Сергей Крикунов Сова

Обращение к Довлатову

Чемоданы набиты томами,
Череда разудач и признаний!..
Это всё – только сон, между нами,
У всего есть обратные грани.

В чемодане ненужные вещи,
В темноте отлежались без права.
Нет конвоя, но грусти не меньше.
Есть сомнения, нету отравы.

Бедный автор изгнанием платит,
Растворился в следах самолётов,
Думал – сердце здоровое, хватит
На десяток крутых поворотов.

Уничтожена первая книга, –
Знал бы Пушкин такие расклады!..
Был Союз – неразумное иго,
Фейерверки, расстрелы, парады…

От похмелья и от недосыпа
Он умчал предпоследним трамваем.
Пятый угол однажды рассыпав,
Постоянно его созидаем.

За бугром с колокольни виднее,
Отчего нам ни чёрта не светит.
Эмигрантов не тянут на реи,
Но клеймом неприятным пометят.

Ненадолго свой срок отодвинув,
Проведя полосу отчужденья,
Как мишень, налепил на спину
Полусотенный день рождения.

Кандидаты шнуруют халаты,
Лебединые шествия ноют,
«Оливье» застоялись салаты.
Он Довлатов, он ям не роет.

Четверть века прошла, – и что же?
Вроде много, для века – малость,
Снова мы на «совков» похожи,
И, похоже, что ими остались.

Слышь, Серёга, мы даже тёзки,
И уже не отменится это,
Юмор твой никакой не плоский,
Ты же Мечик страны Советов.

Откровенен с самим же собой,
Не любя нищету и салюты.
Ну и что же, что ты не герой?
Быть на Небе с мечом – это круто!

Как еврей-многоженец типичный
Ты заделал команду детишек,
Это в рамках еврейских приличий.
Для России – типичный излишек.

Как там, нА Небе, слышь, Донатыч,
Получил, наконец-то, кольчугу?
Оторви с пиджака заплаты,
И пригрейся поближе к югу.

Как ты там, без окладов и премий,
Без носков и без галстука ходишь?
Мне бы грубой твоей-то лени
И способностей, хоть на годик!..

Будем дальше рубить, Довлатов,
Неприкрытую правду о жизни!
Будет сердце спадать до пяток,
В ожидании красной тризны.

…Катастрофа. Довлатов умер.
Нам уже не столкнуться лбами.
Что тут скажешь? – Былое и думы…
А над Родиной новое знамя.

Командармы отхожих владений,
Предводители тухлых течений
Не признали его откровений.
Оказалось, он был просто гений.