Лариса Рубальская

В Михайловском

Когда от шума городского
Совсем покоя нет душе,
Полночи поездом до Пскова,
И вы в Михайловском уже.

Там мудрый дуб уединённый
Шумит листвою столько лет.
Там, вдохновленный и влюблённый,
Творил божественный поэт.

В аллее Керн закружит ветер
Балет оранжевой листвы,
И в девятнадцатом столетье
Уже с поэтом рядом вы.

Но не спугните, бога ради,
Летучей музы лёгкий след!
Вот на полях его тетради
Головки чьей-то силуэт.

Слова выводит быстрый почерк,
За мыслями спешит рука,
И волшебство бесценных строчек
Жить остаётся на века.

А где-то слёзы льёт в подушку
Та, с кем вчера он нежен был,
И шепчет, плача: – Саша! Пушкин!
А он её уже забыл.

Уже другой кудрявый гений
Спешит дарить сердечный пыл,
Их след в порывах вдохновенья —
И лёгкий вздох: – Я вас любил…

Любил, спешил, шумел, смеялся,
Сверхчеловек и сверхпоэт,
И здесь, в Михайловском, остался
Прелестный отзвук прежних лет.

При чём же бешеные скорости,
При чём интриги, деньги, власть?
Звучат стихи над спящей Соротью
И не дают душе пропасть.

Я помню чудное мгновенье!
Передо мной явились вы!
Но… надо в поезд, к сожаленью, —
Всего полночи до Москвы.

Евгений Онегин

В ту осень не ходила я к подружкам,
Сидела грустно с книжкой у окна.
В ту осень моё сердце занял Пушкин,
Была я, как Татьяна, влюблена.

Но был моим героем не Онегин,
А новый, переехавший сосед.
Он как-то раз толкнул меня с разбега,
И, вместо «извини», сказал: «Привет».

И я писала по ночам,
На строчки капала свеча,
Я даже сердце со стрелой нарисовала.
Я так влюбилась в первый раз,
И слёзы капали из глаз,
И жизнь свою я без него не представляла.

Уже давно слетели листья с клёнов,
Зима настала — только и всего.
Сосед мой, совершенно не влюблённый,
Не знал о муках сердца моего.

И мысль одна меня пронзила током,
И обожгла, оставив в сердце след –
Онегин тоже парнем был жестоким,
И мучил Таню, как меня сосед.