Гоша Спектор

Интродукция

Джаз на крыше. Шипение газа
В несмолкаемом шорохе шин.
Повторяя мотив парафраза
Лижет медный мундштук господин
Облаченный в мундир гренадера.
И, поправив подусник слегка,
Барабанщик с усердьем тапера
Крутит палочки возле виска.
Басовитой мелодией слэнга
Надрывает реальность трамбон.
Гершвин вниз улыбается с неба
Завернувшись в прозрачный хитон.
Бэсс на это взирает отважно,
Но из окон лишь тени видны.
Продолжается день с Патриарших.
Берлиоз надевает штаны. 

Бал

Ну что же, здравствуй, королева.
Зачем в глазах такая грусть?
Я обойду вальяжно слева
И, улыбнувшись, поклонюсь.
И будет ветер по ступеням
Вихрить рассыпавшийся прах,
И мы с тобою на мгновенье
Столкнемся взглядами впотьмах.
И ты прищуришься невольно,
Закусишь нижнюю губу.
Насколько страшно добровольно
Века покоиться в гробу?
Ты знаешь время и причину,
Но у тебя иная суть.
И только стылый ветер в спину
Определит грядущий путь.

Я обойду помост и свиту
И обернусь через плечо.
Прощай, глупышка,Маргарита...
Мы скоро свидимся еще.

Маргарита

История любви - история печали.
Качались тополя зелеными свечами.
И каждый час на год ты становилась старше.
И снова день всходил весной на Патриарших.
Но теплое пальто хранило только тело -
Душа же умерла, душа же отлетела
В былые времена, где в полутемной спальне
Они ловили миг неразделенной тайны.
И в этот самый час переплетались души,
Танцуя свой канкан над скомканной подушкой.

Теперь иной расклад, теперь другое действо -
Морщинки возле губ, тоска и лицедейство,
Попытка удержать реальность в рамках быта.
Но надобно бежать отсюда, Маргарита,
Но только не уйти одной в пучину ночи.
Большие города спасают одиночек
Причастностью к толпе, иллюзией движенья,
Прогулкой по следам минувших отражений.
Но жжение в глазах перерастает в слезы,
И снова, как всегда, мучительны вопросы.
Клыкастый господин решит их между делом,
Наметив торный путь до темного предела


И мир начнет опять меняться постепенно.
История любви - история измены. 

Монолог персонажа

А говорят, что кровь - удел живых.
Но разве можно нас назвать "живыми"?
Мы существуем лишь от сих до сих -
Меж Мастером, Мессиром и Мессией.

Но образ соткан из стеклянных игл
Наполнненных душой анахорета.
Он был поэтом? Нет. Он просто был
Канатоходцем между тьмой и светом.

Канат, порою, рвался, как струна
На лире записного сердцееда.
И уходила в прошлое страна
Придуманная в спешке, за обедом

Нам повезло. Хозяин в этот раз
Не вымарал абзаца из сюжета,
А значит сущность каждого из нас
Всенепременно существует где-то.

Не важно - проза драма, или стих,
Америка, Германия Россия...
Мы существуем лишь от сих до сих -
Меж Мастером, Мессиром и Мессией. 

50

По серым ступеням взойду на четвертый этаж,
Манерно раскланяюсь с зеркалом в темной прихожей.
Ему 300 лет. А по виду и сотни не дашь.
Мне 30 всего. Но я выгляжу молодо тоже.

Здесь жили все те, кто имел отношение к снам.
Точней - к бытию, в эфемерной его ипостаси.
Не нам их судить, да и сплетничать тоже не нам.
Ведь, кажется это и есть настоящее счастье?

И скрипнет паркет и на фоне малиновых штор
Появятся тени, чернее, чем черная сажа.
И зеркало глянет на них раздраженно в упор -
Они еще живы, поскольку они персонажи.

Но даже не стоит тревожить их зыбкий покой.
Ведь автор погиб, хоть и принято думать что умер,
Но изредка, ночью, скрипит он пером за стеной,
Пытаясь исправить, все то, что случайно придумал.

Судьба не дописана - Степа остался в Москве,
По горним ущельям кочует столетьями свита.
Но где-то еще, по следам на зыбучем песке,
При сильном желании, можно найти Маргариту.

Но мы не пойдем, ибо напрочь оборвана нить
И сумрак квартиры порочные тени корежит.
И ныне и присно они здесь останутся жить,
А нам сторожить в этой черной прогорклой прихожей.

Коровьев

Жилет, манишка, пиджачок кургузый,
В разбитых стеклах золотится свет.
Мессир, вы снова не попали в лузу,
А я учил вас восемь тысяч лет.
Колет потерт и шпага потемнела.
Такие вот причуды серебра.
Мессир, вы промахнулись мимо девы.
Сто двадцать пять уроков задарма.
А я бы мог преподавать в Сорбонне,
Меня ведь приглашали... век назад...
А помните ту девушку, на пони....
Пардон, мессир, конечно виноват...
Ни сват ни брат, а только тень из круга -
Задорный шут, угрюмый полубес...
Как часто от влияния прислуги
Зависит настроение небес.