Т. ГУТТАРИ

ДУЭЛЬ ПУШКИНА

Идет он к барьеру… За ним сожжены корабли.
Закатное небо уже розовеет вдали.

Он поднял оружье, – он жаждет свободы и мести,
Он поднял оружье, – смывается кровью бесчестье!

Он поднял оружье и целится в сердце врагу.
Кому из двоих суждено умереть на снегу?

Чью раннюю гибель таит смертоносное дуло?
Могилы тлетворным дыханьем оттуда пахнуло.

Он вышел на линию боя, один из солдат.
Давно уже сном беспробудным товарищи спят.

Навеки прославив себя боевыми делами,
Другие – в далекой Сибири гремят кандалами.

Один из солдат, не боясь ни свинца, ни огня,
Стоит у барьера, спокойствие в сердце храня.

Но разве противник его – этот светский повеса?
Он целится в самодержавие, а не в Дантеса!

В такую минуту не дрогнет рука у певца.
Его не пугает возможная близость конца.

Не страшно стоять без движенья под вражьим прицелом.
Труднее мириться с гоненьем и рабским уделом

Трудней покоряться жестокому гнету судьбы
И видеть прислужников царских клейменые лбы,

Для пошлых насмешек служить безответной мишенью.
Мгновенную смерть он готов предпочесть униженью.

Гоненья, интриги и сплетни познал он сполна.
Поругана честь и покрыта позором жена.

Утрачен покой, под запретом – свободное слово,
И вольные мысли закованы в цепи сурово.

Томятся в неволе живые сердца и умы.
И сам император – смотритель гигантской тюрьмы.

Не в силах снести унижения пленник царя,
И в жилах вскипает горячая кровь бунтаря.

Он поднял оружье, чтоб миру поведать об этом.
Ведь слово, и чувство, и мысль – под суровым запретом.

Он поднял оружье, – он жаждет свободы и мести,
Он поднял оружье, – смывается кровью бесчестье!

Но пулей сраженный, он падает в снег, и ему
Приходит на память Сенатская площадь в дыму,

Декабрьское небо и конь этот вздыбленный медный…
С кровавого снега певец подымается бледный.

– Всем сердцем я с вами! Лети, моя пуля, лети!
Врагу я обязан последний удар нанести!

Он поднял оружье, но, выстрелив, падает снова.
Закатное небо вдали пламенеет багрово.

Не зимним закатом окрасился снег января, –
Его обагрила горячая кровь бунтаря.

На мягком снегу он лежал, как на белой постели.
Высокие сосны и ели над ним шелестели.

И легкою дымкой подернулся меркнущий взор,
Вбирая, ловя, отражая родимый простор.