дорога...
Всё едино! Всё от Бога
Во вселенской круговерти…»

Вот уже исчезли сани,
Торопясь в Святые горы,
Где открыты все затворы
В нужный час без опозданий,
В вихре снега, в мир рассвета,
Прямо к звёздам негасимым...

Колокольчиком незримым
Вздрогнет целая планета!

Надежда Камянчук

На балу

О, как красив кавалергард Дантес!
Как грациозно движется в мазурке!
Средь местных неотёсанных повес
Подобен он фарфоровой фигурке...
- Уймись, Катрин! Не пялься на мужчин –
Не забывай, что ты - не в Полотняном…
Известная особа, Растопчин,
В монокль глядит в упорстве постоянном...
Украдкой наблюдай из-под ресниц
И будь скромна: веди себя достойно…
Да, Жорж изящен, строен, белолиц,
Но поведение его весьма фривольно…
...............................................................
За окнами дворца толпились волны,
Гранитные целуя берега,
И дни неслись водою невской полны,
Не отличая друга от врага.
А между тем уже сложились части
Мозаики, что зрела в небесах:
Уже француз, опасной «белой масти»
Ликует, с искрой бешеной в глазах,,,

А бал шумит, мелькают аксельбанты,
Вертятся фалды, перья, веера…
И антраша выкидывают франты,
И карточная мечется игра,
Летит волна по залу вихревая
И затихает... Кто же там в углу? -
Какая сцена жуткая, немая -
Дантес… Поэт… Перчатка на полу...
И шёпоток по залу: "Пасквиль... пасквиль...
Геккерн... Идалия... А вот и Натали -
Красивое лицо подобно маске
И беспечально кротко - c'est la vie …

И ветер! Ветер носится и свищет:
Уж двести лет кружит вокруг земли
Как будто потерял кого и ищет:
Дантес и Пушкин… Пушкин… Натали

Феофан Горбунов

Лёгкое дыхание. По рассказу И. Бунина

Первая часть

Над глиняной насыпью свежей,
На кладбище высится крест,
Из дуба, крепкий и тяжёлый.
Апрель, дни серые стоят.

Погост уездный и просторный.
Издалека ещё ж видны,
Сквозь голые пока деревья,
Памятники, разны кресты.

Холодный ветер продувая,
Звенит фарфоровым венком…
В самом кресте медальон вделан,
Фарфоровый, большой на вид.

Портрет на этом медальоне,
Фотографический. На нём,
Лицо с радостными глазами,
Оля Мещерская на нём.

Это портрет был гимназистки.
Ничем не выделялась та,
Девочкой, средь коричневатых,
Гимназических платьиц всех.

С числа хорошеньких, богатых,
Счастливых девочек других,
Способная, но шаловлива,
Беспечна к наставленьям всем.

Затем расцветать стала Оля,
И развиваться там уже,
Не по дням, по часам уже там,
В девушку превращалась та.

В четырнадцать лет уж у Ольги,
При тонкой талии её,
И стройных ножках, уже груди,
Обрисовались хорошо.

И все те формы, женских линий,
Очарованье коих всё ж,
Не выразило ещё ж слово,
Языком человеческим.

В пятнадцать лет она уж слыла,
Красавицей… Подружки ж той,
Сдержанными были в движеньях,
Все чистоплотны чопорно…

Ольга ж ничего не боялась,
На пальцах пятен от чернил,
Ни лица, что там раскраснелось,
И ни растрёпанных волос…

Ни заголившегося даже,
Колена, когда падала.
Без всяких забот и усилий,
К ней незаметно всё пришло.

Всё то, что так ту отличало,
В последние два года той.
Из всей гимназии, подружек,
Там все достоинства её.

Изящество её, нарядность,
Ловкость, и ясный блеск в глазах…
Никто не танцевал, как Оля,
И так не бегал на коньках.

И не за кем на балах ранних,
Там не ухаживали столь,
Сколько за ней. Младшие классы,
Олю любили больше всех.

Девушкой стала незаметно,
В гимназии ж слава пошла,
И уже там пошли и толки -
Что ветрена она уже.

Жить, без поклонников не может,
В неё безумно, мол, влюблён,
Гимназист Шеншин. Та ж им – крутит,
Собой чуть не покончил он.

Свою последнюю уж зиму,
Оля Мещерская совсем,
Сошла с ума там от веселья,
В гимназии решили так.

Зима была снежной, морозной,
Солнечной. В городском саду,
На катке Оля там казалась,
Самой счастливой средь толпы…

Вторая часть

Как – то на большой перемене,
Когда Оля носилась там,
От гнавшихся за ней, визжащих,
Малышек. Олю – позовут.

К начальнице её позвали,
Оля с сиянием в глазах,
Наверх скорее побежала,
В порядок приведя себя.

Моложавая, но седая,
С вязанием сидела там,
За письменным столом, под царским,
Портретом, что над ней висел.

«Здравствуйте, mademoiselle, Оля» -
Сказала по - французски та,
Глаз не поднявши от вязанья,
Ей выговаривать начав:

«Не первый раз я к сожаленью,
Принуждена призывать вас,
Сюда, поговорить чтоб с вами,
Про ваше поведение».

«Я слушаю, madame» - скажет,
Мещерская, присевши там,
Легко и очень грациозно,
Как, то, умела лишь она.

«Слушать меня будете плохо,
В том убедилась и не раз,
И я не буду повторяться,
И вам пространно говорить.

Оля на царя там глядела,
Написанный там во весь рост.
Взгляд на начальницу опустит,
Глядя на ровный пробор той.

И выжидательно молчала…
«Не девочка, ведь вы уже» -
Многозначительно заметит,
Начальница, гнев выявляв.

Оля ответит: «Да, madame, -
Просто и весело почти. -
Но и не женщина» - добавит,
Многозначительней начальница.

«Прежде всего – что за причёска?
Причёска, женская у вас!»
«Не виновата я, madame,
Что волосы так хороши».

«Ах, вот как, вы не виноваты!
Не виноваты и в причёске вы,
В дорогих гребнях, и заколках,
И туфельках в двадцать рублей!

Но, повторяю вам, пока вы,
Только лишь гимназистка всё ж…»
Мещерская тут не теряя,
Спокойствия – ту, перебьёт:

«Вы ошибаетесь, простите:
Я женщина. Виноват в том -
Знаете, кто? Друг, сосед папы,
Ваш брат Малютин Алексей.

Это случилось прошлым летом,
В деревне…» - так, призналась та.
А через месяц, с разговора,
Страшное там произойдёт.

Третья часть

Казачий офицер, какой – то,
С плебейским видом. Некрасив.
Ничего там и не имевший,
Общего, с кругом Оли, той.

Застрелил её на платформе,
Вокзала. Средь большой толпы,
С поездом только что прибывшей.
Всё было на её глазах.

Невероятное же ране,
Признание в гимназии,
Оли начальнице, что было,
Тут подтвердилось всё ж уже:

Там офицер этот заявит:
«Мещерская, мол, завлекла,
Близко была с ним, и поклялась,
Что его женой станет та.

А на вокзале в день убийства,
Его тогда там провожав,
В Новочеркасск – ему сказала:
Вас и не думала любить…

Что разговоры все о браке.
Лишь издевательство над ним.
Прочесть дала ему страничку,
Из своего там дневника.

Там о Малютине писалось.
Я прочитал строчки те там,
А она рядом на платформе,
Ждала, кончу, когда читать.

И в неё выстрелил я тут же -
Рассказал этот офицер, -
За прошлый год была та запись,
В июле написала ту».

В дневнике ж, вот такая запись:
«Сейчас второй час ночи уж.
Крепко заснула, но – проснулась…
Нынче я стала женщиной!

Уехали папа и мама,
И Толик в город. Я ж - одна!
Я была счастлива. А утро,
Я на природе провела.

Казалось, что одна я в мире,
И я обедала одна.
Потом я целый час играла,
Под музыку думала я.

Было такое моё чувство,
Что буду жить я без конца…
Буду так счастлива в сей жизни,
Наверное там, как никто….

Заснув у папы в кабинете,
В четыре встала. То, меня,
Катя разбудит, сообщивши:
«Прибыл мол, Алексей Михайлович».

Обрадовалась ему очень.
Приятно было принимать,
И занимать его. Приехал.
На паре вяток там своих.

Был дождь, и он тогда остался,
До вечера тут переждать.
Жалел, что не застал тут папу,
Но был он очень оживлён.

Пред мной держался кавалером.
Много шутил, что он давно,
Влюблён в меня… И мы гуляли,
Перед чаем в нашем саду.

Шла вновь прелестная погода,
Хотя прохладно стало уж,
Он вёл меня тогда под руку,
Разные вещи говоря.

Сказал: «Он Фауст с Маргаритой…»
Ему было - пятьдесят шесть.
Но он, ещё красив был всё же,
И хорошо всегда одет.

Мне не понравилось лишь только,
Что он в крылатке прибыл к нам.
Английским пах одеколоном,
Совсем молоды и глаза…

Мы на веранде с ним сидели,
Стеклянной. Показалось мне,
Что я как будто не здорова,
И прилегла на тахту там.

А он курил, и присел рядом,
Любезности стал говорить…
Потом рассматривать стал руку,
И страстно её целовать…

Закрыла шёлковым платочком,
Лицо. А он через него,
Несколько раз там, меня в губы,
Страстно опять поцеловал…

И я совсем не понимаю,
Как то могло случиться там…
Сошла с ума, никогда в жизни
Не думав, что такая я!

Теперь один выход остался…
Я чувствую теперь к нему,
Такое уже отвращенье,
Что не смогу, то, пережить!..»

В апрельские дни город этот,
Стал чист и сух. А в выходной,
После обедни, по Соборной,
Улице, Женщина там шла.

Та, каждые все воскресенья,
К выезду с города там шла,
В трауре, в чёрных же перчатках,
К саду с белой оградой шла.

И над воротами которой,
Написано было тогда:
«Успение божией матери». Дама,
Привычно по аллее шла.

К кресту дубовому подходит,
Мелко крестясь. Сидит потом,
Та на ветру. Час, два - пока что,
Ноги той не застынут там.

Четвёртая часть

В лёгких ботиночках сидела,
И в узкой лайке руки, той.
Сидя, думала беспрестанно,
Под звон ветра в венке пред ней:

«Что отдала б она полжизни,
Чтобы не видеть тот венок…
Этот венок, бугор, крест этот,
Что теперь был тут перед ней.

Возможно ль, что под крестом этим,
Лежит там, та, впредь, чьи глаза,
Бессмертно, с того медальона,
Сияют так… Самой же – нет.

Как совместить с тем чистым взглядом,
Ужасное то, что теперь,
Совместно впредь с именем этим,
Оли Мещерской, милой той.

Но в глубине души та дама,
Женщина маленькая всё ж,
Счастлива, как преданные все,
Люди, страстной своей мечте.

Женщина та – классная дама,
Оли Мещерской. Возраст той,
Немолодой. Девушка эта,
Живёт какой – то выдумкой…

Действительную жизнь, заменит.
Выдумкой был её там брат,
Бедный и ничем не заметный,
Прапорщик. Убьют на войне.

Соединила свою душу,
С ним, с будущим его,
Что представлялось ей блестящим,
Только рано с жизни ушёл.

Смерть уже Оли той, Мещерской,
Пленила ту, новой мечтой.
Теперь Оля, предметом стала,
Её неотступных дум, чувств.

Она ходила на могилу,
И вспоминала Ольгу тут.
И что, подслушала однажды.
На перемене от неё.

Оля подружке говорила:
«Я в папиной книге, одной,
Прочла, Какая красота, там,
У женщины всяк должна быть…

Там, понимаешь, столько пишут,
Что не упомнишь там всего;
И Оля, часть ту, перечислит,
Быстро, быстро всё говоря:

«Ну, конечно, чёрные, кипящие смолой глаза, - ей богу,
Так и написано: кипящие смолой! - чёрные, как ночь ресницы,
нежно играющий румянец, тонкий стан, длиннее обыкновенного
руки, - понимаешь, длиннее обыкновенного! – маленькая ножка,
и в меру большая грудь, правильно округлённая икра, колена цвета
раковины, покатые плечи, - я многое почти наизусть выучила, так
это всё верно! –но главное, знаешь ли что? – Лёгкое дыхание!
А ведь оно у меня есть, - ты послушай, как я вздыхаю, -ведь правда, есть?»
Теперь, то лёгкое дыханье,
Рассеялось в мире опять,
В этом облачном уже небе,
В холодном ветре той весны…

Дегтярев Александр Вячеславович

Ф. М. Достоевский и петрашевцы

20.10.2021 года исполняется 200 лет
со дня рождения Ф.М. Достоевского.
Но гениальных произведений человечество
могло и не увидеть. По"делу" петрашевцев
писатель и философ был приговорён к
расстрелу...

Век девятнадцатый, декабрь сырой
Промозглостью пронзает плоть и кости
Привязанных к столбам с последнею мольбой,
От безысходности застывшей на норд- осте.

Безмерно страшные минуты ожидания
Хлопка свинцового в пульсирующую мысль,
Струбциной жёсткой сжавшей подсознание,
И отключившей от ритма уже весь организм.

Санкт- Петербург, обледеневший плац,
Расстрельная команда целит в петрашевцев,
Рескрипт царя... вдруг породил абзац,
И... ум застыл на веки онемевший.

За фарсом императорским Сибирь морозом,
Сквозит на каторге чахоткой в кандалах,
Но мозг свербит над смертью апофеозом,
В уже оживших в заточении словах.

Судьба вернула Миру гениальность,
Чуть было не сражённую свинцом,
Перстом незримым отменив фатальность,
И дала силы гению не тронуться умом.


Ф.М. Достоевскому расстрел был заменён
на четыре года каторги.
Н. Григорьев, поручик лейб гвардии,
не выдержав психологической
нагрузки сошёл с ума.

Владимир Моисеенков

Кто сказал, что Высоцкий...

Кто сказал, что Высоцкий ушёл молодым?
Это вовсе не так, на дела посмотри!
Той лавины не скроет костюм или грим,
Тот накал, тот огонь рвётся к нам изнутри:
Из солдатских окопов и горных вершин,
Из подлодок и танков, из мрачных квартир.
Этот голос над плотью победу вершит,
Это зримый протест бунтарей и задир.

Кто сказал, что Высоцкий ушел молодым? -
Ты попробуй взвалить на себя этот груз?
Этот гон позади и капкан перед ним,
Эту сцену размером с Советский Союз,
Микрофонные пасти, угрозы элит,
Колыбели удач и погосты потерь?
Роль важнее, чем хлеб, ими не был он сыт,
Затворив за собой невозвратности дверь.

Кто сказал, что Высоцкий ушёл молодым? -
Возрастная черта без того высока!
Через песни свои он к нам рвётся живым,
Крепко держит гитару за горло рука.
Снова в жилах проносится конная рать,
Бой копыт, где закован обрыв в хрипоту.
Надо ж тело своё так до дыр истрепать,
Что прикрыть уже нечем души наготу.

Кто сказал, что Высоцкий так рано ушёл,
Завалив каждый дом километрами лент?
А давай, потяни-ка за тот корешок? -
Там скорее всего окончания нет!
Из народных глубин прорастал наш земляк,
Не за словом в карман, лез за правду из жил.
Никогда не держал над собой белый флаг,
И с прохвостами он никогда не дружил.

Не стареет Высоцкий, живёт молодым!
Скандалист и романтик, киряльщик и мот…
Не завидно ли быть современником с ним? -
Даже имя его достигает высот!

Владимир Жуков 7

Памяти Высоцкого...

Известен ты всему народу,
Своим талантом, прямотой;
Что никогда не пел в угоду,
А для людей был в доску свой.

Твой хриплый голос пел о дружбе,
Что помогала, людям жить,
Считал ты сцену местом службы,
Хотел себя там - проявить.

Ты пел о гордых, духом сильных,
И сам, конечно, был таким;
Друзей имел в ту пору стильных,
И верен был, бесспорно - им.

Твой каждый слог бил прямо в сердце,
А смысл в душу западал,
И открывал к свободе дверцу,
И к ней людей ты призывал.

И в зал к тебе народ ломился,
Любой ценой туда попасть;
И сам собой потом гордился,
Что смог твой голос - услыхать.

Твои все песни разлетались…
Чтоб где-то громко зазвучать,
И в жизнь реальную вплетались,
И звали жить - не унывать.

Пел о войне, и пел о жизни,
О бедах тех, что есть вокруг;
И о героях, и о слизнях,
И что такое - верный друг.

В любом вопросе был ты в теме,
Ведь в жизни многое видалал;
И не чесал, не зная, темя,
А перлы чётко выдавал.

До хрипоты, нередко - с криком,
Стянув все нервы, как струну,
Ну, а порою явным гиком
Будил ты сонную Страну.

И жизнь свою, при том сжигая,
Предвидя скорый свой конец,
Как тот герой всех защищая,
Грудь подставлял под тот свинец.

Ушёл из жизни очень рано,
Оставив Песни свои жить,
Плохой была твоя охрана…
Могла б тебя и - сохранить!

Остался в памяти народа,
С гитарой в связанных руках,
С мечтой о воле и свободе...
И будешь жить в людских сердцах!

Каретникова Наталия

Вспоминая Окуджаву

«Надежды маленький оркестрик»
Звучит у каждого в груди.
Мы ждем от жизни доброй вести:
А вдруг там счастье впереди?

А, может, дальняя дорога
Тебе назначена, друг мой?
В пути ещё ты встретишь много
Того, что послано судьбой.

Оркестрик маленький играет,
Покуда жив на свете ты.
Надежда снова побеждает,
Твои сбываются мечты!

А если что-то не случилось,
Не надо на судьбу пенять.
Надежда, видно, отлучилась,
Кому-то срочно подыграть.

Сегодня у него проблема
И помощь добрая нужна.
Опять звучит надежды тема
Из растворенного окна.

Она, последней оставляя
Всех в роковой, предсмертный час,
Звездой небесной воссияет,
Когда Всевышний встретит нас…

Юрий Мусаткин

Шукшин

Немного угловат и невысок,
Алтайским кряжистым явился самородком,
Не выдавался внешностью, походкой,
Грешил правдивостью ролей и строк.

Он сделал шаг из небольшой избы,
Ну кто теперь из нас не знает Сростки?
Навстречу сложностям своей судьбы,
Ступая твердым шагом на подмостки.


Горел огнем, играл, писал, творил,
Себя сжигая на пределе сил,
О Стеньке Разине мечтал, гудели вены,

И заставляя плакать кинозал,
Он под калину красную упал,
Нам не найти ему вовек замены

Татьяна Красюк

Онегинской строфой. 

К Дню рождения Пушкина А. С

Всяк Пушкину обязан с детства
Знакомством с русским языком.
Все наблюдали с малолетства
Свиданья с дедом-чудаком
Царевны-рыбки, без эстетства,
Высокомерного кокетства.
Он не казался нам шутом,
Да бабка жгла его шипом
Сквалыжничества, дармоедства
Так, что представ в миг штрафником,
Он, голову склонив ничком,
Вновь плёлся к морю, по-соседству.
Просил бы лучше золотую,
Чтоб бабку та дала другую.

И, уж, иные чувства сеял,
Когда любовный диалог
Между повесою затеял
Да девой дикой. Знают слог
Строфы онегинской в Россее,
Слагалась коим одиссея
Всех похождений и тревог
Среди сияющих чертог
Бездельника... От муз хмелея,
Его любил он и лелеял.
И, в русском слове зная толк,
Он нужных подобрать не мог,
Порой, "заглядывая встарь
В Академический словарь".

Татьяна Красюк

Дни томлений острых прожиты. 

Анне Ахматовой

"Дни томлений острых прожиты

Вместе с белою зимой.

Отчего же, отчего же ты

Лучше, чем избранник мой?" 

А. Ахматова. Весна 1911

На плотно сомкнутых губах
ни капли горечи и нежность,
и горделивая безбрежность
во взгляде. На полоску лба

ложится чёлки бахрома
каштана медного оттенком,
а кожа, чистые меренги,
сияет мрамором. Весьма

запоминающийся лик
с точёным профилем, в тень шляпы
не попадая (пусть и слабо,
но светит солнце), ловит блик

весны, да пахнет день зимой:
письмо поклонника в конверте
жжёт душу, в буден круговерти
из глаз ответ звучит прямой.

НА ФОТО:
портрет Анны Ахматовой работы татарского художника Рината Курамшина (1965 г.р.)

Татьяна Красюк

     Талант к таланту. Ахматова и Модильяни

Вдохновение на отклик к моему http://www.stihi.ru/2019/07/25/952

«Он был убит ее глазами» (Жузумкан 27.07.2019 14:05)

Сама Ахматова о Модильяни говорила так:
«Все, что происходило, было для нас обоих предысторией нашей жизни: его — очень короткой, моей — очень длинной»...



Талант к таланту тянет, как магнитом...
Однажды встретив ангела глаза,
уже не мог забыть. Портрет пиита
безвестного художник не элитный
напишет сердцем, аж, за полчаса.
А влюбится до дней своих последних:
моя ты Муза, счастье, наважденье.

Татьяна Красюк

Возвращаются все. Памяти В. Высоцкого

Возвращаются все... Только он не ушёл,
Чтоб вернуться, живёт в своих песнях,
Из магнитных кассет и "крутых" магнитол
В цифровое шагнув поднебесье.

И в конвертах, в шкафу (память прошлому), в ряд
Грампластинки хранят голос века...
"Вега-стерео" дисков примерит наряд:
Из колонок звучит фонотека

Нашей юности. Есть у Высоцкого шарм,
Его песни - баллады о главном.
Мог с одними в атаку идти за плацдарм,
А другим напевать о забавном...

Возвращаются все... А вот он не ушёл,
Всенародную вечную славу обрёл.

Татьяна Красюк

В полжизни он вместил одну. 

Памяти В. Высоцкого

Стих родился к 75-летию поэта.
Светлая память...


В полжизни он вместил одну.
Жил, что парил свободной птицей.
Встречая осень и весну,
До смерти мог в мечту влюбиться.

Горел в огне его мотив,
Слова его взрывали души
И двигали локомотив
Шестой Великой части суши.

В полжизни он успел одну
Вместить, о строй изрезав ноги,
Осилить смея кривизну
Самим же выбранной дороги.

Сжигая в пламени страстей
День, час и миг короткой жизни,
Однажды тысячи гостей
Собрал вокруг себя... у тризны.

В полжизни он вместил одну...
Январь так скуп на снег сегодня
И в полную величину
Он с нами. То не блажь господня,
Любовь к поэту и певцу.

Наталья Шестак

О Пушкине

Есть Гений у народа – есть Поэт!
В нём воплотилось всё, что хочет сердце.
И вот уже все 220 лет
в страну Поэзии открыта дверца.

Как будто зажигались в душах свечи –
так слышалось свечение в словах!
И жизнь его неслась кипеньем речи,
и ум сиял в его шальных глазах!

Своею африканской дикой кровью
будил он страсть в сознании людей.
И победил он смерть своей любовью.
Пусть светел будет славный Юбилей!

Пушкин. АКРО

П оэзии блистательной высоты
У венчаны алмазами Его.
Ш едевры вечные, пронзая годы,
К сердцам взывают с верой в торжество
И стоков "вольности святой" и света –
Н аследие Великого Поэта!

Татьяна Красюк

Два профиля. Ко дню рождения А. С. Пушкина

Два профиля, мужской и женский,
Коснувшиеся две души,
А в них - спокойствие и всплески...
Она твердит ему: - Пиши,
Не отвлекайся на пустое,
Я всё, я всё смогу сама,
Писанье - дело не простое...
И он любил её... Шторма,
Порой бывали, а в разлуке
Тоска крепила их любовь
И, уж, конечно, не от скуки
Он вдруг писал Ей письма вновь.
Два профиля, мужской и женский,
Жена-душа и муж-поэт,
Союз, по-истине, вселенский,
Знакомый всяким силуэт.



Автор картины - Баженова Наталья.
Художник необыкновенный и яркий.
У картины два названия:
"Касание души" и "Судеб скрещенье".

От всей души благодарю Марину Бересневу за открытие для меня имени автора картины, которая вдохновила мена на этот стих.

P.S.:
Наталья Баженова - художник, педагог, Член Союза художников России и Международного Художественного фонда, лауреат Российских и международных конкурсов. Участник более 250 Российских и международных выставок, из них 30 персональных. Награждена медалями 850-летия Москвы, Павла Третьякова, «Профессионал России».
Её работы находятся в галереях, музеях и частных коллекциях 30 стран мира.

Серик Устабеков

Кого любила Лиля Брик...

(илл. С. Бектиярова)



Кого любила Лиля Брик
Сегодня, видимо, неважно.
Давно тускнеет странный лик,
Как будто парусник бумажный.

И Маяковский был неправ
В цепочке вечных соглашательств,
В конечном счете, проиграв
Из-за сомнений и предательств.

Серик Устабеков

Анны Ахматовой шаль

(иллюстрация В.Люй-Ко)


Тёмная в красные розы
Анны Ахматовой шаль
Скольким привидилась в грёзах,
Скольким внушила печаль.

Строгая, как Королева,
Прима чарующих строк
Держится чуточку слева,
Справа сидит скромно Блок.

Он, прочитав «Незнакомку»,
Будто исполнил свой долг.
Вновь его хвалят вдогонку,
Правда, какой в этом толк?

Вот, например, Северянин
Став обольстителем масс,
Лестью навеки изранен
В патоке сахарных фраз.

Впрочем, к чему тогда строчки
Если не веришь в рассвет?
Боль превращается в точки
Некогда светлых планет.

Ахматова с мешком муки...

Ахматова с мешком муки
По Моховой зимою шла,
С глазами полными тоски
Смириться с болью не могла.

Одета плохо, кое-как.
Ее, жалея, окликают
И подают простой медяк,
И сохранить мечту желают.

Увы! Вот так замкнулся круг,
Маршрут печали безнадёжен.
Она - любимица подруг
Теперь лишь тень меча без ножен.

Но революций яркий свет
Согреть, сжигая, не умеет,
И потому любой Поэт
К сюжетам прошлым тяготеет.

Александр Дыбин

СОЗДАТЕЛЬ РУССКОГО ПАРНАСА 

Аристократ - и правнук эфиопа; 

Певец Свободы - и придворный льстец: 

От самого Всемирного Потопа 

Такой души не создавал Творец! 

На вкус толпы - довольно безобразный, 

Со светлой - хоть и черной - головой, 

Всегда неподражаемый и разный, 

Гонимый Светом, травленый молвой, 

Великую себе снискавший славу, 

Но живший, на судьбу свою ропща, 

И, наконец, упавший в снег кровавый 

От глупой пули глупого хлыща! 

Он сетовал порою на Россию; 

Порой свой жребий гневно проклинал, 

Но был он для Отечества Мессией - 

И временами это понимал! 

Его Онегин и его Татьяна; 

" Полтава", и Людмила, и Руслан... 

В его стихах - и рокот океана, 

И стоны в рабство ввергнутых крестьян... 

И Божья благодать - и Божьи громы; 

И грохот битв - и робкий поцелуй... 

И избы - и роскошные хоромы; 

И царь державный - и дрянной холуй! 

Он патриот - и гражданин Вселенной; 

Он слил в себе и Запад, и Восток; 

Воздвиг себе он памятник нетленный - 

Но как он был непонят, одинок! 

Как дорожил порою мненьем Света - 

Придворной черни, фатов и кутил! 

Как мучился от их пустых наветов! 

Как ненавидел! Как упорно мстил! 

Что ж - Бог ему судья: ведь даже гений - 

Не более, чем только человек... 

Но преклоняем перед ним колени: 

Таких, как он, родит не каждый век!

Анатолий Пименов

Н. М. Карамзину

Немного в этом мире совпадений,
Талантами богата вся страна —
В губернии Симбирской вырос гений,
Собравший под перо все времена!

«Посадница», «Хожденье за три моря»,
Крик «Бедной Лизы» слышен до небес.
Всё передал — и радости, и горе…
Взвалив души российской тяжкий крест.

Он на плечах пронёс его достойно.
Историограф, знатный литератор.
От званий отказался так спокойно,
В Твери старинной был бы губернатор!

В его стихах особенные чувства,
Наш Николай Михайлович — один!
Возвёл былые вехи до искусства
Историк всей Державы – Карамзин.

И от мужей учёных и до тёмных,
Все знают, чем жила моя страна.
Любой держал в руках, определённо,
Российский тяжкий труд Карамзина.

Иван Иванов 211

Высоцкому

Ваш дерзкий голос с ярой хрипотцой
Не в музыкальных студиях записан.
Циклоном прошумев над всей страной,
Он в каждом доме сердцем был услышан.

Поэтами неузнанный поэт,
Не признающий в жизни полутонов...
Ваш с вашею гитарою дуэт
Глушил слащавый голос баритонов.

И столько страсти в этих песнях было,
И так надрывно плакала струна!
Но не о том, что в жизни не фартило,-
О том, о чем молчала вся страна.

Мы по уши погрязли в корысти
И стали мало чем похожи на людей.
У нас давно зачахли гены совести,
И лишь душа еще скорбит о ней.

Я не поклонник ваш, но и не ворог,
И в строчках этих нет и тени лести,
Но признаю без всяких оговорок
Вас рыцарем забытой нами чести.

Геннадий Талин

Евтушенко в Америке...

Изгой или просто сбежавший?
Патриот или изменник?
Скорее – заложник судьбы,
Контрастному веку соперник…

Шагнул в 21 век
Шестидесятник славный,
В стихах ещё есть харизма,
И строчка бежит исправно…

Лишь Родина - мать далёкая
Манит голубым огоньком,
По - прежнему синеока,
По - прежнему с матерком…

И, может быть, снится в Америке
Сибирь с остановкой: «Зима»,
Московский болельщик в истерике,
Арбат и река Москва…

И вот он приехал в гости,
Не выдержал старина.
Высокий, хромой и с тростью,
Узнала его страна…

И люди собрались в зале,
Легенду послушать вновь,
И молнии вновь летали,
И вновь колесила кровь…

Тот самый поэт и не тот,
Не тот, буревестник России.
Другая страна его ждёт,
Эх, где ты, былая Мессия..!

Геннадий Талин

Есенинская преданность Родине...

Зазывала жизнь другая,
Предлагала жить в раю.
Отказался он от рая,
Выбрал Родину свою…

Мог остаться за границей,
Но чужой был там Парнас.
Ближе сердцу смех девичий,
Запах мёда в летний спас…

Ближе сердцу Русь родная,
Хаты, в ризах образа,
Русь бескрайняя, святая,
Синеокие глаза…

Как огромный храм единый,
Видел Родину поэт,
Чистой, светлой, сердцу милой
С босоногих детских лет…

Плодородная земля, реки, русские леса,
Здесь был рай и здесь был бог.
Первозданная краса,
Без которой жить не мог…

Он – частица от народа,
С милосердием в крови.
Жить остался с ним навечно
И не изменил в любви…

Ах, ты мать, моя Россия... 

Ах, ты мать, моя Россия,
Дух победный и слеза.
Отраженье неба синего
В голубых твоих глазах.

Край славянский, божий, древний,
Необъятный и лесной,
Словно русская царевна,
С светло русою косой…

Как любил тебя Есенин!
«Хаты - в ризах образа».
Из соломенной деревни
Дух его и синь в глазах…

Припадал к твоей земле.
Звонкой соловьиной трелью
Он на «розовом коне»
Проскакал, как сон весенний…

До сих пор в душе широкой
Песнь его и голос милый.
Со страною синеокой
Слился он в судьбе единой…

Геннадий Талин

Пушкин в Твери

Спит горсад, дорожки в льдинках,
Хмарь февральская стоит.
На гранитном постаменте
Пушкин бронзовый грустит…

А внизу, вблизи ограды,
Ленский с Ольгой тесно, вместе.
Каждый день влюблённых взгляды
Зрит поэт на этом месте…

В Тверь пришёл через три века,
Словно млечная звезда.
Дар великого поэта
Тверичей манИт сюда…

И в промозглую погоду
Здесь влюблённым так светло.
Он мессией к нам от бога,
От души его тепло…

Памяти А. С. Пушкина. Убит 08. 02. 37г

Не русский по происхожденью,
Но дорог нам во все века,
Великий наш Российский гений
Литературного пера…

Он к нам - подарком от природы,
С душою чистой гордой смелой
И, вызывая зависть сброда,
Жил под невидимым прицелом…

Талант и честь – причина смерти
Великой жизни быстротечной.
Он в Петербургской круговерти
Был обречён на Чёрной речке…

Об этом знал, но честь дороже.
Навстречу смерти шёл пиит.
И грянул выстрел. О, боже!
Он будет жить. Он не убит…!

Геннадий Талин

В. Высоцкому, к Дню рождения

Cлишком рано ушёл, в сорок два...
Коней гнали в обрыв сто чертей...
Может это злодейка - судьба?
Может резко пришпорил коней...?
А я помню, как мы по ночам
Про волков напевали у Волги...
Не мечтал и не думал он сам,
Что его будут помнить так долго...
А вся жизнь, как будто в бою...?
Не согнулся, прошёл её стоя...
Видно Выбрал свою колею...?
Как в стихах, не вернулся из боя...
Что сказать? Он герой – не герой...?
Просто любит народ его лиру...
Окрестили давно: «Этот свой...»,
И с цветами идут на могилу...
Значит с нами большая душа...
Где-то рядом летает над сушей...
«И поёт она стоны глуша,
Изо всех своих ран и отдушин...»

25. 07. - день памяти В. С. Высоцкого

Да, я вырос на песнях Высоцкого,
И слова: «устоять на краю»,
Как прививка от плода другого
с корнем впились в натуру мою...
Я об этом ничуть не жалею,
Хотя в общем с плеча не рублю...
Но стоять за себя я умею,
И за это – спасибо ему...
Научил он в друзьях разбираться...
Его песни – бесценный багаж...
Научил никогда не сдаваться,
Даже, если расклад и не наш...
Он в народе бессмертен доныне,
Как из совести сделанный флаг...
И его колея не остынет,
Как в тумане не стынет маяк...
До сих пор он на крыльях Пегаса
Высоко с журавлями парит...
И поэта звезда не погасла,
Для народа надеждой горит...

На Ваганьке, в День памяти Высоцкого...

Без него разгоняются кони,
Без нагайки, на крыльях, в полёт...
Но народ до сих пор его помнит
И цветы на Ваганьку несёт...
Здесь опять зазвучат его песни,
Он не умер, он с нами, живой...
В своих песнях живёт, как кудесник,
И остался с народной толпой...
Поэт совесть на страх не менял...
Потому здесь народа река...
Он доныне поёт, как мечтал...
Будет вечной к могиле тропа...

Юрий Агеев

Юрию Визбору

Спой мне, Юрий Осич,
что-нибудь за жизнь! -
Как нам жить попроще...
Ввысь не торопись.
Там аккорды тише,
ветер, неуют, -
даже не услышишь,
что тебе поют.
Спой мне, Визбор, о метелях,
о томительных неделях,
о любви и о разлуке,
где ни строчки от подруги;
о глубинах и высотах,
и о том, как плачет кто-то,
в далях, брошенный друзьями,
за горами, за долами.
Спой мне, Визбор!
Светлая гитара,
немудрёный стол.
Здравствуй, друг мой старый,
славно, что пришёл!
Посидим до н`очи,
путь найдём в ноч`и.
Пой, когда захочешь, -
только не молчи!
А проститься не успеем, -
и навек осиротеем.
Где искать - в горах ли Фанских,
или в дебрях африканских?
По лесам, пустыням жёлтым
спрашивать, куда ушёл ты,
или ночью в телескопы
след искать на звёздных тропах...
Но пока всё это - шутки,
сердце бьётся, уши чутки,
пальцы просятся к гитаре
и сегодня ты - в ударе
там, где мысля не о славе,
всё же, сердце ты оставил.
Спой нам, Визбор!