СЕРДИТЫЕ СТРОЧКИ
Порою досада душит.
Так много стихов у нас
холодных и равнодушных,
как ветром укатанный наст.
Любовь. Я гляжу ей в очи.
Мне жалко её чистоты,
когда про неё бормочут
рассудочно до тошноты.
А эти с развязностью броской
сплетают на том голоса,
что только церквушка с берёзкой
и есть всей России краса.
Тот сложен, умён, возможно.
Смягчится тут голос мой.
Была б только эта сложность
не ради себя самой.
Российской поэзии почерк
мне мил не словесной игрой,
а тем, как горячую строчку
по белому пишут зарёй.
Иному поэту двери
распахнуты в мастерство,
вот только я не уверен,
что сердце есть у него.
Стихи мастерит навалом
и множит спокойно листаж,
а Лермонтов — так бывало —
на строчках ломал карандаш.
Читаю иного — ровен,
размерен с любой стороны,
а материки
от крови
черны.
Так много стихов у нас
холодных и равнодушных,
как ветром укатанный наст.
Любовь. Я гляжу ей в очи.
Мне жалко её чистоты,
когда про неё бормочут
рассудочно до тошноты.
А эти с развязностью броской
сплетают на том голоса,
что только церквушка с берёзкой
и есть всей России краса.
Тот сложен, умён, возможно.
Смягчится тут голос мой.
Была б только эта сложность
не ради себя самой.
Российской поэзии почерк
мне мил не словесной игрой,
а тем, как горячую строчку
по белому пишут зарёй.
Иному поэту двери
распахнуты в мастерство,
вот только я не уверен,
что сердце есть у него.
Стихи мастерит навалом
и множит спокойно листаж,
а Лермонтов — так бывало —
на строчках ломал карандаш.
Читаю иного — ровен,
размерен с любой стороны,
а материки
от крови
черны.
Комментариев нет:
Отправить комментарий