Борис Чичибабин

                     

                                         

 *   *   *

 В чем нет души, не может быть прекрасно.

Я весь в долгу у рук твоих, у рта.
Про чары зла слепцы твердят напрасно,
я в силу их не верил никогда.

О, как свята Эллады нагота,
с добром в ладу и с истиной согласна,
что и в лукавой прелести соблазна,
как белый бог, нетленностью горда.

Тот светлый хмель окутал облик твой.
Он веет небом, травами, Литвой,
в нем дремлет рек высокогорный рокот.

И больно мне, и эта боль сладка.
Ты — Мандельштама лучшая строка
в тетради той, что отыскать не могут.

 Ты — Мандельштама лучшая строка… — Подводя итог многочисленным мандельштамовским «следам» в «Сонетах Любимой», необходимо признать прототипическую роль отношений О. Э. и Н. Я. Мандельштам для создания Ч. модели идеальной любовной пары. Глубинным подтекстом для такого сближения была любовь к поэзии Мандельштама Лили (о любви к ней самого Ч. уже не раз говорилось). Кроме того, с появлением Лили Ч. еще больше проникся метафизикой изгойства («еврейства»), обнаженной в его строке «кто в наши дни мечтатель и философ, тот иудей».

  *   *   *

«Смешно толпе добро», — такой припев заладя,
не я ли с давних пор мотал себе на ус
извечнейший, как жизнь, как солнышка с оладьей,
с застенчиво-смешным прекрасного союз.

И мы с тобой смешны, как умникам Исус,
как взрослому дитя, как Мандельштам и Надя.
Твоей душе молясь, твои колени гладя,
я над самим собой мальчишески смеюсь.

Устроено хитро, что нежность и величье
нам часто предстают в комическом обличье.
Так, может быть, и нас запомнят наизусть?

Вот скачет Дон Кихот — и хлоп с лошадки наземь!
Зачем же он смешон? Затем, что он прекрасен.
Смешны избранники. Тем хуже? Ну и пусть!