Петр Вегин

ПОРТРЕТ ПОЭТА

Поэт, похожий на лист осенний,
как вам живётся на карусели,
несущей сёла, поля, марсели,
где подмастерья и фарисеи
глотают фильмы в двенадцать серий
и знать не знают своих мистерий?

«За сорок с лишним кругов на роко-
вой площадке по кличке Рифма
я убедился, что сила лимфы
преобладает над силой духа
и это жизни выходит боком.
Но жизнь - не место для потаскухи
и быдловатого подонка:
она волшебна, как ветвь барокко,
что ловко и в то же время ломко
стремится кверху, златою плотью
переходя в состоянье духа.

Над ней трудился великий плотник,
мне даже пыль на ней драгоценна.
Дух - галактическая плацента.
И не кривите созвучьем ухо -
есть дух барокко, а у порока
морали нет, а не то что духа».
Поэт летящий, певец Арбата,
усыновлённый листопадом,
вам ставки делать иные надо -
уже скучает по вас лопата,
а ваше сердце всё жизни радо,
не сознавая - в чём виновато.

«За сорок с лишним кругов - как выше
я говорил, - среди нуворишей,
художников и людей со званьем,
среди подавленных и среди стоиков,
я не изведал разочарованья -
душа окрепла, а не отсохла,
я сыном был, я познал отцовство,
ложь различая под всяким соусом,
я утверждаю, как прежде: стоит
на жизнь смотреть как на чудо-дерево,
сгорать от горя, но вечно веруя,
что неподвластна судьбе-воровке,
фашисту, цинику, шалопаю
ветвь золочёного барокко,
да, ветвь барокко золотая!
А сердце - в чём оно виновато? -
во многом, верно, но больше в том, что
разрывается, когда подошвы
подонков топчут красоту
и, алча крови, как чёрт с лампадой,
ей, беззащитной, кричат: «Ату!»
Мне в листопаде слышатся блюзы.
Темноволосых иль светло-русых
поэтов сравнивают с листвой.
Согласен, только б машину ужаса
на мостовой закрутило юзом
и - под откос, чтобы вы, похрустывая,
шли дальше по земле золотой...»