Всеволод РОЖДЕСТВЕНСКИЙ

ЛЕРМОНТОВ

Не в силах бабушка помочь,
Царь недоволен, власти правы.
И едет он в метель и ночь
За петербургские заставы.

Ещё стучит ему в виски
Гусарский пунш. Шальной мазуркой
Мелькают вёрсты, ямщики
И степь, разостланная буркой...

«Поручик, это вам не бал.
Извольте в цепь с четвёртой ротой!» –
И поперхнулся генерал
Глотком наливки и остротой.

От блюдца с косточками слив,
От карт в чаду мутно-зелёном
Он встал, презрительно-учтив,
И застегнул сюртук с поклоном.

Покуда злоба весела
И кружит голову похмелье,
Скорей винтовку из чехла –
Ударить в гулкое ущелье!

Поёт свинец. В горах туман.
Но карту бить вошло в привычку,
Как поутру под барабан
Вставать в ряды на перекличку.

Душа, как олово, мутна,
Из Петербурга – ни полслова,
И Варенька Лопухина
Выходит замуж за другого.

Кто знал «погибельный Кавказ»
(А эта песня не для труса!),
Тот не отводит жадных глаз
Со льдов двугорбого Эльбруса.

Как колокольчик под дугой,
И день и ночь в тоске тревожной,
Он только путник почтовой
По офицерской подорожной.

Но дышит жар заветных строк
Всё той же волей неуклонной,
И каждый стих его – клинок,
Огнём свободы закалённый.

И не во вражеский завал,
Не в горцев нищие селенья –
Он стих, как пулю бы, вогнал
В тех, кто на страже угнетенья!

И не простит он ничего
Холопам власти, черни светской,
За то, что вольный стих его
Отравлен воздухом мертвецкой.

Нет! Будет мстить он, в палачей
Страны своей перчатку кинув,
А там пусть целит – и скорей! –
В него какой-нибудь Мартынов.
1928