* * *
Может, радость твоя недалёко,
Да не знает – её ли ты ждёшь.
Михаил Исаковский
«Снова замерло всё до рассвета,
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь….»
… Редко, редко услышишь, при этом -
В деревнях и посёлках гармонь.
Отбродила она, отыграла? -
Да и где те селенья, сейчас?!
Ведь осталась какая – то малость -
Где огонь до сих пор не погас.
Жизнь чуть теплится в ветхих жилищах.
Доживают свой век – старики.
Молодёжи, так вовсе - не сыщешь….
Вот такие вот, нынче - деньки!
И кого тут винить, я не знаю….
Но до слёз мне обидно, ей - ей:
Что гармони почти не играют,
Не скликают - девчат и парней.
Я прошёл бы с баяном Россию:
К сожаленью, увы, староват….
Но я верю, в предутренней сини:
Будут звать всё ж, гармони – девчат.
Оживут вновь селенья, окрепнут.
И пойдёт в них, размеренно, жизнь….
А то как без гармони? - Нелепо!
Неуютно, ну как не скажи!!
… Песня будет конечно, допета.
Посерьёзнее тему – затронь….
… Подпоём мы - «… на улице где-то
Одинокая бродит гармонь».
* * *
Одинокая гармонь...
Может, радость твоя недалёко,
Да не знает – её ли ты ждёшь.
Михаил Исаковский
«Снова замерло всё до рассвета,
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь….»
… Редко, редко услышишь, при этом -
В деревнях и посёлках гармонь.
Отбродила она, отыграла? -
Да и где те селенья, сейчас?!
Ведь осталась какая – то малость -
Где огонь до сих пор не погас.
Жизнь чуть теплится в ветхих жилищах.
Доживают свой век – старики.
Молодёжи, так вовсе - не сыщешь….
Вот такие вот, нынче - деньки!
И кого тут винить, я не знаю….
Но до слёз мне обидно, ей - ей:
Что гармони почти не играют,
Не скликают - девчат и парней.
Я прошёл бы с баяном Россию:
К сожаленью, увы, староват….
Но я верю, в предутренней сини:
Будут звать всё ж, гармони – девчат.
Оживут вновь селенья, окрепнут.
И пойдёт в них, размеренно, жизнь….
А то как без гармони? - Нелепо!
Неуютно, ну как не скажи!!
… Песня будет конечно, допета.
Посерьёзнее тему – затронь….
… Подпоём мы - «… на улице где-то
Одинокая бродит гармонь».
* * *
Песня о песне
Леди Дождик
Под баян и гармошку,
Льётся песня красиво,
И легко, и тревожно.
Сколько слов перепето
в городах и посёлках.
Синевою в куплетах
Разливается Волга.
За столом и на сцене,
И в походных палатках
Пела вальсом осенним,
Маршем шла по брусчатке.
На войну эшелоны
Провожала с вокзала,
И детей на ладонях
В колыбельной качала.
Песня плачет романсом
И плывёт хороводом
В переборах цыганских,
От былины народной,
С родниковых истоков,
Звуков птичьего леса
И родного порога
Начинается песня.
* * *
Идёт репетиция русского хора...
Сергей Васильев 6
Идет репетиция русского хора,
Стараются петь все красиво и чисто.
Девчонки, мальчишки за тридцать, за сорок
Выводят слова под игру баяниста.
Про русское поле, лесные дороги
И грусть казака средь степного простора,
О думах поют, что на сердце у многих...
Идет репетиция русского хора.
А сам баянист и подвижен, и быстр.
Он в роли певца, плясуна, дирижера,
То трелью зальется, то сменит регистр -
Идет репетиция русского хора.
Здесь нету случайных, и нету бездушных,
Хватает на всех и тепла, и задора.
Здесь нету ни злых, ни печальных, ни скушных:
Идет репетиция русского хора.
* * *
Народная песня
Алевтина Зайцева
Народная песня - родная природа,
Народная песня - любовь и свиданья,
Народная песня - девичьи страданья,
Народная песня - гармоний начало,
Народная песня столетия звучала,
Народная песня - стабильная мода,
Народная песня - характер народа.
* * *
У народа Душу-песню не отнять
Алевтина Зайцева
И любое горе свалит, победит.
Песня нас врачует, утешает,учит
И ручьём весенним нежит, молодит.
Славит с теплотою русские берёзки,
Про любовь негромко вдруг заговорит,
Поведёт раздольем, словно в доброй сказке,
И морозом крепким щёки озарит.
Песня вдохновляла русского солдата
Защищать Россию,сквозь огонь пройти.
Песня всех поддержит и поможет свято
Одолеть невзгоды,встретив их в пути.
Для любого в песню дверь всегда открыта.
Песню почитают, знают, берегут,
В ней на слово сердцем музыка излита,
И Душой народа все её зовут.
Про туманы сини,про поля и реки
Славно в час досуга песни распевать.
Никому на свете, никогда вовеки
У народа Душу- песню не отнять.
* * *
Барды
Александр Ченин
Песни бардов! Какая в них сила,
Обнажённость и чёткость всех слов.
И гитара струной подтвердила,
Что точнее нигде не найдёшь.
Воспевают названье профессий
Или обществ с подобной душой.
Песни, барды – друзья! Всегда вместе:-
За столом, за вином, у костров.
Кто писал это, в точности знают:-
Что, почём, как об этом сказать.
И гитара всегда помогает
Всем спокойно, с душой подпевать.
Нет там жутких страстей, «охов», «ахов».
Простота, красота, глубина.
И не рвут в них в экстазе рубахи.
В них душа и гитары струна.
В визге, в вое, в дыму фейерверков
Все хиты так страдают и лгут.
Песни бардов спокойно и честно
С нами вместе по жизни идут.
В них и мужество, скорбь и победа,
В них и радость простого труда.
И даёт она силы для дела
И для отдыха тоже нужна.
* * *
Песня
Александр Ченин
Цикл стихов: - "Мысли об Искусстве".
Песня в Природе призывом звучит.
Как оказалось, - ничто не молчит.
Рыбы, как будто, считались немы,-
Песни поют, ну не хуже, чем мы!
Именно песни в Природе звучат,-
Это язык и на нём говорят: -
Чувства Любви эти звуки несут,
Или угрозу, иль просто: - «Я тут!»
Может, наш предок когда-то мычал,
Крякал и ухал, стонал и рычал.
Песнь появилась сначала без слов,-
Пра-пра-Матерь качала сынов.
Песнь-колыбелька, - основа основ
Будущих песен, где нежность, любовь.
Всё потом будет, - возникнут слова,
Только всё ж музыка первой была.
Музыка, - это понятно для всех.
Звук, - колебания атомов цепь.
Всё в этом Мире звучало, звучит.
Музыка, - это Вселенной язык.
Если, у музыки есть и слова
И воплотилась в той песне душа.
Песня такая уменьшит печаль
И позовёт в сокровенную даль.
Если в ней горе, - слеза и у нас,
Если в ней радость, - пускаемся в пляс,
Если в ней гнев, - нервы напряжены:-
Бойцам помогала во время войны.
Мир изменился, - кругом мишура.
Вопли, - не музыка, мат, - не слова.
Песни – пустышки, синтез, фейерверк:-
Не мысли рождают, - в уме только секс.
«Перьями» машут и телом трясут: -
Тот же гипноз, - люди деньги несут.
В зло даже песню легко превратить
Вышел с концерта, ломает, громит.
Спорить не буду про цвет и про вкус.
Корова нейтральна ко всем из искусств.
Лишь музыка – классика ей не чужда,
Слушая, больше даёт молока.
Деньги всем правят, - в душе «трын-трава»: -
Любовь без семьи; - в песнях чушь, пустота.
Как хорошо, что из прошлых времён
Песни дошли, - за столом их поём.
Слово «мелодия», - песня и пение.
Радость; - источник в душе вдохновения.
Слово «гармония», - единодушие,
Песня, которую слушал и слушал бы…
Песня в Природе призывом звучит.
Как оказалось, - ничто не молчит.
Рыбы, как будто, считались немы,-
Песни поют, ну не хуже, чем мы!
Именно песни в Природе звучат,-
Это язык и на нём говорят: -
Чувства Любви эти звуки несут,
Или угрозу, иль просто: - «Я тут!»
Может, наш предок когда-то мычал,
Крякал и ухал, стонал и рычал.
Песнь появилась сначала без слов,-
Пра-пра-Матерь качала сынов.
Песнь-колыбелька, - основа основ
Будущих песен, где нежность, любовь.
Всё потом будет, - возникнут слова,
Только всё ж музыка первой была.
Музыка, - это понятно для всех.
Звук, - колебания атомов цепь.
Всё в этом Мире звучало, звучит.
Музыка, - это Вселенной язык.
Если, у музыки есть и слова
И воплотилась в той песне душа.
Песня такая уменьшит печаль
И позовёт в сокровенную даль.
Если в ней горе, - слеза и у нас,
Если в ней радость, - пускаемся в пляс,
Если в ней гнев, - нервы напряжены:-
Бойцам помогала во время войны.
Мир изменился, - кругом мишура.
Вопли, - не музыка, мат, - не слова.
Песни – пустышки, синтез, фейерверк:-
Не мысли рождают, - в уме только секс.
«Перьями» машут и телом трясут: -
Тот же гипноз, - люди деньги несут.
В зло даже песню легко превратить
Вышел с концерта, ломает, громит.
Спорить не буду про цвет и про вкус.
Корова нейтральна ко всем из искусств.
Лишь музыка – классика ей не чужда,
Слушая, больше даёт молока.
Деньги всем правят, - в душе «трын-трава»: -
Любовь без семьи; - в песнях чушь, пустота.
Как хорошо, что из прошлых времён
Песни дошли, - за столом их поём.
Слово «мелодия», - песня и пение.
Радость; - источник в душе вдохновения.
Слово «гармония», - единодушие,
Песня, которую слушал и слушал бы…
* * *
Русская песня
Александр Ченин
Цикл стихов: - "Мысли об Искусстве".
Русская песня:- не просто названье,
Русская песня:- воспоминанье,
Русская песня:- грусть и забота,
Русская песня:- голос народа!
Просто, с душою, поют эти песни,
В них о судьбе, о любви и о смерти.
Помнишь, в степи умирает ямщик,
Как он спокоен и как он велик!
А, вот про рябину, что к дубу клонится:-
И видишь влюблённых печальные лица.
Мать колыбельную песню поёт:-
Верит, надеется, молится, ждёт.
Но, ведь не только о грустном всё пели.
Были и песни, где радость, веселье.
Вспомним «Семёновну», «Яблочко», свист:-
Эх! Балалайка с гармошкой, держись!
Время жестоко, неумолимо:-
Всё изменяется зримо, не зримо.
Мир уж не тот:- ямщиков больше нет.
Меньше разлук, и на секс снят запрет,
Только в душе:- в глубине подсознанья,
Песню услышав, поймём мы страданья,
Радость и горе, тоску и любовь.
И про себя:- «Ну, а ты как живёшь?
Так они жили, любили, страдали.
Мы эти чувства не растеряли?»
Русская песня со сцены звучит.
Как же умеют они донести
Эту мелодию, смысл, слова.
Русская песня у них ожила!
Ансамбли, солисты, бывает дуэт:-
Сколько взволновано вами сердец!
Песни звучат, наполняются силой
И понимаем:- Да! Это Россия!
Всё я приемлю, тобою горжусь!
В песнях душа твоя Родина – Русь!
Низкий поклон вам за то, что храните,
Оберегаете, людям дарите.
Мы благодарны, - поющим со сцены,
Песни старинные, новые песни.
Голос ваш души тревожит у нас.
Русская песня:- тревожный набат:-
«Не забывайте, не прерывайте,
Русскую песню оберегайте!»
Встанет Россия и будет жива!
Русская песня для жизни нужна!
* * *
Посвящение певице
Белов Сергей Александрович
Струёй хрустальною звучащий,
То вижу родничок лесной,
Стремящийся к реке из чащи.
Когда я слышу голос твой,
Легко парящий словно птица,
То чувствую, иду тропой,
Где валильки и медуницы.
Когда я слышу голос твой,
То кажется: восходит солнце,
Прочь убегает мрак ночной,
И новый день глядит в оконце.
Когда я слышу голос твой,
То все невзгоды забываю,
Моложе становлюсь душой,
Люблю, блаженствую, страдаю!
* * *
Великие певцы
Борис Межиборский
Приносят людям радость,
Как первые скворцы,
Несут с собой любовь.
Эпоха тех побед,
Нам припасала сладость,
И был любой дуэт
Возвышен, как любовь.
Там пели тенора
Любовники поэты,
Тогда была пора,
Сопранных голосов,
А музыка плыла
И в соло и в дуэтах,
И в опере жила
Волшебная любовь.* * *
Голос
Галина Дядина
Голос - это самый тонкий
Музыкальный инструмент,Самый сложный, самый звонкий,
Ярче самых ярких лент!
Он и хрупкий, словно волос,
Он и сильный, как тайфун,
Сам в себе имеет голос
Миллион незримых струн!
В нем так много разных клавиш,
Молоточков и колков,
Что себе и не представишь,
До скончания веков!
От природы у кого-то
Он волшебный, золотой,
Но тяжелая работа -
Ведать этой красотой.* * *
О певце
Елена Грудинкина Рудакова
Поет для нас, поет о нас.
Во что мы верим, то, что ценим
Доносит ровный, мерный глас.
И звуков действует похмелье,
И он о жизни говорит.
Зачем дает нам это зелье,
Зачем он раны бередит?
Создав по теме настроенье,
Он подготовит нас сперва,
И сразу новое значенье
Имеют старые слова.
И что-то сразу понимаешь,
И что-то хочется понять,
Пусть вскоре песню допеваешь -
Но продолжаешь размышлять.
Мы песней выражаем чувства,
Какие - трудно описать.
Но пусть не будет в сердце пусто,
Должны мы с песней в мир шагать.
* * *
Казачий хорЕвгений Кудинов 2
Посящается Захарченко В.Г.
Когда поёт Кубанский хор,
Я вижу цепь Кавказских гор.
Я слышу, как звенит коса
И каплей падает роса.
Когда казачий хор поёт,
Как будто сад весной цветёт.
И я под яблоней стою
И вместе с ним,в душе пою.
Кубанский хор. Казачий хор.
Душевной радости простор.
В нём всё казачье собралось
И мне на сердце пролилось.
* * *
С песней горе - не беда!Енка Енка
Не тряхнуть ли стариной?-
Подождут мужья, внучата,
Ведь и я не холостой!
Вспомним прежние годочки
Как гуляли до утра...
Где вы, ночки, вечерочки-
Где ты юности пора?
Только грех мне киснуть, крошки,
Я и нынче хоть куда!
Правда полысел немножко,
Но при мне моя гармошка-
С ней и горе - не беда!
Запевайте, молодухи,
Не спешите по домам.
Что не в радость старость - слухи,
Вдарим песней по годам!
* * *
Сергей Луценко
Стать бы песней
Слово к слову, строчка к строчке,
Книжка к книжке – на постой…
Придираться к каждой точке,
К каждой глупой запятой!
Стать бы песней, песней стать бы,
Русской песней золотой –
И на проводы, на свадьбы
Залетать издалека
(То ли горько, то ли сладко –
Не поймёшь наверняка, -
До озноба, до украдкой
Изморённого платка)…
Стать бы песней вековечной,
Чтоб не смог сдержаться – эх! –
Каждый встречный-поперечный,
Каждый русский человек;
Чтоб ведущий новомодный
И филолог-голова
Доказали дважды два:
«Это – музыка народная,
Народные слова!..».
Гром оваций – слушать страшно!
И уже который раз,
Седовласый и вальяжный,
На поклон выходит бас.
А поэт, одетый бедно,
Заглянул в чудесный зал
И, дослушав, незаметно
В синих сумерках пропал…
* * *
Марш ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ
Софрон Бурков
С этим маршем Росс непобедим!
Как услышим «Прощанье славянки»,
Сразу всё понимаем без слов,
Забываем дела и гулянки,
Нам судьба – защищать отчий кров.
В этой музыке – маршевый рокот,
Увлекающий, словно призыв.
В этой музыке – пламенный шёпот,
Умножающий силы в разы.
Опять, из другов рать,
Придётся воевать.
Опять наш враг силён,
Но будет нами побеждён.
С нами наши великие предки
Взяли ногу в едином строю.
И безусые лица не редки.
Разрешите, я с вами спою.
Зовёт из другов рать
За правду воевать.
Мы смело вступим в бой,
Не прячась за чужой спиной.
С этим маршем Росс непобедим!
До свиданья, землица-водица.
Дома ждут – мать, жена и отец.
Как наш враг ни кичится, ни злится,
Ждёт его лишь бесславный конец.
Снова будет Великой Победа.
Мы вернёмся к любимым домой.
Станет в мире ещё больше света,
Но об этом мы после споём.
Зовёт из другов рать
За правду воевать.
Мы смело вступим в бой,
Не прячась за чужой спиной.
Опять, из другов рать,
Придётся воевать.
Опять наш враг силён,
Но будет нами побеждён.
* * *
Марш Прощание славянки
Борис Неменов
Долго колебался выставлять ли этот текст. Знаю - есть много лучше.Немного пафосно, немного лубочно - но таково время
написания оригинала. Таков марш. Такова наша жизнь.
МАРШ «ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ»
Ещё вчера звучали польки, танго, вальсы. Ещё вчера был в гарнизонах выходной... Ещё вчера... Но на рассвете мир взорвался И называться стал не миром, а войной.
Теплушки, беженцы, бомбёжки, полустанки... Познали люди меру горестей сполна. И Drang nacht Ost, и плач, и паника, и танки... И в страхе кажется, что дрогнула страна.
Схватив детишек сонных, маленьких, в охапку В военкомат, на пункты сбора, на вокзал Бежали матери и жёны...а Агапкин На фронт, на бойню новобранцев провожал.
МАРШ «ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ»
Ещё вчера звучали польки, танго, вальсы. Ещё вчера был в гарнизонах выходной... Ещё вчера... Но на рассвете мир взорвался И называться стал не миром, а войной.
Теплушки, беженцы, бомбёжки, полустанки... Познали люди меру горестей сполна. И Drang nacht Ost, и плач, и паника, и танки... И в страхе кажется, что дрогнула страна.
Схватив детишек сонных, маленьких, в охапку В военкомат, на пункты сбора, на вокзал Бежали матери и жёны...а Агапкин На фронт, на бойню новобранцев провожал.
( Мелодия марша )
«Наступает минута прощания. Я запомню её навсегда. А заботу и Ваше внимание, И любовь - пронесу сквозь года. Да, я стану на чуточку старше, Предсказать ничего не берусь. Но лишь грянут победные марши, Непременно домой я вернусь.
Прощай отчий дом! Прощайте друзья! За всё вам поклон. Прости - прощай
Любимая! Прощай, не забывай! И письма на фронт посылай. И завещаю – до дня победы
Моё колцо не потеряй!
Вот команды звучaт: « По вагонам!» И растаял надежды мираж... И тотчас зазвучал на перроне Этот траурно- бравурный марш . Стали сразу суровыми лица И семья утирает слезу... Отстоим мы родную столицу, Отведём от Отчизны грозу.
Прощай, милый край!
Меня не забывай! Тебе клянусь я Сюда вернуться Тебя люблю – ты так и знай. Прощай, мой отчий дом, Надолго прощай милый взгляд. И как ни скорбно, прими покорно: Не все из нас придут назад!
Зной и холод, и грязь непролазная. Пыль столбом от разбитых дорог. И пожараща всполохи красные И смертей непреложный итог. Может быть мы не вышли обличием – Мы великой Отчизны сыны. И России былое величие Утвердить на планете должны.
Мы Память храним. Надеждой живём. Прощанье вершим И молим о прощении! »
* * *
Марш «Прощание славянки» в высшей мере Дань сердечности, надежде, скорби, вере.
* * *
Гитарный перебор, звучат аккорды
Гитарный перебор, звучат аккорды,
Слова баллады нежностью текут,
Как много красок в голосе природы,
Они надеждой нас к себе влекут.
То Окуджавы слышатся романсы,
То Юрий Визбор песню пропоёт,
То даром, а, порою, и авансом
Нам странный случай счастье раздаёт.
Вечерний час, конфеты, кофе с ромом,
А, может быть, с приличным коньяком,
В кругу друзей всё близко и знакомо,
И счастье встречи очень велико.
Ведь все слова, успокоенья фразы
Отбросят тень сомнений навсегда,
И все заботы отступают разом,
И боль проблем растает без следа.
Гитарный перебор, как душ созвучье,
По комнате разносится легко,
Друзья мои, вы подарили случай,
Всех вас ценю я очень высоко.
* * *
Песня - душа народа
Песня - душа народа
Друзья, давайте говорить о песне,
Ведь человечеству без песен не прожить.Когда поём, душою все мы вместе.
Нам дружбою, как песней, дорожить.
Когда сольются музыка и слово
И песня полетит в притихший зал,
Она сердца нам растревожит снова
И затуманит нежностью глаза.
Начало в колыбельной песне мамы,
В ней ласка, и забота, и любовь.
А юность нам свои играет гаммы,
И песня зажигает нашу кровь.
Мы с песней учимся,мы с песней строим,
Ей доверяем планы и мечты,
Мы прославляем родину, героев
И в космос пролагаем с ней мосты.
Без песен жизнь свою не представляем.
Она и грусть, и радость сохранит.
С любимой песней мы вперёд шагаем.
Нам путеводная она по жизни нить.
* * *
Александр КЛИМОВ
К ЮБИЛЕЮ АЛЕКСЕЯ ФАТЬЯНОВА
К 100-летию со дня рождения поэта
Все дальше та война безмерная.
Все легендарнее бои.
Но память сохраняет верность –
Звучат в России СОЛОВЬИ.
Увы, ДАВНО МЫ ДОМА НЕ БЫЛИ –
В краю светящемся, родном.
И пусть эфир заполнен нежитью,
Мы помним наш Советский Дом.
Не надо бытового рая.
Мы родом все из этих мест,
Где в ГОРОДСКОМ САДУ ИГРАЕТ
Тот самый ДУХОВОЙ ОРКЕСТР.
Плывут, плывут стихи Фатьянова.
Им на Руси предела нет.
И мы – НА СОЛНЕЧНОЙ ПОЛЯНОЧКЕ.
И над страной – любовь и свет.
* * *
Алексей Фатьянов
Виктор Боков
Детинушка — сажень косая,
Ну, словом, русский богатырь,
Шел полем, в борозды бросая
Литые зерна доброты.
Он был и сеятель в пахарь,
И сказочник и фантазер.
Он заливался звонкой птахой
У русских речек и озер.
Он, как ребенок, был наивен,
Доверчивый был и простой.
Не потому ль к нему равнины
Просились в душу на постой?!
Не потому ли в сердце песня
Жила, как в гнездышке своем.
У нас сегодня день воскресный,
Давай Фатьянова споем!
* * *
Михаилу Таничу
На дальней станции сошел,
Не беспокоясь…
Все беды, пережив в большом огне,
Забыв про страх,
На испытания настроясь,
До дней последних помнил о войне…
На дальней станции сошел,
Не мимоходом,
Вокруг была сожженная земля,
Но очень повезло,
Что был, любим народом,
А рядом настоящие друзья.
На дальней станции сошел,
Но не забыл устои,
Лесоповал, знай не родимый дом…
Упал как перст ничком…
С собой, оставив совесть,
Растаяв тихо в небе голубом…
На дальней станции сошел,
Остались песни…
Вот и сегодня вместе их поем
Все в памяти храня,
Свой, ожидая поезд,
Мы Бытие свое осознаем…
* * *
Лучший песенник России,
И Талант всея Руси…
Что под вечным небом синим,
Словом пользу рад нести…
Ведь не Ангел, не безгрешный,
Исполняет четко роль,
Да с улыбкой яркой, нежной,
Восседает как король…
В лучах славы и оркестра,
Он всегда среди людей,
Балом правит, ведь маэстро,
Говорят, ему видней…
Среди звезд больших сияет,
На сегодня равных нет,
Каждой песней удивляет,
Всеми признанный ПОЭТ.
* * *
Амурские волны
Хор пел торжественно и строго,
так, как поёт большой орган.
А песни дальняя дорога
была протяжна и долга.
Она петляла между сопок,
кидалась на берег волной
и воспаряла невесомо
над самой тихой тишиной.
Из невесомости созвучий
рождался мыслей светлый ход.
Пел под свинцово-серой тучей
амурских волн цыганский хор.
* * *
Ах, раздольная русская песня!
От дорожек-тропинок до крыш
Старой песни далёкое эхо
Всколыхнуло морозную тишь.
Кто поёт в предвечерней той дали:
«Ты, красавица-лада, постой!»
Белолицей селяночке в шали
Под метелью-пургой озорной?
Ах, раздольная русская песня!
По раздолью январских снегов
Прокатилась на санках по весям
Из далёких, забытых годов.
Не сгубили тебя «звёзды» рока,
Не убили ни рэп, ни попса.
И поёт, как когда-то, широко
Песню русская наша душа.
* * *
Песни
Песнь - это радость, боль и гнев...
Давным-давно по свету ходит:
"Каков народ - таков напев!"
...........
И небосвод лазурно-синий,
И гибкий стан прекрасных дев,
И запах рощи апельсинной -
Вот твой, Италия, напев!
Гитары звон и сталь Толедо,
Мулеты красочный полет...
Ведь есть клинок - и что нам беды?
Вот так Испания поет...
Призыв любви и сердца ропот,
Бокал хмельной до дна...до дна!
И вкрадчивый шансона шепот -
А в этом Франция видна...
Орлиный клекот в песен звуках -
Тех,что родил седой Кавказ...
...............
Но мне милей сварожьих внуков
Чудесный песенный рассказ...
Мне сладок ветер с Полонины,
Казачьей воли гордый стяг,
Как клокотала Украина,
Когда ступал на землю враг!
Вишневый сад,"дивоча врода",
Казачья рыцарская честь
И Сагайдачного походы -
Все в украинской песне есть!
Да,песне до всего есть дело -
В ней столько слез и столько сил...
И белорусский аист белый
Над партизанской пущей взмыл...
У русской песни - даль иная
И в ней - невиданный простор!!!
И от Амура до Дуная
Напев крыло свое простер...
В нем все - мечта о вольной воле,
Весна,любовь, снегов занос,
Путь Ермака навстречу доле
И мшистый Разина утес...
В ней - звон мечей кровавой рати,
Ступеньки девичья крыльца,
Как встали друг за друга братья,
Лихая удаль молодца...
В нем вихрь галопа русской тройки,
Тоски ямщичьей тяжкий груз,
В нем дух Руси витает стойко...
Все наши песни - это Русь!!!
.................
"Там-тамы" ритмом джунгли будят,
Руси мотивы жизнь таят...
Без песни жить не могут люди -
Но песнь у каждого - своя!
* * *
Фронтовые песни
Душевно пели на войне.
Она звала вперёд на битву
И вдохновляла их вдвойне.
В окопах песня грела души,
Летела смело по фронтам.
На море грозном и на суше
Вселяла мужество бойцам.
Испить хотел любви глоточек
Седой солдат и паренёк,
Все пели «Синенький платочек»,
«В землянке», песню «Огонёк».
А жилах люто кровь кипела,
И уходил из сердца страх,
С «Катюшей» шли в атаку смело
С любимой песней на устах.
Живите, песни фронтовые,
Рождённые в кровавую войну,
Вы видели дороги боевые
И встретили победную весну.
* * *
Казачьи песни
Казачьи песни ныне реже слышно,
А раньше над станицами неслись.
Казачки были грудью, телом пышны
И казаки гутарили про жизнь.
Казачьи кони были - загляденье
И сбруй латунь горела вся в лучах.
В Крестах Георгия на удивленье
Грудь казаков светилась. Горяча
Была казачья кровь, в боях кипела;
Казачья конница неслась, как ураган.
И на века Европа присмирела
И казаков боялся басурман.
И казаки царили в джигитовке,
Осанисто держалися в седле,
Узоры шашками чертили ловко,
Казачки любовались им во след.
В амбарах, гумнах- золото пшеницы,
Червонцы царские звенели в сундуках
И было от богатств чему ломиться,
И вёрстами тянулись их станицы
И по долинам рек да и в горах.
* * *
В русской песне народа душа
В русских песнях Вселенская грусть
И тоска, и надежда на волю.
Я иду по широкому полю
И пою, помня их наизусть.
Их ,бывало,отец напевал
Да и матушка в такт подпевала.
Словно моря бушующий вал,
В них народная сила гуляла.
Отчего их всё реже слыхать,
Кто же их запретил на эстраде?!
Кто боится народ, словно рать?!
Долго сила в народе дремала.
Отчего помню их наизусть,
Не с того ли, что столько в них боли?
В русской песне Вселенская грусть
И тоска, и надежда на волю.
Эту волю бы в нём разбудить,
Чтоб поднялся народ против бесов,
Всей Европе бы дал прикурить,
За себя и за сербов навесил!
Ведь сошла вся Европа с ума:
В однополом погрязла содоме.
Русь, вставай! У тебя - закрома.
Русь, Европу тряхни. словно громом.
В чистоте наши души храни,
Победи верой сорное семя.
Сбрось с себя надоевшее бремя
И былинную силу верни!
Поднимайся, Великая Русь!!!
Что содомскую слушать Европу?!!
В руских песнях Вселенская грусть.
Что нам ждать мирового потопа?!
* * *
Есенин и Фатьянов
По дороге из Мурома ехал по Вязникам
Златокудрый Есенин в сапожках сафьяновых.
Европейская Русь и сибирская Азия
Помнят дивные песни Фатьянова.
Они слушали оба гармошку под Вологдой,
Русский дух окрылял их с неведомой силою.
Васильковая свежесть ручьёв на всех волоках
Им звенела про Русь, и святую, и милую.
Они славили душу народа певучую,
Срединной Руси соловьи несравненные,
Представляя державу духовно могучую,
Русь великую, Русь заповедную.
Подвиг их продолжать нам сегодня завещано,
Хоть в эфире глушат всё, исконно народное,
Но мы грянем с фатьяновской силою вешнею,
Как Есенин, мы русичи с вами природные.
Разве нас остановит та шваль бесталанная,
Что по-русски ни молвить, ни жить не приучена?
Жаль, эфир полонила дребедень иностранная.
Не пора ли вернуть наши песни могучие?!
* * *
Праздник Катюши на родине М. Исаковского
Ты играй, играй , гармошка,Распахни свои меха,
Все пускай поют,кто может,
Всем " Катюша" дорога.
Та, что песню заводила
Да про сизого орла,
Та, что душу сохранила,
Другу верною была.
Выйдет нА берег Катюша
В сарафане расписном.
Отогреет всем нам душу
Песней русскою большой.
Так споёт, что тронет сердце
Да до самой глубины.
Грусть осенняя рассеется
Аромат вдохнёшь весны.
Улыбнётся , словно солнце,
Всех лучами обожжёт.
И у всех весна проснётся,
Если родина поёт.
художник В. Терещенко
* * *
На родине М. Исаковского
Здесь всё так просто и красиво,И хлебом-солью встретят вас.
Как просто в жизни стать счастливым
Под песню, русский перепляс.
Здесь от души споют "Катюшу"
На берегу реки Угры.
Гармошка отогреет душу.
Как прежде ,люди здесь добры.
Всё неподдельное, святое
Глубинка сохранила нам.
Всю душу, сердце золотое
Здесь от души подарят вам.
В садах рябины полыхают,
Вокруг блаженство и покой,
И песня русская большая
Здесь льётся чистою рекой.
* * *
Михаил Исаковский
Он не был баловнем судьбы -
В глухой провинции родился.
Он знал проблемы голытьбы
И малой родиной гордился.
Банальности он не терпел,
Имея певческую душу.
Не зря народ давно запел
Его любимую "Катюшу"!
* * *
Звенит печаль легко и строго...
Звенит печаль легко и строго,
И мужество звенит окрест.
Мне вспоминается дорога,
Военной музыки оркестр.
Коляски детские и танки,
Солдат и беженцев река,
И марш «Прощание славянки»,
И облака, и облака…
Струила музыка щемяще
Сквозь первых дней военных ад
Какой-то мудрый, настоящий,
Утерянный сегодня лад.
Летела праведно и строго
В неумирающий зенит.
Куда теперь зовет дорога?
О чем старинный марш звенит?
* * *
Народные песни
Жил Егорка – простая душа.
Дурачком прозывали Егорку.
За душой не имел ни гроша –
Лишь поля да леса, да пригорки.
Он на звончатых гуслях играл –
Были струны легки и послушны.
На просторе он песни слагал –
Были песни его простодушны.
Только в песнях, в начале начал,
У него было вещее слово;
И пророчеством голос звучал
О себе и о жизни суровой
На народном простом языке,
На народной душевной закваске…
О наивном родном дураке
До сих пор ходят разные сказки.
Тот Егорка давно не живёт.
Времена наступили лихие.
Но поёт эти песни народ –
Горемычная плачет Россия.
* * *
Владимиру Исидоровичу Агатову
Владимир Исидорович Агатов (1901-1966)
Автор двух легендарных песен – "Шаланды" и "Темная ночь"
Я за него вам не скажу –
Об этом знает вся Одесса,
Шумели грузчики в порту,
Такой был в юности повеса.
Я помню, как играла мама,
Как пела…полные кефали…
И это все в меня запало
И никогда не пропадало.
Я с этой песней вырастал
И до сих пор ее пою,
И темной ночью я вставал
В мечтах ребяческих в бою.
Ах, темная степная ночь,
Как это было все про нас,
Ничто б нам не смогло помочь,
Лишь глубина родимых глаз.
Лишь глубина родимых глаз
И их прощающий укор,
Ничто так не спасало нас…
Они спасают до сих пор.
***
«Темная ночь» - знаменитый романс,
Так же, как «Жди меня, жди…»,
Память о всех, память о нас,
Память о силе любви.
Вот парадокс. Полыхает война,
Кровь и страданья вокруг,
Но поднимается с самого дна
Песня про верных подруг.
Сколько разрушено крепких семей,
Сколько погибших отцов,
Сколько от горя погасших очей,
Знает один только Бог.
Темною ночью не встретитесь вы,
Время напрасно бежит,
И лишь качается сизый ковыль,
Там, где твой милый лежит.
* * *
Вектор бардовских песен
«За словом следовать посмел,
Что начиналось с буквы «Л»,
Заканчиваясь мягким знаком».
«Деньги» Ю. Визбор
Был сделан выбор сердцем,
В годах уже изъятых
Из нынешних годов.
Тот выбор задал вектор,
Направив к нужным дверцам,
Души моей корректор
И путь моих стихов.
Звучит гитары голос
Аккордами-стихами.
Седеет чёрный волос,
Но в песне - жизни дух.
Он строчки озаряет
Волшебными лучами
И душу пробуждает,
И обостряет слух.
Сквозь звуков громыханье
Внимаю чутко слову,
Звучащему в сознанье,
С большою буквой «Л».
Его я принимаю
Как истины основу,
И с бардом повторяю
Строку, что он пропел.
* * *
Жизнь земную окончил поэт
1 января 2015 г.умер советский и российский поэт,
бард, художник Евгений Бачурин.
«Дерева вы мои, дерева,
Что вам головы гнуть-горевать.
До беды, до поры
Шумны ваши шатры,
Терема, терема, терема»
Е. Бачурин
Не метель, не снега, не мороз
Клонит головы скорбных дерев.
Весть печальную ветер принёс,
Сам от вести той заледенев:
Жизнь земную окончил поэт.
Ждёт могила - последний приют.
А душа устремилась на свет -
Там собратья ушедшие ждут.
И гитара умолкла, скорбя…
Но весной оживут дерева
И, малиновым звоном звеня,
Прошумят вечной песни слова.
* * *
Бахыт Кенжеев
Всю жизнь торопиться, томиться, и вот...
Всю жизнь торопиться, томиться, и вот –
добраться до края земли,
где медленный снег о разлуке поет,
и музыка меркнет вдали.
Не плакать. Бесшумно стоять у окна,
глазеть на зверей и людей,
и что-то мурлыкать, похожее на
«ямщик, не гони лошадей».
Цыганские жалобы, тютчевский пыл,
алябьевское рококо...
Ты любишь романсы? Я тоже любил.
Светло это было, легко.
Ну что же, гитара безумная, грянь!
Попробуем разворошить
нелепое прошлое, коли и впрямь
мне некуда больше спешить.
А ясная ночь глубока и нежна,
могильная мерзнет трава,
и можно часами шептать у окна
нехитрые эти слова...
* * *
Памятные песни
"Снова замерло всё до рассвета,
Дверь не скрипнет, не вспыхнет огонь..."
М. Исаковский (слова) и Б. Мокроусов (музыка)
Они, теперь ретроактивные,
в Совке, казалось, – примитивные.
Услышал песню – ну и что?
Да, мог я спеть её в компании,
и то, приняв на грудь заранее
в колхозе, поезде, авто.
Ну что ж, прибавилась ещё одна,
и мне не жарко и не холодно.
А вот Чайковский – это да!
в тот век – какие были арии!
Но всё сгубили «пролетарии».
От них и музыке – беда.
А ныне песни эти вспомнятся –
и будто помыслы исполнятся,
и вроде – снова молодой!
И сердце то щемит, то радует,
когда при взляде на эстраду я
поймаю песню с «бородой».
Но новым песням время новое,
не журавлиное-кленовое,
таких подарков не даёт.
Грохочет ритм обезмеложенный,
подобно помпе обезвоженной,
на память помпа не споёт…
* * *
Поэтов много на Руси
Поэтов много на Руси,
Чьи гениальны строчки,
Но мне единственно близки
Есенин и Высоцкий.
Коснутся струн моей души
Не раз великих рифмы.
И пусть стихи так хороши,
Что не забудем их мы,
Но сердце вновь горит огнём,
Душа,как лист осенний.
Высоцкий нервом в сердце - днём.
В ночи в душе - Есенин.
P.S.
Саму себя обманешь - не обманешь душу...
Читатель, ты меня поймёшь.
Талькова я впущу сегодня в душу
И в сердце... - словно небо, ветер, дождь.
* * *
Николай Грахов
ПОСВЯЩЕНИЕ БАРДАМ
Петь для людей, а не за медный грош,
И чтоб не голос твой, а сердце пело,
И чтоб души не осквернила ложь!
Плечом к плечу, и братство наше - свято!
Любовь, как знамя, высоко нести!
Порою трудно... Что ж, и мы - солдаты,
И значит, нет нам легкого пути.
Мы в мир пришли, чтоб, в пламени сгорая,
Грехи людские кровью искупить.
И - черт возьми! - мы честно умираем,
И значит правда продолжает жить!
Так в полный голос пой о жизни этой,
Где мы и боль, и радость узнаем -
Здесь люди - братья, здесь твоя планета,
Здесь ты и я в ответе за нее!..
Петь только то, что жизнью накипело:
* * *
Памяти Виктора Цоя
Мама, мы все тяжело больны…
Виктор Цой
Я Цоя Виктора запомнил
И фас, и в профиль.
Меня он песнями наполнил,
Как крепким кофе.
Он поднимал людей с колен,
Внося свободу перемен.
Ведь мы давно сошли с ума:
Две тыщи лет идёт война,
И в жилах вместо крови яд…
И жизнь две тыщи лет, как ад.
А его путь – короткий клип, -
Так неожиданно погиб.
Не утопить печаль в вине,
Лишь только надпись на стене
Горит. Кто рук не опустив,
Писал: Цой Виктор жив!
И эта надпись, - помнят все,
Была размножена в стране
В весьма большой во всех местах:
И на заборах, и в сердцах…
Он разгонял года застоя,
Вселял уверенность в юнцов,
Ломая старые устои,
И свежим ветром дул в лицо.
И вот над сферою земной
Взошёл сверхновою звездой!
* * *
Он неудобен многим был
В те годы страшного развала.
Всяк, кто о совести забыл,
Лишь рвал страну, как одеяло.
Он боль России и беду
Пел, как свою скорбь и обиду,
И жизнь Руси, в её бреду,
Он пел такой, какою видел.
И нёс прозренье в спящий ум,
Любовь даря Святой Отчизне,
Заботу бередящих дум
О будущем России жизни.
Он наши души поднимал
Над приземлённостию быта.
Как был бы мир тех душ ни мал,
Знал, что любовь на дне сокрыта.
Пусть он "повержен был в бою",
Живут слова зовущих песен.
Я, как смогу, ещё спою
О той Отчизне, что воскреснет.
* * *
Убийцы поэтов, легко избежав наказанья,
Подолгу живут, у властей нечестивых в честИ.
Печально поэзии русской такое призванье-
В угоду бесчестным безвинные жертвы нести.
Фемида молчит и безмолвна продажная пресса,
В смятеньи душа и приставлено дуло к виску...
И если поблизости не оказалось Дантеса,
Безжалостен рок и Мартынов всегда начеку.
Бесчисленны жертвы жестокости и безрассудства,
Цветы на могилах и скорбные ленты венков.
Неистово требует жертвы святое искусство,
И падают лучшие-Лермонтов, Пушкин, Тальков.
Оборваны струны и песня ещё не допета,
Лишь ветер печальный её навевает мотив...
И нет обьясненья загадочной смерти поэта,
И небо молчит, прегрешенья земные простив.
Ах как же легко мы своих забываем кумиров,
Друзей предаём и теряем духовную связь...
Мятежные души поэтов витают над миром-
Пусть будет земля тебе пухом, Серебряный князь.
Душа воспарила свободно над суетным миром-
Пусть будет земля тебе пухом, Серебряный князь.
* * *
Дорог сердцу милый Ленинград,
Ширь и дали, и небо России…
Был у жизни суровый расклад,
Ожидали просторы Святые…
Те, что снились ему, средь морей
И песков необъятных пустыни,
Здесь осталось так много друзей
И библейского мира святыни.
Вновь дрожала гитары струна,
Доносился вкруг голос пророка,
Рядом Храма второго стена,
Не бывает она одинока…
Только связана крепко с судьбой,
Актуально звучат "Пилигримы",
Человека с добрейшей душой,
Есть следы его в Ерусалиме.
...Я гитару нынче купил, словно пропуск на танцы в ДК,
"ЧПОК!" - и залпом враз пригубил "Три семёрки" целый стакан!..
...Вспомню, как на крыльях летел, в полночь на свиданье к тебе,
Чтоб не сглазить, - "Тсссс!" - промолчу. Где же ты теперь?..
Три аккорда робко беру, - как почти забытый пароль,
К той весне, где вишни в цвету, где пыхтит натужно паром,
Там, средь яблонь белых и груш, домик твой на том берегу...
- Сбегай за "Портвейном",Санёк!..Чтой-то я не могу!..
Три аккорда,словно"Сезам!", двери в юность враз отворят!
/Там звучат друзей голоса...("Побежали в рощу, Марьян!"),
Там подснежники нежные рву, улыбаясь первой звезде.../
- Саня, я сейчас зареву: пальцы-то не те!..
Слушай, ты "Шизгару" сыграй, пусть она напомнит, мой друг,-
Май,где радость била"сквозь край", где ещё молодой Миша Круг,
Где печально Клячкин поёт, каруселит бобину "Маяк",-
Там у речки девушка ждёт вечером меня!..
"...Не гляди назад, не гляди, просто имена переставь,
Спят в твоих глазах,спят дожди,ты не для меня их оставь!.."* -
Саня помнит Женин куплет, не забыл он к песне припев,
Сладок, друг мой, - Прошлого плен,шлю я запоздалый привет.
И летит, летит знакомый мотив, сердце рвёт басова струна!..
- Саня, никуда не ходи!.. Есть ещё "Портвейн"- хватит нам!..
...Танцы возле клуба "Рубин"...Сигаретный дым над толпой...
Нынче я гитару купил,утречком, в сельпо...
*- слова Е.Клячкина
* * *
"Боинг" урчит и трогает крыльями горы ,
Так, что с вершин поднимается девственный снег!
Глянь-ка: внизу, у подножья, маленький Город,-
Там не погашен в ночи моей юности свет.
Там до утра - песни звенят под гитару,
Там за туманом я в Тынду уеду,в тайгу!..
Там - танцплощадка. Кедры!.. и кружатся пары.
Лида там ждёт...К ней на свиданье бегу!
Там вместо крыши - синее-синее небо,
Руки любимых - вместо рублёвских домов!
...Сосед - старикан,стрелок в "Нормандии-Неман",
Скажет с укором: - "Ну пить ты ,Васяка, здоров!.."
- Не дебоширь,не ворчи! Идем на сниженье!
(Боль мою в сердце вряд ли излечат врачи)
И стюардесса, блондинка по имени Женя,
Молвит: "Посадка! Заправимся счас в Урумчи."
Жени глаза - как хрустальные синие блюдца!..
Я ей шепчу о любви комплименты... слова.
Женины волосы, Женины волосы вьются,
Мне очень хочется их целовать...целовать!
В Жениных хрупких ладошках - ключик от неба.
Песню полёта турбины поют - трубачи!..
Целую Вечность в городе не был я ,не был...
Где здесь "Стоп-кран"?.Отвернись! Сделай вид,промолчи!
- Юра,братишка! Ты не жить не умел вполнакала!..
- Васья! Ты пьян - как там по-русски? - в умат!
- Жень, принеси нам вина ещё восемь бокалов! -
За Темиртау! За Питер! Париж! Сусуман!..
...В Городе том - завтра окончится лето,
И над палаткой вальсирует утренний снег...
Женя укроет меня заботливо пледом:
"Спи, непоседа! Хватит! Пора на ночлег!.."
- Да!.. У Судьбины моей - заковыристый почерк!
Ну, - За Париж!.. Давай-ка по полной, Жано!"
И недопитый бокал - неудобно здесь очень! -
Я уроню на ткань соседских штанов...
Француз зашипит,покраснеет...Сквозь зубы от гнева:
-Вася-Сибирь, не пей больше - станешь больван!..."
...В Женины очи упало осеннее небо ,
Мне очень хочется их целовать...целовать...
Горы глядят в облака,неприступны и горды.
"Боинг" урчит , турбулентность ему нипочем!..
...Где-то за Обью, к Северу ближе,- Город.
Локоны Лиды упали - как снег! - на плечо...
...Аэропорт встречает меня как сына и брата!
Снова я с Прошлым останусь один на один...
...Тщетно мотаюсь ночами в Сургут и обратно -
Города нет...Мне его никогда не найти...
* * *
Я с детства знаю песню о солдатах
С кровавых не вернувшихся полей
О тех, кто в землю не слегли когда- то
А превратились в белых журавлей.
И вот теперь как ангелы по небу
Они плывут в туманной сизой мгле
И криком боли! - В стаи! Собирают!
Оставшихся! Живыми! На войне.
Прошло так много времени с пожара
Той проклятой той жертвенной войны
Остались только пленники кошмара
На страже бессловесной тишины.
Они лежат от Бреста до Берлина
Под красной покосившейся звездой
В могилах братских и воронках минных
И без могил – став пеплом над землей!
Они уже давно, с времен тех дальних
Идут в строю, в закат и черный дым
Им вечностью указан путь на Запад
Другой судьбы не выпало живым!
Проходят годы, тускнет след кровавый
Деревья проросли на блиндажах
В окопах где смешались боль и ярость
Где смерти вопреки, и смерть поправ!
Они лежат вдоль всех границ Советских
От Бреста до Московского Кремля
Ночами нам «Огонь тот вечный» светит
Горит «огнем» вся Русская земля!
В поселках малых в городах и селах
По всей России в дальних уголках
Штыками часовых застыли стеллы
Стоят бойцы в граните на постах!
И списки скорби золотом на плитах
Они хранят в вечерней сизой мгле
Их мужество с годами не забыто
Оно легендой стало на земле!
Теперь уже навечно в этом мире
Они ведут с забвеньем страшный бой
Что б помнили живые! Не забыли!
За что они взлетели над Землей!
Летит в моей судьбе тот клин усталый
И сколько б я не прожил на Земле
В моей душе живет и боль и слава
За тех, кто жизнь оставил на войне!
Когда Бернес поет об этом песню
Все люди замирают в тишине
И слезы душат и набатом сердце
И каждый русский в каждом журавле!
Полуночный артист
Чаровал,
Ворожил,
Колдовал,
Избегая в своём исполнении всяческой фальши.
Он, как малый ребёнок, на цыпочки даже вставал,
Чтобы голос летел, по возможности, чище и дальше.
Соловей заливался
Под звёздной невидимой крышей,
Звуки радость дарили и преподносили покой.
Было горло его, как исток, родничок породивший,
Что впоследствии стал золотой полноводной рекой.
Чистый голос журчал
И струил свой поток в неизвестность...
А к рассвету затих, в анфиладе цветущих ветвей.
Повторяться артист не хотел!
Он исполнил все песни.
Ну, а новых еще сочинить не успел соловей.
Семидесятый... Песней вся страна
Покорена... Рождение шедевра...
Елена Кузнецова... Вот она
«Червону руту» спела самой первой --
(На Театралке сняли этот клип) --
Солистка из ансамбля «Буковина»...
Вы были в Черновцах тогда? Могли б
Услышать сами: трепетно, невинно
Ту песню, как признание в любви,
Пронзительно, восторженно и жарко,
Как смелый вызов парню виз-а-ви
Исполнила девчонка-черновчанка...
А парень – сам Володя Ивасюк,
Мелодию с душой своей сложивший.
Та песня к ней пришла из первых рук –
И весь народ, ту песню возлюбивший,
С той песней принял в сердце и ее...
Как я, Володя был тогда студентом...
Престранное везение мое:
Курс на картошке... Я же тем моментом
С последствиями травмы в ССО
Отпущен в Черновцы... Я это видел!
С начала до конца я видел все...
Какую песню этот парень выдал...
Как раз на переломе сентября
Снимали этот клип на Театралке...
И вот она, синкопами бодря,
Всех нас завоевала по нахалке...
Ах, что за песня! Музыка, слова...
Такая свежесть в ней, такая сила!
Не оторваться – сердце, голова
Сдались ей, чтобы к счастью возносила...
Ходили слухи: Ивасюк влюблен
В певицу из ансамбля «Буковина»,
Что тот шедевр был ей и посвящен...
Кто скажет точно? Может быть... Картина
Той съемки не забыта посейчас...
Еще из уст в уста передавали,
Что подарил на перстеньке алмаз...
А вы что о той девушке слыхали?
Ансамбль «Смеричка» был уже потом
Хоть в прессе первым тот ансамбль назвали...
В ансамбле том изъяна не найдем:
Василь Зинкевич, Яремчук Назарий
Задор старались в песне подчеркнуть,
Безудержный напор и темперамент,
Но здесь они пережимали чуть...
Вокалу незатейливый орнамент
С гуцульским колоритом добавлял
Аранжировщик – клавиши, гитары...
«Червоной руте» дарят свой вокал
Гнатюк, Гуляев, Сонечка Ротару...
У каждого певца подходец свой...
К примеру, романтично и с грустинкой
Пел Константин свет Дмитрич Огневой...
Журнальчик «Кругозор» с его пластинкой
Потом мне удалось купить в Москве...
Закончив этот курс, стажировался
На радио Московском. Ну, так с кем
Румынских меломанов постарался
Я познакомить, радиожурнал
Готовя для трансляций в Бухаресте?
С Ивасюком... А песню исполнял
В знакомом варианте – честь по чести –
Он: Константин свет Дмитрич Огневой...
Мне было ближе это исполненье...
А вскорости уже над головой
Из каждого окна звенело пенье:
«Червону руту» весь Союз запел...
В той песне было что-то от «Марички,
Но это я не в нотах разглядел,
Не в ритмах и стихах, а в перекличке
Тех вдохновенных и высоких чувств –
Их обе песни ясно выражали...
Ах, песня! Ты превыше всех искусств...
Все Черновцы Володю поддержали...
Занятно, что один из двух «отцов»
«Марички» был предтечею Володи
По институту. Здешний мед – творцов
Наладил выпуск... Что ж, и песня вроде
Лекарства – избавляет от хандры,
Гармонизирует работу сердца...
В мединституте, видимо, горды
Преподы и студенты от соседства
С Володей, что внезапно стал звездой...
Но с детства так трудна его дорога,
Ах, до чего трудна, хоть волком вой –
Судьба его испытывает строго...
Родился он, Владимир Ивасюк,
В местечке Кицмань здесь, на Буковине...
Всем стало ясно: музыкальный слух!
Родители задумались о сыне:
Его же надо музыке учить,
А в Кицмане покуда нет музшколы...
-- Давай начальству жалобы строчить,
Настроим депутатов... -- В общем, скоро
Открыли – Черновицкой филиал...
Вот повезло так повезло мальчонке –
И скрипочку малыш впервые взял
В пока еще некрепкие ручонки
И из его покуда слабых рук
Вдруг вылетела музыка, как птица...
Уж так старался Вова Ивасюк.
Уж так хотел быстрее научиться!
Он рос. С ним вместе музыка росла.
А руки стали сильные такие –
Те руки – крылья горного орла
Перенесли его однажды в Киев,
В спецшколу для талантливых детей...
Но здесь без мамы с папой одиноко –
И он домой вернулся без затей...
У мальчика под материнским оком –
(Столичный импульс втуне не пропал) –
Открылись сочинительства задатки.
Он «Буковинку» организовал –
Ансамблик школьный – и пошел в тетрадке
На нотоносец звуки помещать,
Из коих повыстраивались песни...
Ах, почему б ему не помечтать:
Уж так Володя будет счастлив, если
Однажды песни те споет Гнатюк...
Ну, а пока на всех олимпиадах
Ансамбль, который создал Ивасюк,
Обычно побеждает – и в наградах
Директорский просторный кабинет....
Вот он впервые на телеэкране...
И Киев проявляет пиэтет
К подростку... Замечательной награде
Маэстро удостоен: по Днепру
Поездкой на туристском теплоходе...
И взрослые ансамбли по-добру
Ему звонят и пишут: мол, Володя,
Пришли нам ноты песенок твоих...
-- А кстати, кто придумал эти тексты? –
-- Я сам писал и музыку и стих...
-- Ну, ты даешь! Чудесно! Были те, кто,
Наверно, и -- завидовал ему –
И сглазили – удачу умыкнули...
Шел на медаль. Не дали. Почему?
На первый взгляд случайность... Подтолкнули
И бюст вождя был с пьедестала сбит –
И – гипсовые сыпались осколки...
Шьют дело... У него насчастный вид,
А в школе комсомольцы, комсомолки
С подачи старших – (вбили конформизм) –
Берутся прорабатывать Володю:
Явил, мол, злостный антикоммунизм –
Уже и исключенье на подходе...
Родители боролись за него –
Отбили, отстояли, но медали
Не будет...
-- Ладно, сынка, ничего...
Спасибо, хоть закончить школу дали...
Блестяще поступил в мединститут,
Но «органам» Володя – костью в горле –
И в ректорат о нем «телегу» шлют.
Дают ход делу – и такое горе –
Позоря молодого паренька,
Приказ об исключении публично
Зачитывают...
-- Институт, пока!
Вот дураки – ведь он всегда отлично
Учился – и отличный был бы врач...
Но выкормышам Берии с Ягодой
Кого-то б лишь в мятежники запрячь...
Они, чекисты, были вражьей кодлой,
А не Володя... Выдержав удар,
В рабочий класс пошел... Но на заводе
Прознали про его высокий дар –
И попросили:
-- Ты б не мог, Володя,
Хороший хор нам организовать?
-- Могу, конечно.... Классная идея!...
И хор Володин радость вызывать
Стал в городе... О творчестве радея,
Володя для своих хоровиков
Цикл песен пишет – и под псевдонимом
Их шлет на конкурс... Результат каков?
Он – победитель! Вот – в газете снимок...
А песни – «Видлитали журавли»,
А также «Колыбельная Оксане»
В народ без визы «органов» пошли...
И вот – «Червона рута» на экране...
А он мединститут завоевал,
Придя в него с путевкой заводскою...
Видать, в тот раз «майорчик» прозевал –
Потом, наверно, с лютою тоской,
Кусая локти, злился – не достать:
Обласканный народом композитор
Пред «органом» не станет трепетать,
Пред подлым и никчемным паразитом –
Ведь за него поднимется народ...
Володин звездный миг – «Червона рута»...
Союз,... Европа,... мир ее поет –
И вправду песня сочинилась круто...
Потом был фильм с названием таким,
Потом ансамбль для собственной супруги
С таким названьем создал Евдоким...
-- Кто?
-- Толя Евдокименко... -- И в круге
Звезд украинских занял Ивасюк
Достойное, заслуженное место.
И, как мечталось, сам Дмитро Гнатюк
Запел «Червону руту» -- так чудесно,
Как только он, великий мастер мог...
Взлетая в композиторской карьере,
Владимир совершил большой рывок –
Во Львов уехав... Черновцы потере
Не рады... Что поделать: город Львов –
Консерваторский... Отпустили, веря,
Что, научившись, станет – будь здоров! –
Творцом – и лишь на время та потеря...
Ротару с новой песней «Водограй»
Очаровала польский город Сопот...
Летят по всей земле из края в край
Те песни-птицы... Замолкает шепот,
Когда его мелодии звучат...
«Два перстня», «Словно стаи птиц», «Две скрипки» --
То тихой грустью душу покорят,
А то на лица вознесут улыбки...
От песни к песне зрел его талант –
И вот уже «Мелодия» дозрела
Чудесных песен выпустить «гигант»...
С прилавков та пластинка улетела –
За день...
Потом случился тот апрель...
Володе позвонили... Он оделся...
Ушел...
-- Но где он? Поздно же... Теперь
Глухая ночь... Да где ж он засиделся?...
Он только в мае обнаружен был
Повешенным в лесу... Самоубийство?
Скорее нет, чем да... Но кто убил?
За что? Ответа нет... Так быстро, быстро --
Безудержно уносятся года...
Незаменимых нет? Увы, неправда:
Таких, как он не будет никогда.
Нет заменимых... Но одна отрада:
Как в зеркало, душе Ивасюка
В сердца его земных друзей глядеться....
«Червона рута» будет жить века
И Черновцам останется в наследство...
* * *
Об Игоре Талькове
Он неудобен многим был
В те годы страшного развала.
Всяк, кто о совести забыл,
Лишь рвал страну, как одеяло.
Он боль России и беду
Пел, как свою скорбь и обиду,
И жизнь Руси, в её бреду,
Он пел такой, какою видел.
И нёс прозренье в спящий ум,
Любовь даря Святой Отчизне,
Заботу бередящих дум
О будущем России жизни.
Он наши души поднимал
Над приземлённостию быта.
Как был бы мир тех душ ни мал,
Знал, что любовь на дне сокрыта.
Пусть он "повержен был в бою",
Живут слова зовущих песен.
Я, как смогу, ещё спою
О той Отчизне, что воскреснет.
* * *
Игорю Талькову, поэту и певцу
Убийцы поэтов, легко избежав наказанья,
Подолгу живут, у властей нечестивых в честИ.
Печально поэзии русской такое призванье-
В угоду бесчестным безвинные жертвы нести.
Фемида молчит и безмолвна продажная пресса,
В смятеньи душа и приставлено дуло к виску...
И если поблизости не оказалось Дантеса,
Безжалостен рок и Мартынов всегда начеку.
Бесчисленны жертвы жестокости и безрассудства,
Цветы на могилах и скорбные ленты венков.
Неистово требует жертвы святое искусство,
И падают лучшие-Лермонтов, Пушкин, Тальков.
Оборваны струны и песня ещё не допета,
Лишь ветер печальный её навевает мотив...
И нет обьясненья загадочной смерти поэта,
И небо молчит, прегрешенья земные простив.
Ах как же легко мы своих забываем кумиров,
Друзей предаём и теряем духовную связь...
Мятежные души поэтов витают над миром-
Пусть будет земля тебе пухом, Серебряный князь.
Душа воспарила свободно над суетным миром-
Пусть будет земля тебе пухом, Серебряный князь.
* * *
Восьмидесятилетию Евгения Клячкина
" След солдата лег на след Пророка -
Так слагалась наша с вами быль…"
Евгений Клячкин
Дорог сердцу милый Ленинград,
Ширь и дали, и небо России…
Был у жизни суровый расклад,
Ожидали просторы Святые…
Те, что снились ему, средь морей
И песков необъятных пустыни,
Здесь осталось так много друзей
И библейского мира святыни.
Вновь дрожала гитары струна,
Доносился вкруг голос пророка,
Рядом Храма второго стена,
Не бывает она одинока…
Только связана крепко с судьбой,
Актуально звучат "Пилигримы",
Человека с добрейшей душой,
Есть следы его в Ерусалиме.
Евгений Клячкин родился 23 марта 1934 года в Ленинграде. Его отец работал помощником мастера на ткацкой фабрике, мать — в аптеке. В апреле 1942 года во время ленинградской блокады мать умерла, отец был на фронте, и мальчика эвакуировали из блокадного города в Ярославскую область, где он воспитывался в детском доме. В сентябре 1945 года отец забрал мальчика в Ленинград.[1]
В 1952 года Е. Клячкин поступил в Ленинградский инженерно-строительный институт и в 1957 году окончил его с отличием, получив специальность «Городское строительство и хозяйство». Работал инженером-проектировщиком в строительных организациях Ленинграда (ГСПИ-1, Ленпроект, Ленинградское отделение Художественного фонда и др.).
Летом 1957 года участвовал во Всемирном фестивале молодёжи и студентов в Москве. В октябре 1961 года он написал свою первую песню, «Туман», на стихи К. Кузьминского. С этого момента начинается карьера Е. Клячкина как барда. Подобно большинству своих сверстников-бардов, Е. Клячкин играл на семиструнной гитаре. Поначалу он сочинял песни на стихи других поэтов (И. Бродского, К. Кузьминского, А. Вознесенского, Г. Горбовского и др.), затем у него стало появляться все больше песен на собственные стихи. Многие в СССР именно через песни Е. Клячкина познакомились с поэзией Иосифа Бродского, для которого в 1960-х гг. были закрыты все официальные каналы для публикации. Песни Е. Клячкина «Пилигримы», «Рождественский романс», «Ни страны, ни погоста…», романсы Мышкина, Арлекина, Коломбины, Чёрта и других персонажей поэмы Бродского «Шествие» до сих пор остаются признанными вершинами авторской песни.
В 1963—1964 годах Клячкин посещал семинар по работе с самодеятельными композиторами при Ленинградском отделении Союза композиторов СССР. В середине 1980-х он ушёл на профессиональную сцену. Выступал как артист Ленконцерта и Росконцерта.
В апреле 1990 года Евгений Клячкин с семьёй репатриировался в Израиль, где проживал в городе Ариэле. Работал по специальности, полученной ещё в СССР, выступал с концертами, был на гастролях в США. На своё 60-летие в марте 1994 года он приехал в Россию, дал несколько концертов в Москве, Санкт-Петербурге и Туле.
Евгений Клячкин погиб во время купания в Средиземном море 30 июля 1994 года — у него остановилось сердце.
Всего песенное наследие Е. Клячкина включает более 300 произведений, около 70 из них написаны на стихи других авторов.
* * *
Поющая Россия. Памяти Евгения Клячкина
...Я гитару нынче купил, словно пропуск на танцы в ДК,
"ЧПОК!" - и залпом враз пригубил "Три семёрки" целый стакан!..
...Вспомню, как на крыльях летел, в полночь на свиданье к тебе,
Чтоб не сглазить, - "Тсссс!" - промолчу. Где же ты теперь?..
Три аккорда робко беру, - как почти забытый пароль,
К той весне, где вишни в цвету, где пыхтит натужно паром,
Там, средь яблонь белых и груш, домик твой на том берегу...
- Сбегай за "Портвейном",Санёк!..Чтой-то я не могу!..
Три аккорда,словно"Сезам!", двери в юность враз отворят!
/Там звучат друзей голоса...("Побежали в рощу, Марьян!"),
Там подснежники нежные рву, улыбаясь первой звезде.../
- Саня, я сейчас зареву: пальцы-то не те!..
Слушай, ты "Шизгару" сыграй, пусть она напомнит, мой друг,-
Май,где радость била"сквозь край", где ещё молодой Миша Круг,
Где печально Клячкин поёт, каруселит бобину "Маяк",-
Там у речки девушка ждёт вечером меня!..
"...Не гляди назад, не гляди, просто имена переставь,
Спят в твоих глазах,спят дожди,ты не для меня их оставь!.."* -
Саня помнит Женин куплет, не забыл он к песне припев,
Сладок, друг мой, - Прошлого плен,шлю я запоздалый привет.
И летит, летит знакомый мотив, сердце рвёт басова струна!..
- Саня, никуда не ходи!.. Есть ещё "Портвейн"- хватит нам!..
...Танцы возле клуба "Рубин"...Сигаретный дым над толпой...
Нынче я гитару купил,утречком, в сельпо...
*- слова Е.Клячкина
* * *
Поющая Россия. Памяти Юрия Кукина. Город
Юрий Кукин - известный русский бард, автор
песен: "А я еду за туманом", "Гостиница",
"Город", "Говоришь, чтоб остался я",
"Париж", "Солдат Киплинга", "Темиртау"и др
Является одним из основоположников жанра
авторской песни.
"Боинг" урчит и трогает крыльями горы ,
Так, что с вершин поднимается девственный снег!
Глянь-ка: внизу, у подножья, маленький Город,-
Там не погашен в ночи моей юности свет.
Там до утра - песни звенят под гитару,
Там за туманом я в Тынду уеду,в тайгу!..
Там - танцплощадка. Кедры!.. и кружатся пары.
Лида там ждёт...К ней на свиданье бегу!
Там вместо крыши - синее-синее небо,
Руки любимых - вместо рублёвских домов!
...Сосед - старикан,стрелок в "Нормандии-Неман",
Скажет с укором: - "Ну пить ты ,Васяка, здоров!.."
- Не дебоширь,не ворчи! Идем на сниженье!
(Боль мою в сердце вряд ли излечат врачи)
И стюардесса, блондинка по имени Женя,
Молвит: "Посадка! Заправимся счас в Урумчи."
Жени глаза - как хрустальные синие блюдца!..
Я ей шепчу о любви комплименты... слова.
Женины волосы, Женины волосы вьются,
Мне очень хочется их целовать...целовать!
В Жениных хрупких ладошках - ключик от неба.
Песню полёта турбины поют - трубачи!..
Целую Вечность в городе не был я ,не был...
Где здесь "Стоп-кран"?.Отвернись! Сделай вид,промолчи!
- Юра,братишка! Ты не жить не умел вполнакала!..
- Васья! Ты пьян - как там по-русски? - в умат!
- Жень, принеси нам вина ещё восемь бокалов! -
За Темиртау! За Питер! Париж! Сусуман!..
...В Городе том - завтра окончится лето,
И над палаткой вальсирует утренний снег...
Женя укроет меня заботливо пледом:
"Спи, непоседа! Хватит! Пора на ночлег!.."
- Да!.. У Судьбины моей - заковыристый почерк!
Ну, - За Париж!.. Давай-ка по полной, Жано!"
И недопитый бокал - неудобно здесь очень! -
Я уроню на ткань соседских штанов...
Француз зашипит,покраснеет...Сквозь зубы от гнева:
-Вася-Сибирь, не пей больше - станешь больван!..."
...В Женины очи упало осеннее небо ,
Мне очень хочется их целовать...целовать...
Горы глядят в облака,неприступны и горды.
"Боинг" урчит , турбулентность ему нипочем!..
...Где-то за Обью, к Северу ближе,- Город.
Локоны Лиды упали - как снег! - на плечо...
...Аэропорт встречает меня как сына и брата!
Снова я с Прошлым останусь один на один...
...Тщетно мотаюсь ночами в Сургут и обратно -
Города нет...Мне его никогда не найти...
Антон Павленко
К стихотворению Расула Гамзатова «Журавли»
Я с детства знаю песню о солдатах
С кровавых не вернувшихся полей
О тех, кто в землю не слегли когда- то
А превратились в белых журавлей.
И вот теперь как ангелы по небу
Они плывут в туманной сизой мгле
И криком боли! - В стаи! Собирают!
Оставшихся! Живыми! На войне.
Прошло так много времени с пожара
Той проклятой той жертвенной войны
Остались только пленники кошмара
На страже бессловесной тишины.
Они лежат от Бреста до Берлина
Под красной покосившейся звездой
В могилах братских и воронках минных
И без могил – став пеплом над землей!
Они уже давно, с времен тех дальних
Идут в строю, в закат и черный дым
Им вечностью указан путь на Запад
Другой судьбы не выпало живым!
Проходят годы, тускнет след кровавый
Деревья проросли на блиндажах
В окопах где смешались боль и ярость
Где смерти вопреки, и смерть поправ!
Они лежат вдоль всех границ Советских
От Бреста до Московского Кремля
Ночами нам «Огонь тот вечный» светит
Горит «огнем» вся Русская земля!
В поселках малых в городах и селах
По всей России в дальних уголках
Штыками часовых застыли стеллы
Стоят бойцы в граните на постах!
И списки скорби золотом на плитах
Они хранят в вечерней сизой мгле
Их мужество с годами не забыто
Оно легендой стало на земле!
Теперь уже навечно в этом мире
Они ведут с забвеньем страшный бой
Что б помнили живые! Не забыли!
За что они взлетели над Землей!
Летит в моей судьбе тот клин усталый
И сколько б я не прожил на Земле
В моей душе живет и боль и слава
За тех, кто жизнь оставил на войне!
Когда Бернес поет об этом песню
Все люди замирают в тишине
И слезы душат и набатом сердце
И каждый русский в каждом журавле!
* * *
Соловей. посвящается А. Фатьянову
Полуночный артист
Чаровал,
Ворожил,
Колдовал,
Избегая в своём исполнении всяческой фальши.
Он, как малый ребёнок, на цыпочки даже вставал,
Чтобы голос летел, по возможности, чище и дальше.
Соловей заливался
Под звёздной невидимой крышей,
Звуки радость дарили и преподносили покой.
Было горло его, как исток, родничок породивший,
Что впоследствии стал золотой полноводной рекой.
Чистый голос журчал
И струил свой поток в неизвестность...
А к рассвету затих, в анфиладе цветущих ветвей.
Повторяться артист не хотел!
Он исполнил все песни.
Ну, а новых еще сочинить не успел соловей.
* * *
Владимир Ивасюк
Семидесятый... Песней вся страна
Покорена... Рождение шедевра...
Елена Кузнецова... Вот она
«Червону руту» спела самой первой --
(На Театралке сняли этот клип) --
Солистка из ансамбля «Буковина»...
Вы были в Черновцах тогда? Могли б
Услышать сами: трепетно, невинно
Ту песню, как признание в любви,
Пронзительно, восторженно и жарко,
Как смелый вызов парню виз-а-ви
Исполнила девчонка-черновчанка...
А парень – сам Володя Ивасюк,
Мелодию с душой своей сложивший.
Та песня к ней пришла из первых рук –
И весь народ, ту песню возлюбивший,
С той песней принял в сердце и ее...
Как я, Володя был тогда студентом...
Престранное везение мое:
Курс на картошке... Я же тем моментом
С последствиями травмы в ССО
Отпущен в Черновцы... Я это видел!
С начала до конца я видел все...
Какую песню этот парень выдал...
Как раз на переломе сентября
Снимали этот клип на Театралке...
И вот она, синкопами бодря,
Всех нас завоевала по нахалке...
Ах, что за песня! Музыка, слова...
Такая свежесть в ней, такая сила!
Не оторваться – сердце, голова
Сдались ей, чтобы к счастью возносила...
Ходили слухи: Ивасюк влюблен
В певицу из ансамбля «Буковина»,
Что тот шедевр был ей и посвящен...
Кто скажет точно? Может быть... Картина
Той съемки не забыта посейчас...
Еще из уст в уста передавали,
Что подарил на перстеньке алмаз...
А вы что о той девушке слыхали?
Ансамбль «Смеричка» был уже потом
Хоть в прессе первым тот ансамбль назвали...
В ансамбле том изъяна не найдем:
Василь Зинкевич, Яремчук Назарий
Задор старались в песне подчеркнуть,
Безудержный напор и темперамент,
Но здесь они пережимали чуть...
Вокалу незатейливый орнамент
С гуцульским колоритом добавлял
Аранжировщик – клавиши, гитары...
«Червоной руте» дарят свой вокал
Гнатюк, Гуляев, Сонечка Ротару...
У каждого певца подходец свой...
К примеру, романтично и с грустинкой
Пел Константин свет Дмитрич Огневой...
Журнальчик «Кругозор» с его пластинкой
Потом мне удалось купить в Москве...
Закончив этот курс, стажировался
На радио Московском. Ну, так с кем
Румынских меломанов постарался
Я познакомить, радиожурнал
Готовя для трансляций в Бухаресте?
С Ивасюком... А песню исполнял
В знакомом варианте – честь по чести –
Он: Константин свет Дмитрич Огневой...
Мне было ближе это исполненье...
А вскорости уже над головой
Из каждого окна звенело пенье:
«Червону руту» весь Союз запел...
В той песне было что-то от «Марички,
Но это я не в нотах разглядел,
Не в ритмах и стихах, а в перекличке
Тех вдохновенных и высоких чувств –
Их обе песни ясно выражали...
Ах, песня! Ты превыше всех искусств...
Все Черновцы Володю поддержали...
Занятно, что один из двух «отцов»
«Марички» был предтечею Володи
По институту. Здешний мед – творцов
Наладил выпуск... Что ж, и песня вроде
Лекарства – избавляет от хандры,
Гармонизирует работу сердца...
В мединституте, видимо, горды
Преподы и студенты от соседства
С Володей, что внезапно стал звездой...
Но с детства так трудна его дорога,
Ах, до чего трудна, хоть волком вой –
Судьба его испытывает строго...
Родился он, Владимир Ивасюк,
В местечке Кицмань здесь, на Буковине...
Всем стало ясно: музыкальный слух!
Родители задумались о сыне:
Его же надо музыке учить,
А в Кицмане покуда нет музшколы...
-- Давай начальству жалобы строчить,
Настроим депутатов... -- В общем, скоро
Открыли – Черновицкой филиал...
Вот повезло так повезло мальчонке –
И скрипочку малыш впервые взял
В пока еще некрепкие ручонки
И из его покуда слабых рук
Вдруг вылетела музыка, как птица...
Уж так старался Вова Ивасюк.
Уж так хотел быстрее научиться!
Он рос. С ним вместе музыка росла.
А руки стали сильные такие –
Те руки – крылья горного орла
Перенесли его однажды в Киев,
В спецшколу для талантливых детей...
Но здесь без мамы с папой одиноко –
И он домой вернулся без затей...
У мальчика под материнским оком –
(Столичный импульс втуне не пропал) –
Открылись сочинительства задатки.
Он «Буковинку» организовал –
Ансамблик школьный – и пошел в тетрадке
На нотоносец звуки помещать,
Из коих повыстраивались песни...
Ах, почему б ему не помечтать:
Уж так Володя будет счастлив, если
Однажды песни те споет Гнатюк...
Ну, а пока на всех олимпиадах
Ансамбль, который создал Ивасюк,
Обычно побеждает – и в наградах
Директорский просторный кабинет....
Вот он впервые на телеэкране...
И Киев проявляет пиэтет
К подростку... Замечательной награде
Маэстро удостоен: по Днепру
Поездкой на туристском теплоходе...
И взрослые ансамбли по-добру
Ему звонят и пишут: мол, Володя,
Пришли нам ноты песенок твоих...
-- А кстати, кто придумал эти тексты? –
-- Я сам писал и музыку и стих...
-- Ну, ты даешь! Чудесно! Были те, кто,
Наверно, и -- завидовал ему –
И сглазили – удачу умыкнули...
Шел на медаль. Не дали. Почему?
На первый взгляд случайность... Подтолкнули
И бюст вождя был с пьедестала сбит –
И – гипсовые сыпались осколки...
Шьют дело... У него насчастный вид,
А в школе комсомольцы, комсомолки
С подачи старших – (вбили конформизм) –
Берутся прорабатывать Володю:
Явил, мол, злостный антикоммунизм –
Уже и исключенье на подходе...
Родители боролись за него –
Отбили, отстояли, но медали
Не будет...
-- Ладно, сынка, ничего...
Спасибо, хоть закончить школу дали...
Блестяще поступил в мединститут,
Но «органам» Володя – костью в горле –
И в ректорат о нем «телегу» шлют.
Дают ход делу – и такое горе –
Позоря молодого паренька,
Приказ об исключении публично
Зачитывают...
-- Институт, пока!
Вот дураки – ведь он всегда отлично
Учился – и отличный был бы врач...
Но выкормышам Берии с Ягодой
Кого-то б лишь в мятежники запрячь...
Они, чекисты, были вражьей кодлой,
А не Володя... Выдержав удар,
В рабочий класс пошел... Но на заводе
Прознали про его высокий дар –
И попросили:
-- Ты б не мог, Володя,
Хороший хор нам организовать?
-- Могу, конечно.... Классная идея!...
И хор Володин радость вызывать
Стал в городе... О творчестве радея,
Володя для своих хоровиков
Цикл песен пишет – и под псевдонимом
Их шлет на конкурс... Результат каков?
Он – победитель! Вот – в газете снимок...
А песни – «Видлитали журавли»,
А также «Колыбельная Оксане»
В народ без визы «органов» пошли...
И вот – «Червона рута» на экране...
А он мединститут завоевал,
Придя в него с путевкой заводскою...
Видать, в тот раз «майорчик» прозевал –
Потом, наверно, с лютою тоской,
Кусая локти, злился – не достать:
Обласканный народом композитор
Пред «органом» не станет трепетать,
Пред подлым и никчемным паразитом –
Ведь за него поднимется народ...
Володин звездный миг – «Червона рута»...
Союз,... Европа,... мир ее поет –
И вправду песня сочинилась круто...
Потом был фильм с названием таким,
Потом ансамбль для собственной супруги
С таким названьем создал Евдоким...
-- Кто?
-- Толя Евдокименко... -- И в круге
Звезд украинских занял Ивасюк
Достойное, заслуженное место.
И, как мечталось, сам Дмитро Гнатюк
Запел «Червону руту» -- так чудесно,
Как только он, великий мастер мог...
Взлетая в композиторской карьере,
Владимир совершил большой рывок –
Во Львов уехав... Черновцы потере
Не рады... Что поделать: город Львов –
Консерваторский... Отпустили, веря,
Что, научившись, станет – будь здоров! –
Творцом – и лишь на время та потеря...
Ротару с новой песней «Водограй»
Очаровала польский город Сопот...
Летят по всей земле из края в край
Те песни-птицы... Замолкает шепот,
Когда его мелодии звучат...
«Два перстня», «Словно стаи птиц», «Две скрипки» --
То тихой грустью душу покорят,
А то на лица вознесут улыбки...
От песни к песне зрел его талант –
И вот уже «Мелодия» дозрела
Чудесных песен выпустить «гигант»...
С прилавков та пластинка улетела –
За день...
Потом случился тот апрель...
Володе позвонили... Он оделся...
Ушел...
-- Но где он? Поздно же... Теперь
Глухая ночь... Да где ж он засиделся?...
Он только в мае обнаружен был
Повешенным в лесу... Самоубийство?
Скорее нет, чем да... Но кто убил?
За что? Ответа нет... Так быстро, быстро --
Безудержно уносятся года...
Незаменимых нет? Увы, неправда:
Таких, как он не будет никогда.
Нет заменимых... Но одна отрада:
Как в зеркало, душе Ивасюка
В сердца его земных друзей глядеться....
«Червона рута» будет жить века
И Черновцам останется в наследство...
* * *
Я не поседею, я не побелею...
Как давно с любимой распевал...
Незабвенной песней до сих пор болею,
Хоть свои частенько выдавал.
Поэтесса Рэмо поменяля имя –
И теперь она известна всем.
Песни о любви душой слагает Римма,
Светлые и юные совсем.
В цехе стихотворцев – признанная прима --
Боговдохновенные слова
Вносит в строки песни Казакова Римма,
Свет, печалью тронутый едва.
Ритм, понятно, четкий, и жемчужна рифма –
Мастер на вершине ремесла...
Искренность любви неутоленной Римма
В золотые песни привнесла.
Я давным-давно от жизни побелевший --
И склоняю голову пред ней.
Песню Казаковой певший-перепевший,
Буду с нею до последних дней...
Может быть и та, с кем распевал дуэтом,
Та, что на другом краю Земли,
«Ненаглядный мой...» мурлычет -- и при этом
Две слезинки с век ее сошли...
* * *
Я спросил у ясеня, где моя любимая...
Памяти Владимира Киршона
«Я спросил у ясеня, где моя любимая...» --
Это песня о большой. О большой беде...
Жил поэт, в чьем творчестве одаренность зримая –
И поэтому его взял НКВД.
«Я спросил у ясеня..., я спросил у тополя...»
Спрашивал у друга он и у струй дождя...
А садист-нкавэдист, на поэта топая,
В шпионаже обвинял, песни не щадя...
Тридцать шесть поэту лет, веку – тридцать восемь.
-- Товсь!, -- скомандовал сержант. – Пли! –
Погас июль...
Ясень к тополю поник. Дождь заплакал...
Спросим:
Всех поэтов расстрелять. Много ль надо пуль?
* * *
СОЛОВЬИ
|
* * *
Космическая песня
Владимиру Войновичу
Ни дома ни квартиры,
Лишь комнатка внаем...
-- В редакцию сатиры
И юмора берем.
Стандартного подхода
Не можешь избежать.
Ты должен за полгода
Таланты показать.
Здесь, понимаешь, юмор –
Хохми, каламбури...
-- Остри...
-- А ты как думал?
Шути, во всю шустри... –
Поэт острить умеет,
Ему немного лет.
Но под заказ? Немеет
Душа – молчит поэт.
Похоже испытанье
Он выдержит едва ль
При всем его старанье.
Сей басенки мораль:
Готовься к увольненью.
И шеф отводит взгляд.
Почти готов к решенью...
Поэт и сам не рад,
А уходить обидно –
Ведь платят малый куш,
Но выхода не видно –
Готовься, скоро уж...
Текущими делами
Редакция полна
-- О космосе программе
Мажорная нужна
Восторженная песня –
Гагарин-то взлетел
В апреле в поднебесье... --
Поэт помочь хотел...
-- Я напишу текстовку...
-- Сумеешь? –
Он кивнул..
-- Ну, проявм сноровку... –
Наутро протянул
Редакторше листочки...
Дыханье затаил...
Скользят зрачки по строчке...
Ну, что – не угодил?
Слова по правде к песням
Он раньше не писал...
-- Оскар Борисыч? Фельцман?
Наташа... Здесь аврал.
Есть текст для вас потрясный
Про космос. Диктовать?
Ну, автор – парень классный..
Готовы записать?
«Заправлены в планшеты космические карты
И штурман уточняет последний раз маршрут.
Давайте-ка ребята закурим перед стартом –
У нас еще в запасе четырнадцать минут.
Я верю, друзья, караваны ракет
Помчат нас вперед от звезды до звезды...»
-- Какая здесь рифма? Бессовестный! Нет –
«Останутся наши следы!»...
Под вечер композитор
В редакцию звонит.
По телефону выдал
Роскошный шлягер-хит.
Теперь певцом хорошим
Исполнен будет хит:
-- Поет Владимир Трошин! –
И над страной летит
Космическая песня...
Ее запел народ...
И Бронная, и Пресня –
И вся страна поет.
И даже Николаев
С Поповичем с небес,
Никиткин государев
Слух радовали, без
Сопровожденья пели
«... Четырнадцать минут..»
Сочинено в апреле –
И до сих пор поют...
* * *
Блатная песня
Памяти Владимира Агатова
Он в одесской газете «Гудок»
О путине собрался писать,
Потирал напряженно висок –
Так, с чего бы статейку начать?
Про живое сперва серебро
И бригад трудовые дела...
Только вместо статьи под перо
Стихотворная строчка легла.
«Рыбачка Соня как-то в мае,
Причалив к берегу баркас,
Ему сказала: «Все вас знают,
А я – так вижу в первый раз...»
И как будто живая волна
На него накатила тотчас...
А газете статейка нужна –
И стишок убирается с глаз...
Отшагав по дорогам войны,
На побывку приехал в Ташкент.
Среди мирной его тишины
Судьбоносный случился момент.
Здесь снимается фильм «Два бойца» --
Одессита играет Бернес.
-- Чтобы образ раскрыть до конца,
Мне бы песню. Желательно без
Псевдопафоса, чтобы видна
В ней Одесса, понятен заказ?
-- Безусловно. Взгляни-ка...
-- Она!
То, что требуется, в самый раз!
«Шаланды полные кeфали
В Одессу Костя приводил.
И все биндюжники вставали,
Когда в пивную он входил...»
Испытавший немало потерь,
Даже лагерный лесоповал.
Никому не известен теперь
Тот, кто этот шансон накропал.
А в Одессе стоят два челна,
Костя с Соней беседу ведут.
Нынче в камне на все времена
Их любовь, о которой поют:
"Фонтан черемухой покрылся
Бульвар Французский весь в цвету
"Наш Костя кажется влюбился," -
Кричали грузчики в порту
Об этой новости неделю
В порту кричали рыбаки
На свадьбу грузчики надели
Со страшным скрипом башмаки..."
* * *
Инне Анатольевне Гофф 1928-1991,
автору стихов знаменитой песни
Лишь была бы только память,
И она осталась –
В русском поле колоском
По ветру качалась.
Лишь была бы только память…
Песня сберегла...
В русском поле, на приволье
Девочка росла.
Лишь была бы только память,
И она осталась.
И в поэзии российской
Непозатерялась.
автору стихов знаменитой песни
Лишь была бы только память,
И она осталась –
В русском поле колоском
По ветру качалась.
Лишь была бы только память…
Песня сберегла...
В русском поле, на приволье
Девочка росла.
Лишь была бы только память,
И она осталась.
И в поэзии российской
Непозатерялась.
* * *
Высокой музыкой звучат Его стихотворенья,...
Любимый город может спать спокойно,
И видеть сны,
И зеленеть среди весны…
Е. Долматовский
Высокой музыкой звучат
Его стихотворенья,
Любимый город может спать,
Пока еще есть время.
Но ночь в июне коротка,
В ту ночь война пришла,
И чья-то чуждая рука,
По карте двигая войска,
Границу перешла.
Солдаты пели на войне
Его Случайный вальс,
И эта музыка вдвойне
В сердцах отозвалась.
Стихи, что пели на войне,
Что и сейчас поют,
Что в большей может быть цене,
Пусть и века пройдут?
* * *
Николаю Николаевичу Добронравову
В 70-80-х годах прошлого века его песни, написанные совместно с женой и композитором А. Пахмутовой, пользовались огромной популярностью.
Надежда – мой компас земной…
Н. Добронравов
Их песни пела вся страна,
Они работали вдвоем,
Теперь другие времена,
Другие песни мы поем.
А, впрочем, я пою все тоже,
Я сердцем не хочу стареть,
Мне песни прошлого дороже,
В них было что любить и петь.
Пусть их слова неприхотливы,
А музыка подчас проста,
Но эти песни чувством живы,
Любовь и верность – их мечта.
Нас эти песни поднимали,
Мы чище, лучше становились,
Нас эти песни вдохновляли,
Мы Родиной своей гордились.
И было, было, чем гордиться.
Все лишь в сравненье познается,
Как жили мы и как живется –
Воистину меж этим пропасть.
* * *
Василию Ивановичу Лебедеву-Кумачу
1898-1949
Я и не знал, как много песен
Есть на его слова,
И он не лгал –
Был мир чудесен
Для многих в прежние года.
Да, мир был чуден для того,
Кто многого не знал
Кто только с песнею его
По жизни той шагал.
И много девушек хороших
Тогда было вокруг,
И он любил даже прохожих
И жил, не зная мук.
И широка была страна,
Большая, милая, родная,
За песни даже ордена
Высокие давали.
Когда же грянула война,
Он устремился в бой,
И вся огромная страна
Вставала за спиной.
И я признателен ему
За сон тот золотой,
То было, было наяву,
Со всей было страной.
* * *
Константину Яковлевичу Ваншенкину
Я люблю тебя, жизнь,
И надеюсь, что это взаимно…
К. Ваншенкин
Он написал бессмертные слова,
Он жизнь любил, хоть было то не ново,
Но не одни туманились глаза,
Когда звучала эта песня снова.
И если б больше ничего не написал,
Лишь этого б стиха хватило,
Чтоб в сотню первую поэтов он попал,
Что были в прошлом у России.
И рядом с ним его жена,
России тонкий колосок,
Звезда погасла… и одна
Ложится роза не песок.
Спасибо вам, мои родные,
Вы – воплощение любви,
С вас начинается Россия,
С таких ей преданных, как вы.
* * *
Владимиру Исидоровичу Агатову
Владимиру Исидоровичу Агатову (1901-1966)
Автор двух легендарных песен – "Шаланды" и "Темная ночь"
Я за него вам не скажу –
Об этом знает вся Одесса,
Шумели грузчики в порту,
Такой был в юности повеса.
Я помню, как играла мама,
Как пела…полные кефали…
И это все в меня запало
И никогда не пропадало.
Я с этой песней вырастал
И до сих пор ее пою,
И темной ночью я вставал
В мечтах ребяческих в бою.
Ах, темная степная ночь,
Как это было все про нас,
Ничто б нам не смогло помочь,
Лишь глубина родимых глаз.
Лишь глубина родимых глаз
И их прощающий укор,
Ничто так не спасало нас…
Они спасают до сих пор.
***
«Темная ночь» - знаменитый романс,
Так же, как «Жди меня, жди…»,
Память о всех, память о нас,
Память о силе любви.
Вот парадокс. Полыхает война,
Кровь и страданья вокруг,
Но поднимается с самого дна
Песня про верных подруг.
Сколько разрушено крепких семей,
Сколько погибших отцов,
Сколько от горя погасших очей,
Знает один только Бог.
Темною ночью не встретитесь вы,
Время напрасно бежит,
И лишь качается сизый ковыль,
Там, где твой милый лежит.
* * *
Михаилу Васильевичу Исаковскому
Знакомых песен дивный строй,
Родные мне стихотворенья,
Они всю жизнь, всегда со мной,
Они звучат в душе струной,
Они, как схимнику моленья.
---
С какой трагическою силой
Он правду жесткую сказал,
Когда солдат тот у могилы
Свою Прасковью поминал.
Он показал, с какою болью
Победа к нам приходит в дом –
Обильно политая кровью,
Земля дымилася кругом.
Кому-то ордена, медали,
Кому-то город Будапешт,
Простые ж люди бедовали
В хмелю не сбывшихся надежд.
---
Его «перелетные птицы»
Мне душу всегда бередят,
И я приезжал из столицы,
И я возвращался назад.
И позже, когда надвигалась
Распада глухая пора,
Не раз и не два вспоминались
Мне мудрые эти слова:
«А я остаюся с тобою,
Родная моя сторона!
Не нужно мне солнце чужое,
Чужая земля не нужна…»
---
Летят перелетные птицы –
Щемящая душу тоска,
Летят, не хотят опуститься,
Что их заставляет стремиться
Покинуть родные места?
Летят перелетные птицы,
Куда-то на юг, где тепло,
И так сиротливо глядится
Родное когда-то гнездо.
Летят перелетные птицы –
От нас или издалека,
Дай Бог вам в тепле очутиться,
В дороге все может случится,
И машет, и машет рука.
* * *
Ах, эти русские романсы...
Белый дым за полозьями вьется.
Будь что будет, конец – так конец!
Пусть и сердце сейчас оборвется,
Оборвется, как тот бубенец!.
Б. Климычев
Будь что будет, конец – так конец!
Пусть и сердце сейчас оборвется,
Оборвется, как тот бубенец!.
Б. Климычев
Ах, эти русские романсы,
Они мне душу бередят,
Как упоительные вальсы,
Они даруют и казнят.
Они так за сердце хватают,
Такая в музыке тоска,
Слова так много выражают
И так душа их мне близка!
Я ничего не знаю лучше,
Я просто их боготворю,
И ничего не надо больше,
Часами слушать их могу.
И сердце бьется, сердце рвется,
Душой готов весь мир обнять,
И ничего не остается.
Как только слушать и рыдать.
Они мне душу бередят,
Как упоительные вальсы,
Они даруют и казнят.
Они так за сердце хватают,
Такая в музыке тоска,
Слова так много выражают
И так душа их мне близка!
Я ничего не знаю лучше,
Я просто их боготворю,
И ничего не надо больше,
Часами слушать их могу.
И сердце бьется, сердце рвется,
Душой готов весь мир обнять,
И ничего не остается.
Как только слушать и рыдать.
* * *
Марку Самойловичу Лисянскому
Я по свету немало хаживал,
Жил в землянках, в окопе, в тайге,
Похоронен был дважды заживо,
Знал разлуку, любил в тоске…
М. Лисянский, «Моя Москва»
Он всенародно стал известен
С тех пор, как это написал,
Стал этот стих одной из песен,
Что весь народ наш распевал.
Но выше уж не смог подняться,
Не смог подобного создать,
Пришлось в истории остаться
С одною песней так сказать.
Что ж, и у каждого из нас
Свои бывают достиженья,
Бывает тоже звездный час,
Как то его стихотворенье.
* * *
Льву Ивановичу Ошанину
Хоть написал стихов он много,
Но только два стихотворенья
Пришли как будто бы от Бога
И вряд ли их коснется тленье.
Все остальное канет в Лету,
Но эти – памятник поэту.
Солнечный круг, небо вокруг…
Л. Ошанин
Солнечный круг – это прекрасно!
Небо вокруг видел каждый из нас,
Но лишь поэт, лишь поэт настоящий
Смог превратить это в радостный сказ.
Эх, дороги...
Пыль да туман.
Холода, тревоги,
Да степной бурьян…
Л. Ошанин
Я с этой песней всю жизнь прошагал,
Тоску и усталость я с ней побеждал,
Шагал я солдатом, туристом бродил,
И рядом со мною напев этот был.
* * *
Олег Акимович Чупров
СОЛОВЬИНАЯ ПЕСНЯ
Берёзки нежно светятся
от солнышка румяного,
И птицы заливаются
в рассветной тишине...
Поеду в город Вязники –
на родину Фатьянова!
Там каждая тропиночка
о нём расскажет мне.
И голова закружится
от воздуха духмяного,
От аромата пряного
владимирских полей...
И песню задушевную
что на стихи Фатьянова,
Вновь заведёт за речкою
весёлый соловей!
И пусть немало прожил я,
но здесь, как будто заново,
Судьбу начну завидную
с подружкой молодой...
Ах, славный город Вязники –
спасибо за Фатьянова!
Он душу поседевшую
омыл живой водой.
Меня обнимет милая,
хмельного, но не пьяного,
И поведёт желанного
в тот терем на краю...
И песню соловьиную,
что на стихи Фатьянова,
Споёт природа pyсскaя!
А я ей подпою...
Олег Акимович Чупров
СОЛОВЬИНАЯ ПЕСНЯ
Берёзки нежно светятся
от солнышка румяного,
И птицы заливаются
в рассветной тишине...
Поеду в город Вязники –
на родину Фатьянова!
Там каждая тропиночка
о нём расскажет мне.
И голова закружится
от воздуха духмяного,
От аромата пряного
владимирских полей...
И песню задушевную
что на стихи Фатьянова,
Вновь заведёт за речкою
весёлый соловей!
И пусть немало прожил я,
но здесь, как будто заново,
Судьбу начну завидную
с подружкой молодой...
Ах, славный город Вязники –
спасибо за Фатьянова!
Он душу поседевшую
омыл живой водой.
Меня обнимет милая,
хмельного, но не пьяного,
И поведёт желанного
в тот терем на краю...
И песню соловьиную,
что на стихи Фатьянова,
Споёт природа pyсскaя!
А я ей подпою...
* * *
Ярослав Смеляков
Алексей Фатьянов
Мне во что бы то ни стало
надо встретиться с тобой,
русской песни запевала
и се мастеровой.
С обоюдным постоянством
мы б послали с кондачка
все романсы-преферансы
для частушки и очка.
Володимирской породы
достославный образец,
добрый молодец народа,
госэстрады молодец.
Ты никак не ради денег
не затем, чтоб лишний грош,
по Москве, как коробейник,
песни сельские несешь.
Песня тянет и туманит,
потому что между строк
там и ленточка и пряник,
тут и глиняный свисток.
Песню петь-то надо с толком,
потому что между строк
и немецкие осколки,
и блиндажный огонек.
Там и выдумка и были,
жизнь как есть — ни дать, ни взять.
Песни те, что не купили,
будем даром раздавать.
Краснощекий, белолицый,
приходи ко мне домой,
шумный враг ночных милиций,
брат милиции дневной.
Приходи ко мне сегодня
чуть, с устаточку, хмелен,
посмеемся я ж охотник,
и поплачем — ты ж силен.
Ну-ка вместе вспомним, братцы,
отрешась от важных дел,
как любил он похваляться,
как он каяться умел.
О тебе, о неушедшем,
не смогу себе простить! —
я во времени прошедшем
вздумал вдруг заговорить.
Видно, черт меня попутал,
ввел в дурацкую игру
Это вроде б не к добру-то,
впрочем, нынче все к добру
Ты меня, дружок хороший,
за обмолвку извини.
И сегодня же, Алеша,
или завтра позвони...
Ярослав Смеляков
Алексей Фатьянов
Мне во что бы то ни стало
надо встретиться с тобой,
русской песни запевала
и се мастеровой.
С обоюдным постоянством
мы б послали с кондачка
все романсы-преферансы
для частушки и очка.
Володимирской породы
достославный образец,
добрый молодец народа,
госэстрады молодец.
Ты никак не ради денег
не затем, чтоб лишний грош,
по Москве, как коробейник,
песни сельские несешь.
Песня тянет и туманит,
потому что между строк
там и ленточка и пряник,
тут и глиняный свисток.
Песню петь-то надо с толком,
потому что между строк
и немецкие осколки,
и блиндажный огонек.
Там и выдумка и были,
жизнь как есть — ни дать, ни взять.
Песни те, что не купили,
будем даром раздавать.
Краснощекий, белолицый,
приходи ко мне домой,
шумный враг ночных милиций,
брат милиции дневной.
Приходи ко мне сегодня
чуть, с устаточку, хмелен,
посмеемся я ж охотник,
и поплачем — ты ж силен.
Ну-ка вместе вспомним, братцы,
отрешась от важных дел,
как любил он похваляться,
как он каяться умел.
О тебе, о неушедшем,
не смогу себе простить! —
я во времени прошедшем
вздумал вдруг заговорить.
Видно, черт меня попутал,
ввел в дурацкую игру
Это вроде б не к добру-то,
впрочем, нынче все к добру
Ты меня, дружок хороший,
за обмолвку извини.
И сегодня же, Алеша,
или завтра позвони...
* * *
Арсений Тарковский
Слово о сержанте и песне
Памяти Алексея Фатьянова
Ещё догорали в затишье садов
Печальные курские хаты,
Усталые после трёхдневных боёв
Заснули под рокот шальных соловьёв
В садах возле пушек солдаты.
Опять соловьихам признаньем в любви
Извечная песня казалась,
И пели
на много колен соловьи,
Как петь мастерам полагалось.
Откинув житейские помыслы прочь,
Лежали бойцы как попало...
Не спал караул,
и не спал в эту ночь
Весёлый сержант-запевала.
Он сердце настроил на песенный лад,
Прилёг на потёртой шинели,
Просил соловьёв
не тревожить солдат...
И птицы вполголоса пели.
К словам подобрал он сердечный мотив
И спел на рассвете впервые...
И песню его подхватили в пути,
На марше друзья боевые.
Шла песня с бойцами не раз за огнём,
И с ней забывалась усталость.
Упал запевала в боях за Днестром,
А песня...
А песня остались.
Её и доныне в казармах поют,
Как пели на фронте бывало...
И кажется нынче солдатам в строю,
Что с ними стоит уцелевший в бою
Весёлый сержант-запевала.
Арсений Тарковский
Слово о сержанте и песне
Памяти Алексея Фатьянова
Ещё догорали в затишье садов
Печальные курские хаты,
Усталые после трёхдневных боёв
Заснули под рокот шальных соловьёв
В садах возле пушек солдаты.
Опять соловьихам признаньем в любви
Извечная песня казалась,
И пели
на много колен соловьи,
Как петь мастерам полагалось.
Откинув житейские помыслы прочь,
Лежали бойцы как попало...
Не спал караул,
и не спал в эту ночь
Весёлый сержант-запевала.
Он сердце настроил на песенный лад,
Прилёг на потёртой шинели,
Просил соловьёв
не тревожить солдат...
И птицы вполголоса пели.
К словам подобрал он сердечный мотив
И спел на рассвете впервые...
И песню его подхватили в пути,
На марше друзья боевые.
Шла песня с бойцами не раз за огнём,
И с ней забывалась усталость.
Упал запевала в боях за Днестром,
А песня...
А песня остались.
Её и доныне в казармах поют,
Как пели на фронте бывало...
И кажется нынче солдатам в строю,
Что с ними стоит уцелевший в бою
Весёлый сержант-запевала.
* * *
Николай Старшинов
Памяти Алексея Фатьянова
Пусть былое ворвётся в беседы...
Хоть оно порастает быльём,
Каждый год накануне Победы
Мы солдатские песни поём.
Не случайно совсем, не впервые,
До поры отложивши дела,
Соберутся твои рядовые
У накрытого другом стола.
Снова песню военную грянув,
Словно новый возьмут перевал...
Тут и выйдет Алёша Фатьянов –
Запевала из всех запевал.
Не его ли в глухом чернолесье
Надрывались всю ночь соловьи?
Не его ли широкие песни
Были самые наши,
Свои?
Меж солдат уживались бывалых,
Пробирались по топям болот,
Согревали на кратких привалах,
Шли в рядах марширующих рот...
Ничего, что сегодня мы седы,
Мы упрямо стоим на своём:
Каждый год, накануне Победы,
Те
Прекрасные песни
Поём.
Николай Старшинов
Памяти Алексея Фатьянова
Пусть былое ворвётся в беседы...
Хоть оно порастает быльём,
Каждый год накануне Победы
Мы солдатские песни поём.
Не случайно совсем, не впервые,
До поры отложивши дела,
Соберутся твои рядовые
У накрытого другом стола.
Снова песню военную грянув,
Словно новый возьмут перевал...
Тут и выйдет Алёша Фатьянов –
Запевала из всех запевал.
Не его ли в глухом чернолесье
Надрывались всю ночь соловьи?
Не его ли широкие песни
Были самые наши,
Свои?
Меж солдат уживались бывалых,
Пробирались по топям болот,
Согревали на кратких привалах,
Шли в рядах марширующих рот...
Ничего, что сегодня мы седы,
Мы упрямо стоим на своём:
Каждый год, накануне Победы,
Те
Прекрасные песни
Поём.
* * *
Александр Бобров
У ПАМЯТНИКА ОШАНИНУ
Взор как будто затуманен
Тем дождем, что моросит.
Лев Иванович Ошанин
Рядом с Волгою стоит.
Вспоминаю о поэте
Очень лично – как никто.
На гранитном парапете
Не украдено пальто.
Может, в этом есть натяжка,
Но учитель дал мне сил,
Говорил с улыбкой: «Сашка,
Вот за что тебя ценил.
Ты не то чтобы красивый –
Видный парень, так сказать,
Но глубинную Россию
Ты всегда хотел познать.
И в сообществе прожженном
Самых близких – не бросал,
Потому не стал пижоном,
Что задумал – написал…»
Он умел дружить, Ошанин,
Веру в ищущих вдохнуть.
Дай-то Бог, и мы потянем,
Продолжая русский путь.
* * *
Александр Бобров
ПЕСНЯ ВИКТОРА БОКОВА
Он песню выпустил в народ –
Плясунью, плакальщицу, странницу,
И это чудо – не умрет,
Покуда наш народ останется.
Она прославит русский лен
И красоту его старинную,
Хотя давно со всех сторон
Цветущий клин
зажат дурниною.
Строка дохнёт издалека
Теплом (ветра его – не выдуют)
От оренбургского платка,
Пускай пуховых коз повыведут.
Пылает летняя заря,
А моряка – в чинах повысили,
Пускай на лентах якоря
И ордена его – повыцвели.
Но не иссякнет всё, дай Бог,
Среди теченья неглубокого,
Пока живет реки исток,
Пока поёт
Россия - Бокова.
* * *
Валерий Латынин
В ГУНИБЕ НА ПРАЗДНИКЕ
«БЕЛЫХ ЖУРАВЛЕЙ»
П.О. Магомедову
Золотисто-зелёные горы
Примагнитили душу мою,
Хоть, конечно, не в юную пору
Оказался я в этом краю.
Но всё чаще в простор сновидений
Журавли устремляют полёт.
Вижу белые гнёзда селений,
Где орлиное племя живёт.
Вижу плавную поступь горянок
И «Лезгинки» кипучую страсть.
Под чарующим взором смуглянок
Мудрено от любви не пропасть.
Звонким песням и танцам внимая,
Я себя ощущаю орлом.
Расстелилась кошмой степь родная
Далеко, далеко под крылом.
Всё здесь дорого сердцу и свято –
Обелиск, клин солдат-журавлей,
И глядящий с портрета Гамзатов,
Породнивший стихами людей.
Золотисто-зелёные горы
Примагнитили душу мою,
Хоть, конечно, не в юную пору
Оказался я в этом краю.
Но всё чаще в простор сновидений
Журавли устремляют полёт.
Вижу белые гнёзда селений,
Где орлиное племя живёт.
Вижу плавную поступь горянок
И «Лезгинки» кипучую страсть.
Под чарующим взором смуглянок
Мудрено от любви не пропасть.
Звонким песням и танцам внимая,
Я себя ощущаю орлом.
Расстелилась кошмой степь родная
Далеко, далеко под крылом.
Всё здесь дорого сердцу и свято –
Обелиск, клин солдат-журавлей,
И глядящий с портрета Гамзатов,
Породнивший стихами людей.
* * *
Народные песни
Татьяна Цыркунова
Песни народные слышатся мне,
Те, что мы пели в далёкой весне.
Эти мелодии гимном звучат,
Я их пою для любимых внучат.
В них интонации, звуки, мотив,
Некой волною несут позитив.
Эти напевы – бальзам для души,
Я понимаю – они хороши!
В песне народной бьёт чистый родник,
С раннего детства он в душу проник,
С ним продолжается личный мой род,
Этот родник очищает народ.
В нём – доброта, сострадание, свет,
Поит водою он так много лет.
В песне народной – тепло и талант,
Создал народ, а он – главный атлант.
В песнях народных есть матерь-земля,
Та, что взрастила, вскормила меня…
Неиссякаемо это добро,
В песнях народа звенит серебро…
* * *
Старые песни
Тем, кому за...
Жизнью забыты песни и танцы
хмурых, неласковых лет,–
те, что без грома, треска и глянца
в душах оставили след.
Многие песни были наивны.
Часто бывали и вы.
Это проходит. Но неизбывны
песни с Днепра и Невы.
Их распевали и слушали вместе
вы и... советская власть.
Если б дала она жизнь, как песни,
ей бы вовеки не пасть.
Их перенять не сподобятся внуки:
что им «пещерный» досуг,
прежде спасавший от сплина и скуки
добрых друзей и подруг?
Но, отшагавши десятилетья,
плешь и достаток взрастив,
чувствуешь дней легкокрылых наследье –
в сердце осевший мотив.
Бубном-тамтамом в эфире забиты
прежние звуки души.
Но, если сердцем они не забыты,
их огонёк не глуши!
* * *
«ПРОЩАНИЕ СЛАВЯНКИ»
Николай Рачков
Он поднимал людей на каждом полустанке,
Он в каждого из нас тревожным эхом врос.
Когда играют марш «Прощание славянки»,
Такой восторг и боль, что не удержишь слёз.
Когда дохнёт гроза, когда нагрянет ворог,
Нам испокон веков назначено судьбой:
За Родину свою, за всех, кто сердцу дорог, –
«Прощайте!» – говорим, идя на смертный бой.
Они в одном строю – и радость, и кручина.
Пусть этот марш звучит, торжественен и свят,
Пока в родном краю есть хоть один мужчина,
Пока в родном краю есть хоть один солдат.
* * *
"Степь да степь кругом…"
Николай Рачков
«Степь да степь кругом…» –
Дальние края.
Сразу милый дом
Вспоминаю я.
Под хмельком слегка
За столом родня.
Мамина рука
Обняла меня.
Иней. Снег. Мороз.
Праздник Рождества.
Все поют до слёз
Грустные слова.
Те, что душу рвут
До сих пор и мне.
«Степь да степь…» А тут –
Синий лес в окне.
«Степь да степь…» А тут,
В стороне родной,
Ландыши цветут
Радостной весной.
Петь в речную гладь
Сладко соловью…
Что же я опять
Плачу и пою?
Плачу потому,
Что на склоне лет
В том родном дому
Никого уж нет.
Да и дом пропал
В грозах бытия.
За спиной провал
Ощущаю я.
Больно знать о том,
Кто и где зарыт.
«Степь да степь кругом…» –
И душа навзрыд.
* * *
Я пел «Землянку»… Представлял...
Юрий Юрченко
"…Обернись, – спой вполголоса мне
Что-нибудь о любви и войне, –
Обернись, обмани, обморочь –
Спой «Землянку», спой «Темную ночь»…"
Я пел «Землянку»… Представлял:
(Ночь… передышка ненадежная…)
Что это мне бой предстоял,
Что это ты не спишь и ждешь меня…
Я пел «Землянку»… И война
В меня вцеплялась мертвой хваткою –
И ты меня ждала одна,
В ночи, над детскою кроваткою…
Смешались годы, берега,
Огни далекие и – близкие,
Волокаламские снега
И – сопки синие, колымские…
Я пел «Землянку»… Боже мой! –
Счастливей был ли я когда еще? –
Я пел для женщины одной,
Меня
всенщно
oжидающей…
Конечно, это бред и вздор –
Не мог быть с теми я солдатами…
И вечность минула с тех пор,
Как прилетел к тебе когда-то я:
Стою – вчера, как будто лишь –
Влюбленный, на пороге замерший,
И ты – так просто – говоришь,
Что за другого вышла замуж ты…
Не умер. И женат не раз.
Не знаю – где же ты, и что же ты...
И – без высоких, громких фраз -
Нескучно годы были прожиты…
Но лишь запел «Землянку» я –
Качнулись каменные здания,
И обрела любовь моя
Твое святое ожидание…
И захотелось жизнь мою
Отдать за ночь – там – перед схваткою,
Где я – в снегах – тебе пою;,
Где ты – над детскою кроваткою…
* * *
Песня русская
Виктор Боков
Песня русская — это просторы,
По которым всю жизнь мне идти.
Это батюшка-Дон у Ростова,
Это матушка-Волга в пути.
Песня русская — это пастуший,
Росный, радостный, ранний рожок.
Только встань на минуту, послушай,
Заведешься, как новый движок.
И пойдешь, полетишь над полями,
Где притихла кормилица-рожь,
И подружишься с соловьями,
И как иволга запоешь.
Песня русская — ветер и парус,
Даль невиданная досель,
Это молодость, это не старость,
Это май, это зелень земель.
Песня русская — не голошенье,
Не дебош, не надрывная грусть,
Это тихое разрешенье
Рядом сесть и в глаза заглянуть.
Все она своим сердцем объемлет.
Ей и двадцать и тысяча лет.
Песню русскую, русскую землю
Так люблю, что и слов больше нет!
Песенник
Виктор Боков
Песенник потертый и помятый,
Метка сбоку — 45 год.
В каждой песне миной иль гранатой
Наш боец врага наотмашь бьет.
Кто переписал куплеты эти?
Кто их пел во тьме былых ночей?
Почему оставлен на повети
Песенник? Иль он теперь ничей?
На полях цветы в раскраске грубой,
Розы, незабудки, васильки.
Рядом с розой хлопец черночубый,
Конь его хвостом задел стихи!
Задние копыта на припеве,
На словах: «Умрем иль победим!»
Песенник! Ты был тогда при деле,
Как патрон, как хлеб, необходим.
У тебя обличие солдата,
У тебя обложка, как шинель.
У тебя саперная лопата,
Ты ходил за тридевять земель.
Спал ты и на девичьих подушках
И в карманах грубого сукна,
Умещался в маленьких ладошках
И в больших ладонях у костра.
У тебя прямое попаданье,
Цель — душа, растущая в беде.
Шли с тобою в бой и на свиданье,
Тропкой и бродами по воде!
Ночь. И никнут травы полевые,
Песенник, как близкий друг, со мной.
Я его страницы огневые
С трепетом читаю под луной.
Вспоминаю лица нашей роты —
Иванов, Петров и Лобода.
Молодость, махорка, пулеметы,
Песни, слезы, радость и беда!
* * *
Я эти песни написал не сразу...
Евгений Винокуров
Я эти песни написал не сразу.
Я с ними по осенней мерзлоте,
С неначатыми,
по-пластунски лазал
Сквозь черные поля на животе.
Мне эти темы подсказали ноги,
Уставшие в походах от дорог.
Добытые с тяжелым потом строки
Я, как себя, от смерти не берег.
Их ритм простой мне был напет метелью,
Задувшею костер,
и в полночь ту
Я песни грел у сердца, под шинелью,
Одной огромной верой в теплоту.
Они бывали в деле и меж делом
Всегда со мной, как кровь моя, как плоть.
Я эти песни выдумал всем телом,
Решившим все невзгоды побороть,
* * *
МАРИЯ КОСТЫНЮК
Ночь перед боем
Фонд Всм Лауреаты
А над фронтом стоит тишина,
Даже шорохи листьев слышны.
Непривычною стала она
За прошедшие годы войны.
А над фронтом седая луна
Дивным светом траву серебрит.
И до боли в ушах тишина
Перед завтрашним боем звенит.
А над фронтом готовится смерть
В жутком месиве дань собирать.
Завтра многим судьба умереть,
Но, в итоге, бессмертными стать.
А над фронтом надежда кружит,
Но победа ещё далека.
Только каждый мечтает дожить,
До победы дожить, а пока
Разгорелся в печурке огонь,
В нем струится смола, как слеза.
И солдатик поёт под гармонь
"Про улыбку твою и глаза"...
http://www.stihi.ru/avtor/mariya60 - ЧЕТВЁРТОЕ МЕСТО
В КОНКУРСЕ "ВСЛЕД ЗА ПЕСНЕЙ" МЕЖДУНАРОДНОГО
ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
Сегодня в школе, после всех уроков,
Я как всегда залезла в интернет.
Залезла, разумеется, нароком:
Чтоб песни отыскать военных лет.
Я их нашла и слушала в волненьи.
И неотступно мозг свербела мысль:
Как их воспримет это поколенье,
Которому на всё плевать, кажись...
И вдруг я слышу, стало шумно слишком
(ну, как всегда – куда без их проказ!),
Смеясь, вбежали в кабинет мальчишки –
Мой шумный, мой крикливый пятый класс.
Я в недовольстве повела плечами
(Ну, как они невовремя опять!).
Они за мною полукругом встали
И вдруг тихонько стали подпевать.
Солдатский хор гремел по нарастанью.
И по щеке скатилась вдруг слеза,
Когда вот в это стройное звучанье
Моих мальчишек влились голоса.
И я простила им все их проделки,
Их ссоры, двойки, трещину в окне...
И всё вокруг таким казалось мелким,
А настоящим – песни о войне.
Памяти Леонида Быкова
«Раску-у-у-дрявый!»…- и бешено сердце стучит,
Душе не наслушаться и взгляда не оторвать,
А смерть по пятам рыщет, как волк в ночи,
Как будто на песне лежит роковая печать.
«…Kлён зелёный»… - и в сдавленном горле ком,
и чувствуешь, что за столом oсиротеет место,
а юный Ромео с девушкой не был в кино,
Он только вчера увидел свою невесту.
"Мотор!- От винта!" - площадка -аэродром,
Здесь Ты дирижёр, и рвутся в атаку артисты,
Ты к злу беспощаден и фальши даёшь отпор,
Ты вечный "старик", a в бою не нужны статисты.
«…Лист резной!» - и трель на серебряной ноте
оборвалась, и от боли взревел мотор...
Но песня парит в вечном свободном полёте,
И помним о Человеке мы и бездонный простор.
* * *
Военные песни
Сегодня в школе, после всех уроков,
Я как всегда залезла в интернет.
Залезла, разумеется, нароком:
Чтоб песни отыскать военных лет.
Я их нашла и слушала в волненьи.
И неотступно мозг свербела мысль:
Как их воспримет это поколенье,
Которому на всё плевать, кажись...
И вдруг я слышу, стало шумно слишком
(ну, как всегда – куда без их проказ!),
Смеясь, вбежали в кабинет мальчишки –
Мой шумный, мой крикливый пятый класс.
Я в недовольстве повела плечами
(Ну, как они невовремя опять!).
Они за мною полукругом встали
И вдруг тихонько стали подпевать.
Солдатский хор гремел по нарастанью.
И по щеке скатилась вдруг слеза,
Когда вот в это стройное звучанье
Моих мальчишек влились голоса.
И я простила им все их проделки,
Их ссоры, двойки, трещину в окне...
И всё вокруг таким казалось мелким,
А настоящим – песни о войне.
* * *
Раску-у-у-дрявый...
Памяти Леонида Быкова
«Раску-у-у-дрявый!»…- и бешено сердце стучит,
Душе не наслушаться и взгляда не оторвать,
А смерть по пятам рыщет, как волк в ночи,
Как будто на песне лежит роковая печать.
«…Kлён зелёный»… - и в сдавленном горле ком,
и чувствуешь, что за столом oсиротеет место,
а юный Ромео с девушкой не был в кино,
Он только вчера увидел свою невесту.
"Мотор!- От винта!" - площадка -аэродром,
Здесь Ты дирижёр, и рвутся в атаку артисты,
Ты к злу беспощаден и фальши даёшь отпор,
Ты вечный "старик", a в бою не нужны статисты.
«…Лист резной!» - и трель на серебряной ноте
оборвалась, и от боли взревел мотор...
Но песня парит в вечном свободном полёте,
И помним о Человеке мы и бездонный простор.
* * *
Неизвестный Лебедев-Кумач
Я мог бы вам воспеть все это,
Хоть в красках я не Гумилев.
В.Лебедев-Кумач
Правда выйдет, прячь не прячь,
Как её б не поносили.
Ах, как лиричен был Кумач
Наш Лебедев Василий.
Он про Зарядье лихо пел,
Не только о парадах.
Вишнёвый сад его кипел,
Как Пушкин в бакенбардах.
Не токмо Сталин им воспет,
Он был как Бенедиктов,
Русский подлинный поэт-
Ажурный сочинитель.
В его строчках слышен такт
Даже Гумилёва,
А не только тра-та-та
Цвета кумачова.
Отрекаемся мы враз,
Махом отрезаем
То, что кажется подчас
И что не понимаем.
Только я ему прощу
Поклоны в минуэте
За "Священную войну"
И за "Весёлый ветер".
* * *
Лебедино-кумачовая
От чего мне так фигово,
Хоть ты плачь?!
Просто лучше Михалкова
Лебедев-Кумач.
И я вот о чём толкую:
Вместо гимна эсэсэр
"Широку страну родную"
Гимном выбрал бы премьер.
Эх и песня, что за диво!
(Зря смеётесь, господа).
От сегодняшнего гимна
Пахнет валенком ЗК.
* * *
Памяти Алексея Фатьянова
Если б я родился не в России,
Что бы в жизни делал? Как бы жил?
Как бы путь нелёгкий я осилил?
И, наверно б, песен не сложил.
Алексей Фатьянов
…Я не знаком Тебе - Поэт…
Но вот Тебя я знаю, точно.
Знаком с Тобою, много лет -
Дружу намеренно и прочно!
И - рад, знакомству своему -
Меня переполняют чувства:
Я преклоняюсь - Твоему,
В высокой степени, Искусству!
Слова - просты, а рифмы - ёмки;
Глубинный смысл и чёткий слог…
- Ведь это ж, надо так, негромко -
Сказать, чтоб - «всяк, услышать смог»!
Да что услышать - смог представить,
Увидеть – всё... Со словом – жить…
- Эх, так бы лично и поздравить -
Тебя, и дружбу – предложить!
Земной Твой путь, увы - не длинен.
Вершим мы судьбы все, свои…
Ты, обессмертил - Своё имя:
Вот – «Фронтовые соловьи»…
…Закончен бой. Умолкли пушки.
Недолгий сон и снова в путь…
Но трели, на лесной опушке,
Солдатам - не дают уснуть:
Напоминая - о любимых,
О мирной прелести весны…
Ведь это - так необходимо,
На миг - отвлечься от войны!
...А та, «Свеча - для разговора»,
Под чарку, нормы фронтовой:
Домой солдат, придет - не скоро;
А так ведь хочется - домой!
Душа, так рвётся к ней, к любимой.
А той, «несладко» - без тебя…
И ночь – «черней», и звёзды – «мимо».
Девчатам - трудно без ребят!
Там всё родней: родные ели,
Родная, русская земля…
- Мы – пополам, ту грусть поделим -
С тобой, товарищ мой – земляк!
...Война закончена и что же?
Солдат вернулся: мир и лад…
Но почему же, так тревожно -
О чём задумался солдат?!
- «Где ж вы, друзья - однополчане?»
Так хочется, вас повидать…
Быть может, кто из вас – случайно,
Даст о себе - «хоть как-то, знать»!
А может, в гости – ненароком:
- Тебе, как брату - буду рад…
Мы – выжили в войне жестокой.
Жить долго будем, брат- солдат!
Ты - приходи. Селись тут, рядом.
Наладим - твой семейный быт…
Принёс ты людям, мир - в награду,
Ты - общим счастьем, знаменит!
…………………………………..
…Вот - «Заводская проходная».
Мартенов - «огненная стать»…
Слова, что - сердце замирает,
И, хочется – сильнее стать!
…Не надо мне - «судьбу иную»:
Слова из песни – жизнь моя…
Мне не забыть, ту проходную,
Что, в люди - вывела меня!
…………………………………..
Придёт весна, я точно знаю.
Она - «летит, в Твоих стихах -
Прекрасной лебединой стаей –
Через - пространства и века»!
…Они приносят - радость людям,
Твои - бессмертные слова…
Тебя - Поэт, мы - очень любим…
И ПАМЯТЬ О ТЕБЕ - ЖИВА!
* * *
Это было в Краснодоне...
Зинаида Торопчина
Баллада
"Это было в Краснодоне,
В грозном зареве войны.
Комсомольское подполье
Поднялось за честь страны."
С.Островой
Фашистский враг - коварный, гадкий -
Разжёг жестокую войну.
Чтоб утвердить свои "порядки",
Напал на мирную страну.
"Порядок" наводил кровавый:
Перечить чтоб ему не сметь!
И, потеряв рассудок здравый,
Он нёс страдания и смерть.
Но в этот час, суровый, грозный,
Не только нёсся плач и стон -
Давал народ отпор серьёзный.
Примером стал и Краснодон.
Когда в шахтёрский край раздольный
Ступила недруга нога,
Здесь молодёжный штаб подпольный
Стал страшной силой для врага.
Юны, задорны, смелы, ловки...
Не мог понять фашист никак:
Откуда в городе листовки
И - реет гордо красный флаг?!
В листовках стены и заборы,
Они на рынке, в мастерских,
О них повсюду разговоры...
И чем опасны: правда в них!
И для людей - как лучик солнца!
Для оккупантов - ужас, страх!
Из них узнали краснодонцы,
Что ждёт фашистов полный крах!
Всё беспощадней враг суровый:
Бесчинства, казни и грабёж...
На бирже списки уж готовы,
Везти чтоб в Дойчланд молодёжь.
Но ярким пламенем пылает
Та биржа, списки в ней горят...
Покоя враг теперь не знает:
Ужель тут партизан отряд?
Не могут быть красноармейцы...
А с каждым днём сильнее месть.
Боролись молодогвардейцы
За Родину, свободу, честь!..
Нашёлся всё ж Иуда прыткий,
Он подлый сострочил донос.
И начались аресты, пытки
И с издевательством допрос.
Ломали ноги им и руки,
И звёзды на груди их жгли...
Нечеловеческие муки
Герои вынести смогли.
Закладывали пальцы в двери...
"Скажи, кто главный?".. Крик и стон...
Чтоб крики заглушить, те звери
Включали громче патефон...
Но не сумел фашист проклятый
Ни запугать их, ни сломать,
Ведь верили в Победу свято!
За ними - их Отчизна-мать!
И даже пели перед смертью,
Держались стойко до конца.
Шагнули юными в бессмертье!
Их подвиг будет жить в сердцах!
"Молодая гвардия" - антифашистская подпольная организация, действовавшая в 1942 году в г. Краснодоне Луганской обл. Она нанесла заметный ущерб оккупантам. По доносу предателя Почепцова начались аресты юных подпольщиков. Немцы не хотели марать руки, и всю самую грязную, изуверскую "работу" выполняли местные полицаи. Кабинет начальника полиции был превращён в камеру пыток, а на окне стоял патефон, чтобы громкой музыкой заглушать крики истязаемых. Юные патриоты (16-19 лет!) держались стойко. В январе 1943 года, незадолго перед приходом Красной Армии, каратели сбросили изувеченных, еле живых молодогвардейцев в шурф шахты (53 метра глубиной), забросали камнями и двумя вагонетками. Несколько дней оттуда доносились
стоны... Этому подвигу были посвящены роман А.Фадеева "Молодая гвардия" и фильм С. Герасимова. Но тогда многие факты были неизвестны. Полицаи специально, чтобы выгородить настоящего предателя, оклеветали комиссара группы Виктора Третьякевича, его подвергали особо жестоким пыткам, но он не сдался. И в последнюю минуту он из последних сил схватил стоявшего рядом заместителя начальника полиции, чтобы с собою увлечь в шурф... Только в 1960-м году Виктор Третьякевич был полностью реабилитирован и награждён орденом Отечественной войны.
5 руководителей организации: Олег Кошевой, Ульяна Громова, Любовь
Шевцова, Иван Земнухов, Сергей Тюленин - были удостоены звания Героя
Советского Союза...
Источник: https://www.chitalnya.ru/work/2180242/
При копировании материалов с сайта, активная ссылка на оригинальный материал обязательна.
Все права защищены © chitalnya.ru
* * *
Главное, ребята, - сердцем не стареть...
Зинаида Торопчина
Мелодекламация СВЕТЛАНЫ КАЛИНИНОЙ 5
https://www.chitalnya.ru/work/2128403
9 ноября - день рождения замечательного композитора
Александры ПАХМУТОВОЙ. Её музыка составила целую эпоху в жизни страны. Ею созданы симфонии, кантаты для детского хора, музыка к балету "Озарённость" и музыка более чем к 20-ти фильмам. Но всенародную известность она получила как композитор-песенник, написавшая более 400 песен, многие из которых созданы на стихи мужа - поэта Николая Добронравова.
С младенчества Алю мир звуков манил,
Он сказочным был и чудесным
И юную душу навеки пленил.
Без музыки мир был ей тесным.
Ей чудом казалось: всего лишь семь нот,
А выразить могут так много:
И радость, и горе, и мысли полёт...
И ей этот дар дан от Бога!
Писала симфонии, был и балет,
Но шла всё ж особой тропою.
И ПЕСНЕЙ оставила в душах свой след,
И может гордиться судьбою!..
Вошла страшным бедствием в детство война,
И кровью омыта свобода.
Со счастьем в глазах распевает страна
"Весну сорок пятого года".
Стремилась повсюду она побывать:
В тайге, на Востоке на Дальнем,
Чтоб в песнях людей и их труд воспевать,
И их заслужила признанье.
Проходят года, изменилась страна,
Но так же любимы, как прежде,
И "Русского вальса" крутая волна,
И песня о вечной "Надежде".
Уносит "Тревожная молодость" вдаль,
И трогает с Мишкой прощанье,
О павших за Родину боль и печаль,
И помнить о них обещанье.
Романтики поиск, тайги аромат,
Победы добра неизбежность,
И в космос дорога, любви "Звездопад",
А в душах - щемящая "Нежность"...
Любовь всенародная, слава, почёт
Заслужены ею по праву.
И много уж лет с нею рядом идёт
Поэт Николай Добронравов.
Источник: https://www.chitalnya.ru/work/2106378/
При копировании материалов с сайта, активная ссылка на оригинальный материал обязательна.
Все права защищены © chitalnya.ru
* * *
Легендарный марш "Прощание славянки"
Зинаида Торопчина
Спасибо Светлане Калининой 5 за мелодекламацию: https://www.chitalnya.ru/work/2405660/
На параде и на полустанке
Уж давно - больше века звучит
Марш любимый - "Прощанье славянки",
От него сердце чаще стучит.
Уходили под марш эшелоны,
Покидая родную страну.
На перроне подруги и жёны
Провожали солдат на войну.
Прощай, милый мой,
Возвращайся домой!
Любить обещай!
Прости, прощай, мой друг, прощай!
В сорок первом опять, как когда-то,
Словно улей, вокзальный перрон,
На войну вновь увозит солдата
Переполненный душный вагон.
Край родимый, пожаром объятый,
Боль и слёзы, страданья кругом...
И звучал марш призывным набатом,
На борьбу звал с коварным врагом.
И снова в поход
Отчизна зовёт.
Прощай, сын и брат,
Живым возвращайся назад.
И под марш не одно поколение
Покидало с тоской дом родной,
А потом с ликованьем, с волнением
Возвращалось с победой домой.
После жизни в окопах, землянках,
После всех испытаний и бед
Сердцу дороги звуки "Славянки",
Вновь несущие радости свет.
Родной, милый край,
Солдата встречай!
Звучит гордо наш
Любимый торжественный марш!
Исполняет "КАВАЛЕР ДУЭТ".
"Прощание славянки" - один из узнаваемых символов России.
Написан был марш в 1912 году музыкантом и дирижёром Василием АГАПКИНЫМ.
Тогда шла 1-я Балканская война, русские добровольцы уезжали на фронт.
Под этот марш отправлялись эшелоны и на 1-ю Мировую, и на Великую
Отечественную... Сначала исполнялась только мелодия, без слов, но вскоре
стали появляться стихи разных авторов. Теперь марш исполняется в разных
вариантах. Он звучит при отправлении теплоходов и поездов, при проводах
новобранцев, на парадах и торжественных вечерах...
8 мая 2014 года на Белорусском вокзале Москвы открыта скульптурная
композиция "Прощание славянки".
* * *
Крутится, вертится шар голубой...
Зинаида Торопчина
Песенку слышал, наверно, любой:
"Крутится, вертится шар голубой,
Крутится, вертится над головой",
Душу тревожа, как будто живой.
Но оказалась со странной судьбой
Песенка эта про шар голубой:
Шарфик когда-то крутился, не шар,
ШАРФ атрибутом девИчьих был чар.
Буква одна изменяет слова
И постепенно теряет права...
Пели в народе под звуки гитар
Про голубой - но не шарфик, а шар.
Песне про барышню много уж лет,
Только утерян был шарфика след,
Он позабыт. Заменив "шарф" собой,
"Крутится, вертится ШАР голубой"...
В конце 19 века был известен романс Н.Титова "Шарф голубой". Лёгкий, воздушный шёлковый шарфик был в то время в большой моде у барышень. И в первом варианте песни крутился, вертелся именно "шарф голубой". Но постепенно звук "Ф" пропал, в народе пели так, как слышали. В к/ф "Юность Максима" известный советский артист Б.Чирков пел "шар голубой", и этим ещё больше закрепил вариант песни с "шаром".
Стоит над горою Алёша...
Зинаида Торопчина
3 ноября 2013 года на 92-м году жизни скончался
АЛЕКСЕЙ ИВАНОВИЧ СКУРЛАТОВ - прототип каменного "Алёши",
памятника воину-освободителю в Пловдиве (Болгария).
"Белеет ли в поле пороша,
Иль гулкие ливни шумят,
Стоит над горою Алёша -
В Болгарии русский солдат".
Стоит он красивый, хороший,
Спокойный, уверенный взгляд.
А был прототипом "Алёши" -
Обычный советский солдат.
Алёша - разведчик отважный,
Не раз бывший в пекле крутом.
И чёрная весть не однажды
Летела в родительский дом.
Но крепкий был парень с Алтая,
Он смерть побеждал, выживал.
Вдали от родимого края
Он в разных местах воевал.
С болгарами в Майский день в паре
На площади пел, танцевал.
Запомнился скульптору парень,
С него образ в камне ваял...
Прошло много лет, и Алёша,
Вернее, уже Алексей
Вновь здесь - средь знакомых хороших
И новых болгарских друзей.
Увидел "себя" над горою:
Могучий "Алёша" стоит
Как память солдату-герою,
И камень ту память хранит.
"Алёша" стоит величаво,
К земле повернув автомат,
Всегда молодой он и бравый -
"В Болгарии русский солдат"!
Так встретились оба Алёши.
У каждого - пристальный взгляд.
Живой и из камня - похожи,
И в званье почётном - СОЛДАТ!!!
"Немало под страшною ношей
Легло безымянных парней.
Но то, что вот этот - Алёша,
Известно Болгарии всей!".
К. Ваншенкин.
Алексей Иванович Скурлатов - участник Великой Отечественной войны,
разведчик, кавалер двух орденов Красной Звезды, других наград,
послуживший прообразом "Алёши" - памятника в Пловдиве. Ушёл на фронт
добровольцем в 1941 году. Трижды его считали погибшим, дважды в
родительский дом приходили похоронки. День Победы встретил в Болгарии,
где плясал на площади, посадив двух болгар на плечи.
В 1957 году в Пловдиве был открыт памятник советским воинам-освобо-
дителям. Болгарский друг Алексея узнал его и написал мелом на постаменте
"Альоша", это название закрепилось в народе. В 1982 году Скурлатов
побывал в Пловдиве. "Встречали, как министра какого, - шутил Алексей
Иванович. - Площадь вся запружена людьми, хор пел песню. Сказали, что
я - символ дружбы двух народов".
В 1966 году поэт К.Ваншенкин и композитор Э.Колмановский написали
песню "Алёша", которая до 1989 года была гимном Пловдива.
Пришедшие к власти "демократы" трижды пытались снести этот памятник, но жители города отстояли его, установив круглосуточное дежурство и не
допустив вандализма. В ноябре 2017 года неонацистские вандалы уже не в первый раз осквернили эту святыню, разрисовав свастикой, написав оскорбительные слова миллионам
солдат, отдавшим жизнь за свободу и мир во всём мире...
Большое спасибо известному болгарскому поэту КРАСИМИРУ ГЕОРГИЕВУ
за прекрасный перевод на болгарский язык и публикацию в альманахе "Литературен свят".
* * *
Дорожный роман
Зинаида Торопчина
Источник: https://www.chitalnya.ru/work/2302477/
Спасибо ЕВГЕНИЮ ЕВДОКИМОВУ за душевное исполнение
https://www.chitalnya.ru/work/2389003/
История песни
"Предутренний туман над нами проплывает,
Над тамбуром горит дорожная звезда.
Кондуктор не спешит, кондуктор понимает,
Что с милым другом я прощаюсь навсегда.
Запомню навсегда, что ты тогда сказала,
Улыбку милых губ, ресниц твоих полёт.
Ещё один звонок, и смолкнет шум вокзала,
Ещё один звонок - и поезд отойдёт".
Юрий Липатов,
"Дорожное танго" ("Прощание")
(часть песни)
Запомнился ему тот летний тёплый вечер,
Увидел он её - и стала жизнь иной.
Пристанционный клуб стал местом первой встречи.
Играл на сцене он лишь для неё одной.*
Был по душе и ей парнишка симпатичный,
А он её при всех красавицей назвал.
Свиданья с этих пор желанны и привычны,
И местом встреч для них становится вокзал.
Не может на неё при встрече наглядеться,
На ней лишь на одной сошёлся клином свет.
Решился предложить он руку ей и сердце,
Но, опустив глаза, она сказала: "НЕТ".**
Померкло всё вокруг, а в сердце - боль и мука,
Меж ними встал стеной сиреневый туман...
Теперь их ждёт печаль, томленье и разлука:
Кончался навсегда "дорожный" их роман.
Без ожиданья встреч мир скучным стал и тесным,
Хотя в груди кипит чувств пламенный вулкан.
Излил печаль-тоску в своей "прощальной" песне
Про поезд и звезду, про утренний туман.***
Ему не позабыть тот августовский вечер:
Над тамбуром горит холодный мрачный свет.
Пронзительный звонок, конец прощальной встречи,
Звучит под стук колёс набатом слово "нет"...
* В 1942 году на ж/д станцию Астапово (Лев Толстой) приехала фронтовая
агитбригада с концертом для отбывающих на фронт. В её составе был и
18-летний ЮРИЙ ЛИПАТОВ. Там он встретил красивую девушку Нину Глухову, ей не было и 17-ти. Сам Юрий жил в 40 км отсюда и потом на свидания приезжал на скором поезде. Так начался "дорожный" роман.
** Они встречались более 4-х лет. Юрий работал худруком в Доме культуры
в Чаплыгино, хорошо играл на баяне, сочинял песни и сам их исполнял.
Нина воспитывалась очень строго. Против брака с Юрием была мать Нины.
Она считала, что музыкант - это не профессия. Нина не смогла пойти против
воли матери, хотя Юрий ей очень нравился.
*** После отказа Юрий написал песню (1946 г.), которая быстро пошла в народ: её пели на вечеринках, у костра, в ресторанах. На эстраде не исполнялась, там шла борьба против "слащавых песенок Вертинского". Со временем менялся текст, менялась и мелодия. Из танго песня стала городским романсом. После смерти Юрия Липатова (1986 г.) в его бумагах найдена нотная запись песни "Дорожное танго" ("Прощание") с посвящением Нине Глуховой.
Есть и другие претенденты на авторство. Считают автором стихов и
М.Матусовского. Большую известность песня получила в исполнении В.Маркина.
Он собрал много вариантов этой песни, из них составил "Сиреневый туман".
Спасибо СВЕТЛАНЕ КАЛИНИНОЙ 5 за прекрасное чтение:
https://www.chitalnya.ru/work/2302967/
Источник: https://www.chitalnya.ru/work/2302477/
При копировании материалов с сайта, активная ссылка на оригинальный материал обязательна.
Все права защищены © chitalnya.ru
Мелодия и исполнение Светланы Страусовой https://www.chitalnya.ru/work/2437501/
* * *
Героиня песни "Сиреневый туман"
Зинаида Торопчина
Как долго длится ночь,
а ей совсем не спится.
Белеет за окном
предутренний туман.
И в памяти всплывут
из прошлого страницы,
И вспомнится с тоской
"дорожный" тот роман.
Вдруг выплывут года
из юности далёкой,
Красивой, молодой
была она тогда.
И появился он -
высокий, синеокий,
Казалось, что судьба
их свяжет навсегда.
Был музыкантом он,
к тому ж в душе - поэтом,
И песни сочинял,
и пел их под баян.
На встречу к ней одной
спешил зимой и летом,
И поезд уносил
его в седой туман...
Вновь вызывает боль
тревожный шум вокзала,
Раскатистый гудок,
фонарный тусклый свет...
Разорвана вдруг нить,
которая б связала
Их судьбы навсегда,
её коротким "нет".
Всего лишь слово "нет",
а жизнь покрылась мраком,
В сиреневый туман
умчался поезд прочь.
Родная мать была
противницей их брака:
Желанием помочь -
Несчастной сделав дочь...
Прошло немало лет,
а сердцу станет тесно,
И вспомнится с тоской
прервавшийся роман,
Когда услышит вдруг
по радио ту песню
Про поезд и звезду,
и про ночной туман.
Источник: https://www.chitalnya.ru/work/2304854/
При копировании материалов с сайта, активная ссылка на оригинальный материал обязательна.
Все права защищены © chitalnya.ru
Были романсы цыганские страстные
До революции. Пелись с душой.
Их исполняли певицы прекрасные,
И средь народа успех их большой.
Был и романс о душистой акации:
Сада цветенье, луна, соловьи...
Он вызывал и восторг, и овации.
Сколько в нём нежности было, любви!
В нём воспевались мечты сокровенные,
Юности прелесть, желанье любить.
Пели его и певцы современные,
Молодость ведь никогда не забыть!..
Семидесятые. Экранизация
Пьесы Булгакова "Дни Турбиных".
Вспомнились Басову "Гроздья акации"
Средь всех романсов старинных иных.
К фильму был создан о белой акации
Новый романс. В нём мелодия, стих
НЕ были вовсе простой вариацией.
Этот романс сразу в душу проник.
В нём, как и в старом, вновь гроздья душистые,
Ночь напролёт там поют соловьи.
Те же герои - наивные, чистые,
Настежь открыты сердца для любви...
Юность прошла. Поколение зрелое
Тем им, наивным, на смену идёт.
Только любовь и акация белая
В воспоминаньях живёт и цветёт.
В жизни на многое мода изменчива,
Новые песни народ уж поёт.
Но тот романс в исполнении Сенчиной
Так же волнует, за сердце берёт.
"В час, когда ветер бушует неистово,
С новою силою чувствую я:
Белой акации гроздья душистые
Невозвратимы, как юность моя".
(М.Матусовский).
Баллада
Их с детства манила небесная высь -
И в небо большое они поднялись.
Работой и счастьем был каждый полёт,
Был другом надёжным всегда самолёт.
Взлетали в крылатом своём корабле -
И вновь возвращались к родимой земле,
Где после полёта на птице стальной
Их ждали друзья, ждал тут дом их родной.
Был стаж их работы и дружбы большой,
И оба в компании были душой,
Могли поплясать и попеть от души,
И в спорте сильны, и в семье хороши.
А небо - призвание их и любовь,
Справлялись отлично с задачей любой
Два аса-пилота. И небо одно
За бортом кабины судьбою дано...
Однажды в полёте случилась беда,
Чего не бывало у них никогда:
Заглохли моторы, под ними - Берлин.
И выход теперь есть всего лишь один.
Стремятся они самолёт удержать,
Чтоб самой ужасной беды избежать...
Мелькают кварталы... Здесь прыгать нельзя!
"Спасти бы людей!" - так решили друзья.
До боли в суставах сжимая штурвал,
"Давай, Юра, прыгай!" - Борис призывал.
Но тот наотрез отказался: "С тобой
Навек мы повязаны общей судьбой!".
Всё меньше домов... "Срочно прыгать!" - приказ,
Но топлива много - огромный запас!
Как можно подальше бы надо уйти,
Ещё бы немного... Вот лес впереди.
До леса бы им самолёт дотянуть,
А там - уж что будет, с пути не свернуть!
Но что это?! Кладбище видят друзья,
И много людей. "Приземляться" нельзя!
Из сил выбиваясь, сжав волю в кулак,
Они пролетают... А дальше - лишь мрак...
А дальше... падение, озеро, ил...
Машину с пилотами ил поглотил...
Ответственны были всегда и во всём.
"Пускай мы погибнем, но город спасём!".
Лишь 30 секунд был последний их миг,
Но высшего подвига миг тот достиг!
Всего 35 удалось им прожить,
Но славу и память смогли заслужить!..
Давно уж в земле, но всё "смотрит на них
Огромное небо,
огромное небо,
огромное небо -
одно на двоих!".
Страдания порой невыносимы...
А есть предание про журавлей.
В них верит девочка из Хиросимы,*
И надо тысячу их сделать ей.
Спешила... Не успела, к сожаленью...
Теперь она - как памятник стоит.
И вот над ним, туристам к удивленью,
Вдруг стая журавлиная летит.
Усталая, в пути немало суток,
Курлычет в небе, за собой маня.
И видится поэту промежуток:
"Быть может, это место для меня".
И тут ему вручили телеграмму,
Домой он возвращается быстрей,
Но не успел застать живою маму...
И снова вспомнил он про журавлей.
И братья вспомнились, и те солдаты,
Погибшие от Родины вдали -
О не вернувшихся с войны когда-то
Напомнили поэту журавли...
Бернесу жить не долгий срок остался,
Он знал, а потому и петь спешил.
Вдруг стих в журнале на глаза попался:
"Вот это песня для меня!" - решил.
И к Френкелю он с просьбой обратился:
"Мелодия душевная нужна!".
И вскоре стих тот в песню превратился -
И ею вся страна потрясена!
А песня та о стае журавлиной,
Летящей в небе на исходе дня,
Вдруг стала для певца и лебединой:**
Прощался он, любовь и жизнь ценя.
Он пел не голосом - душой своею,
И слёзы по щекам его текли.
Прощался он с родной землёю всею...
А в небе вновь курлычут журавли.
"Они до сей поры с времён тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замираем, глядя в небеса!".
Снимок взят из Интернета.
Описаны в романе были дни,
Когда война близка уж к завершению.
Полны интриг, загадок, тайн они -
Те важные в истории мгновения.
Затем в кино был оживлён роман,
И для страны стал этот фильм явлением.
Радистка Кэт, гестапо, чемодан...
Опасные, тревожные мгновения.
Ведь в логове врага живёт герой,
Где каждый миг - по лезвию хождение.
Ну, всё, провал - казалось уж порой,
И жизнь прервётся вдруг в одно мгновение...
Тот фильм заставил сопереживать,
Биенью, ритму сердца учащаться,
И обо всём на свете забывать,
Страдать, сочувствовать и - восхищаться!
Разведчик Штирлиц, Плейшнер, пастор Шлаг,
Радистка - все достойны поклонения.
Свершённый подвиг их - к победе шаг.
Их жизнь для нас - прекрасные мгновения!
Исаев-Штирлиц в душу всем проник,
Волнует не одно уж поколение.
Он показал, как важен в жизни миг...
И есть у каждого свои "мгновения"!.
Кадр из фильма "17 мгновений весны" - по одноимённому
роману Ю. Семёнова.
(Интернет).
* * *
В годину грозных, тяжких испытаний
Обострены все чувства, нервы.
Тогда рождались на одном дыханьи
Не просто песни, а - шедевры...
Фильм "Два бойца". Ведутся съёмки
В землянке тесной... Снова "Стоп!".
Потрачено уж сколько плёнки!
Как говорят: хоть пулю в лоб*!
И так, и сяк тот кадр меняли,
А он за душу всё не брал.
Вдруг Богословский на рояле
Свою мелодию сыграл.
А родилась она спонтанно -
О, это чудо из чудес!
Так неожиданно-нежданно!
Мотив тот вызвал интерес.
Поэта быстро отыскали.
Мотив его заворожил.
И вот слова стихами стали -
Агатов душу в них вложил.
Исполнит кто? Да нет проблемы:
Снимался в фильме Марк Бернес.
Совпала песня с главной темой.
И сразу же пошёл процесс!
С любовью ведь неугасимой
Не в силах справиться война...
Та песня стала вмиг любимой,
Её запела вся страна.
"Ты меня ждёшь,
и у детской кроватки не спишь.
И поэтому, знаю, со мной
ничего не случится".
Вновь эшелон.
Старый вагон...
В небольшом городке остановка.
"Отдыхать!" - для солдат установка.
И заводится вдруг патефон,
И призывно звучит вальс-бостон...
Лейтенант с ней совсем не знаком,
Ещё днём не мечтал о таком,
Но как будто бы снова
Он у дома родного
Вальс танцует чудесный
Он с красавицей местной.
Ночью в школе пустой
Лейтенант холостой
С незнакомкой танцует,
Под собой ног не чует.
Рядом - война.
Жизнь ведь одна.
Хоть опасности, смерть и разруха,
Утром - снова на фронт, и - разлука,
Но им надо в ту ночь подружиться,
В вихре вальса на миг закружиться...
Хоть не сказано ими ни слова,
Но счастливым он чувствует снова.
На войне стала встреча случайной,
Вальс танцуют прощальный, печальный.
Отразились в нём нежность и грусть,
Но запомнится вальс этот пусть!
В этой школе пустой
Лейтенант холостой
Улыбнулся чему-то,
Счастлив стал на минуту...
"Хоть я с вами совсем незнаком
И далёко отсюда мой дом,
Я как будто бы снова
Возле дома родного.
В этом зале пустом
Мы танцуем вдвоём.
Так скажите хоть слово,
Сам не знаю о чём".
"Я встретил вас...". Прошло немало
Печальных, бурных, трудных лет.
Вдруг на душе тепло так стало!
Вновь Ожил уж больной поэт.
Он вспомнил время золотое:
Был светский раут, шутки, вальс,
И в зале - будто лишь их двое,
И смех её, сиянье глаз...
Амалия - юна, прекрасна!
В саду, где падал с яблонь цвет,
В любви признался он ей страстно.
Счастливей их на свете нет!
Они друг другу дали слово,
Что будут вместе навсегда...
Но жизнь бывает и суровой,
Жестокой даже иногда.
Он небогат, к тому ж без чина,
А у неё - знатнейший род!
Вот в этом и была причина
Разлуки их и всех невзгод.
Но... влюбчив он, как все поэты,
Познал не раз любовь и - боль...
Вдруг на курорте душным летом
Он встретил первую любовь.
И прошлое в душе проснулось,
Пред ним - те ж милые черты!
И чувство прежнее вернулось
При виде этой красоты!
Овеян будто дуновеньем
Давно прошедших юных дней,
Всё смотрит на неё с волненьем:
Он вновь влюблён! Он рядом с ней!
И появилось вдохновенье,
Как в юности, вновь жар в крови...
О встрече той стихотворенье -
Шедевр средь песен о любви!
Вновь прежней страсти ощущенье,
И пламень сердца не угас...
Стих вызывает восхищенье,
Как и романс - "Я встретил вас..."
...Шла морская пехота на штурм.
Цезарь Куников:
-- Ну, запевай! –
Заглушая сражения шум –
«... Пой, гармоника...» Песня, вставай
В строй с бойцами, на подвиг веди,
Хоть до смерти – «четыре шага...»,
Но бессмертие ждет впереди.
Песня тоже громила врага...
Это было вначале – письмо.
«В белоснежных полях под Москвой» --
Будто сердце писало само --
Он стихами общался с женой.
Этот день был поистине крут.
В сорок первом под Истрой в боях
Он с оружием... Если убьют –
Пусть любовь остается в стихах.
«Бьется в тесной печурке огонь...» --
Он без пафоса пишет жене. –
«И поет мне в землянке гармонь...» --
Военкором поэт на войне...
А потом композитор Листов,
Музыкант и морской офицер,
Тронут мощью бесхитростных слов,
Их озвучил на старый манер.
И мотив, как слова, простоват.
В нем героики нет никакой,
Но почуял в нем правду солдат,
Пел с друзьями и нес песню в бой.
И, конечно, нашлись «знатоки»:
-- Про «четыре шага» -- убери.
Петь о смерти бойцу не с руки... --
Но поэт, повидавший бои,
Отказался хотя бы словцо
Заменить, правду жизни убрав –
И хранил от солдат письмецо,
Подтверждавшее: в этом был прав.
Новый век эту песню берет –
Над страной не утихла гроза...
И гитара в землянке поет
«Про улыбку твою и глаза...»
* * *
Он в одесской газете «Гудок»
О путине собрался писать,
Потирал напряженно висок –
Так, с чего бы статейку начать?
Про живое сперва серебро
И бригад трудовые дела...
Только вместо статьи под перо
Стихотворная строчка легла.
«Рыбачка Соня как-то в мае,
Причалив к берегу баркас,
Ему сказала: «Все вас знают,
А я – так вижу в первый раз...»
И как будто живая волна
На него накатила тотчас...
А газете статейка нужна –
И стишок убирается с глаз...
Отшагав по дорогам войны,
На побывку приехал в Ташкент.
Среди мирной его тишины
Судьбоносный случился момент.
Здесь снимается фильм «Два бойца» --
Одессита играет Бернес.
-- Чтобы образ раскрыть до конца,
Мне бы песню. Желательно без
Псевдопафоса, чтобы видна
В ней Одесса, понятен заказ?
-- Безусловно. Взгляни-ка...
-- Она!
То, что требуется, в самый раз!
«Шаланды полные кефали
В Одессу Костя приводил.
И все биндюжники вставали,
Когда в пивную он входил...»
Испытавший немало потерь,
Даже лагерный лесоповал.
Никому не известен теперь
Тот, кто этот шансон накропал.
А в Одессе стоят два челна,
Костя с Соней беседу ведут.
Нынче в камне на все времена
Их любовь, о которой поют:
«Фонтан черемухой покрылся
Бульвар Французский весь в цвету
"Наш Костя кажется влюбился," -
Кричали грузчики в порту
Об этой новости неделю
В порту кричали рыбаки
На свадьбу грузчики надели
Со страшным скрипом башмаки»...
Я к рифме строго отношусь.
Несовпаденье окончаний
Расстраивает – и бешусь...
Но от народа нет заданий
В той песне что-нибудь менять...
Но все же вам, поэт Агатов,
Хочу за рифму попенять...
Кино... Бернес глядит с плакатов...
Фильм эпохальный «Два бойца»
Снимал в сорок втором в Ташкенте
Великий Луков... Храбреца
Играл Бернес... На киноленте –
Одесский записной остряк...
Но нужен и момент раздумья.
В заботе режиссер: никак
Решенья кадра не найду я...
Подумал: ведь Бернес – певец...
Так, предположим: меж боями
Тихонечко поет боец...
-- Никита! Только между нами:
Нужна мелодия любви,
Разлуки и мечты о встрече
Да чтоб со смертью виз-а-ви...
Ты понимаешь, человече?
Картину яркую вполне
Увидел четко Богословский:
Живые люди на войне...
Землянка, скудный быт бойцовский,
Короткий перерыв в боях,
Раздумье о далеком доме...
Уже мычанье на губах...
Все сразу позабыто, кроме
Мелодии.. Она себя
Сама по клавишам разносит,
Слезами автора слепя –
И слов предельно честных просит...
-- Агатов, напиши слова... –
Мелодия берет поэта
Молниеносно в плен, едва
Услышал... В миг один надета
Одежда слов, и гитарист
Берет глубокие аккорды...
Певец взял со словами лист...
Ему из творческой реторты –
Из сердца надобно добыть
Такие тембры, чтобы песня
Всех научила бы любить...
Аркадий Дзюбин, ты воскресни
В финале фильма, вопреки
Жестокой логике сюжета –
Пусть вдохновятся земляки...
Еще до фильма песня эта
Без спросу ринулась в народ...
Случайно встреченный Утесов
У композитора берет –
И – в массы...
-- Этот стоеросов!... –
Ругает автора Бернес...
-- Ведь я же первый исполнитель! –
А песня полетела без
Приказа... Рядовой воитель
И маршал приняли ее,
Так близко, что суровый Жуков,
Впав на мгновенье в забытье,
Всплакнул от вещих слов и звуков,
А пел – Козловский... Пели все
И все поют ее поныне
В Бишкеке, Грозном, Туапсе,
В Молдавии, на Украине...
Поет по радио Кобзон –
Я зачарованно внимаю.
Певцу тихонько в унисон
Со всей любовью подпеваю:
«Темная ночь,
Только пули свистят по степи,
Только ветер гудит в проводах,
Тускло звезды мерцают.
В темную ночь,
Ты, любимая, знаю, не спишь.
И у детской кроватки тайком
Ты слезу утираешь...»
«Пьянит любовь сильней вина
Мою натуру южную.
В меня девчонка влюблена,
А я люблю замужнюю...»
Пародий кучу пережил
Поэт на песню славную.
Всяк, кто хотел, поэта бил
За лирику «злонравную»...
В строю долбивших впереди –
Советские учительши –
Гнев праведный пылал в груди:
-- Писал, наверно, выпивши.
Советских женщин оболгал,
Достойных восхищения.
Сам, видно, полный аморал –
И нет ему прощения... –
Уже фильм о Пенькове снят,
Но Доризо задумался:
Стихи сюжету – в аккурат –
И к ражиссеру сунулся.
Ростоцкий:
-- Коля, опоздал.
Ведь худсовет назначили... --
Он с горя все листки раздал...
Но песней озадачили
Студийцы главного на ней:
-- Чья музыка?
-- Молчанова...
-- Дам режиссеру пару дней.
Доснять и склеить заново!...
В любом застолье городском,
В деревне на завалинке
Затянут тонким голоском,
Сперва хватив по маленькой:
«Огней так много золотых
На улицах Саратова,
Парней так много холостых,
А я люблю женатого...»
Режиссер ругался крепко:
-- Что за блажь, поэт Карпеко:
Яшка вор и хулиган,
А не красный партизан! –
Но хоть лопни, но хоть тресни –
Не писал Карпеко песни
Хулиганские досель...
Фильм грозился сесть на мель.
О четвертом варианте
Режиссер сказал:
-- Отстаньте!
Это вовсе никуда:
Яшка не герой труда. –
Композитору Эшпаю:
-- Я вас кипятком ошпарю –
Дайте песню до утра,
Те, что раньше – все – мура!
Музыканта жжет досада.
-- Погулять, Андрюша, надо.
Ты, гляжу, подкис с тоски --
Пусть проветрятся мозги...
Летом хороша Одесса...
-- В карты нету интереса? --
С фиксой в кепочке один.
Вдруг заматерился:
-- Блин!
Как же я опять попался? –
Туз вторично оказался,
Ну, и кралечка вразрез... –
Тут же забурлил процесс --
У поэта вдохновенье:
-- Песня будет – нет сомненья.
Возвращаемся в отель...
Вдохновенье – точно хмель.
Режиссер сочился лестью:
-- Да, такую может песню
Петь одесский хулиган... –
Фильм был в целом – не фонтан...
Но проходка Яшки с песней
Всех сюжетов интересней.
Он на девушек глядел,
Им подмигивал и пел:
- Два туза и между -
Кралечка вразрез.
Я имел надежду,
А теперь я - без.
Ах, какая драма,
Пиковая дама,
Ты мне жизнь испортила мою-ю,
И теперь я бедный,
И худой и бледный,
Здесь, на Дерибасовской, стою.
Яшка шлендрал по бульвару,
Пел куплеты под гитару,
Летним воздухом дышал,
Уважение внушал:
- Девочки любили,
А теперь уж нет.
И монеты были,
Нету и монет.
Ах, какая драма,
Пиковая дама,
Ты мне жизнь испортила мою-ю,
И теперь я бедный,
И худой и бледный,
Здесь, на Дерибасовской, стою.
Золотилось солнцем лето.
В песне было три куплета.
Перед третьим Яшка взор
На красавицу простер:
- Мальчики, на кралей
Не кидайте глаз.
Все, чем вы бренчали,
Витрахнут из вас!...
Все допели, доиграли,
Все, как надо, отснимали.
Фильм отправился в прокат,
А поэт – домой. Виват!
Но над ним – судьбы опека:
-- Приезжай опять, Карпеко.
Новый фильм начнем вот-вот,
Песен исполнитель ждет.
Наш поэт прославлен в прессе
И полно друзей в Одессе.
Кличут вечером на чай.
А за чаем – невзначай:
-- Песенку твою о крале
Блатари здесь заиграли.
Два куплета – гимн воров...
Ну, за встречу – будь здоров! –
Посидели, поболтали,
Прошлое повспоминали.
Поздно, надо знать и честь.
Завтра подниматься в шесть...
Стихотворцу град знаком.
До гостиницы – пешком...
Над Одессой темень, мгла –
Час на темные дела.
В двух шагах уже отель...
Миг – и пропадает хмель:
Трое преградили путь –
Невозможно обминуть...
-- Ну, давай, сымай пиджак! –
-- Нет. Нельзя со мною так.
-- Почему? – спросил амбал.
-- Я вам песню накропал.
-- Ну?! – гоп-стопники качнулись –
И тотчас переглянулись...
-- Коли врешь, тогда – смотри...
-- В песне-то куплета три.
Три я написал для песни,
Ну а вам лишь два известны.
-- Пой! – скомандовал один. –
Спел. Похоже разбудил
Кой-кого в домах окрестных...
-- Верю, понимаешь в песнях.
Коли так, шагай вперед...
Эх, куда судьба ведет
В ночь ненастную такую?
На малину воровскую --
Злыдней самая пора...
Прошагали три двора.
Трое – в кепках-восьмиклинках,
Клешах, «правильных» ботинках,
Куртки – меленький вельвет –
Челки уркам застят свет,
С фиксами – рыжьем ощерься --
Словом – модные донельзя –
Завели в полуподвал...
-- Кто?
-- Он песню навалял...
Оглядел Карпеко хазу...
-- Коська, парень – держим мазу –
Нашу песню сочинил! –
-- Стол богатый! – оценил
С удовольствием Карпеко.
Бросил взгляд на человека...
Тот же, во главе стола –
Медленно минута шла –
Словно бы решал задачку,
Взяв сперва Казбека пачку
И сверкая «поплавком»,
Отвечает с холодком:
-- За тебя держали мазу,
Подведешь – тогда мы сразу –
Жест под подбородком,
-- Чик! –
Спой нам песенку, мужик!
-- Ну, так это, как ведется –
А гитара здесь найдется? –
Дали. Он сыграл и спел...
-- Ешь и пей! –
Он пил и ел.
На столе у них добра! –
Крабы, разная икра,
Буженина, балыки,
Пастрома и языки,
Шести видов колбаса...
Посидели три часа...
Парень с «поплавком» не прост --
За поэтов держит тост,
Просит почитать стихи,
Чтоб без всякой шелухи...
Понимая человека,
О любви читал Карпеко...
Коська трепетно внимал,
Тост повторно поднимал...
-- Поздно... Надо уходить...
Коська:
Гостя проводить! --
Проводили до отеля...
-- Что еще сказать хотели:
Коська приказал сказать:
Просит завтра погулять
От шести и до семи
Дерибасовской... Прими
Наш прощальный сувенир...
-- Что в бутылке? Не кефир...
-- Ну, попробуешь на вкус...
Он гуляет, точно туз
От шести и до семи –
Интересно, черт возьми!
Коська в семь часов подплыл,
Поклонился... Снова был
С институтским поплавком...
-- Все – с тобою всяк знаком.
Песни добрые любя,
Показали мы тебя –
И отныне – ночью, днем
Город наш, считай, твой дом.
Можешь в нем хоть где гулять –
Ни одна не тронет б...
Литинститутский важный мэтр,
Прижизненный, считайте, классик,
Он помнил каждый километр
Дорог военных – горьких, страстных
Троп отступлений, каждый холм
И каждый всплеск волны днепровской...
Потери, раны... В горле ком...
Поэт Евгений Долматовский
Из окруженья выходил
С боями на правобережье...
Ушел за Днепр, отправлен в тыл...
Боль отступленья, сердце режа,
Рождало тяжкие слова,
Но сердце верило в победу:
Жив Ленинград, жива Москва –
И в Киев, он мечтал, -- приеду
И погуляю над Днепром...
В Урюпинске расквартирован
Ансамбль, а в нем – куда с добром! –
Сам Фрадкин... Он мобилизован,
Чтоб воодушевлять бойцов.
Ему несет стихи Евгений.
Взял Фрадкин ту страничку слов...
-- Слова трудны для песнопений –
Хоральный надобен распев...
Разбитое фортепиано,
Дом иерея... Неуспех
Немыслим... Бился непрестанно
И трудно несколько часов,
Мелодию вживляя в строки
Наполненных отвагой слов,
Стремясь, чтоб звуки были стойки...
Солистам дали разучить...
Те начинают – и в рыданья....
У всех в душе кровоточить
Не прекратили испытанья
Дней отступленья... В ноябре
Концерт в Урюпинске давали.
Пришли к назначенной поре
И собрались в большущем зале
Те раненые, что могли
Ходить, курсанты из училищ,
Солдатки горькие пришли --
Хорошей песней дух усилишь...
-- Премьера песни о Днепре!
Хор, как со скального откоса
Волной ударившей о брег,
Зарокотал многоголосо:
«У прибрежных лоз, у высоких круч
И любили мы и росли.
Ой, Днипро, Днипро, ты широк могуч,
Над тобой летят журавли.
Ты увидел бой, Днепр – отец-река,
Мы в атаку шли под горой.
Кто погиб за Днепр будет жить века,
Коль сражался он как герой...»
... Вот акцентирован финал,
Но в зале тишина глухая.
Хор ничего не понимал.
Неужто до того плохая
Та песня, что ансамбль совсем
Не заслужил аплодисментов?
Зал был в слезах... До сердца всем
Дошло – не надо комплиментов.
Порой молчанье важней
Всех оглушительных оваций.
Нелживым эхом горьких дней
Без пропагандных профанаций
Была та песня о Днепре...
Ее Херсонские куранты
Разносят звонко на заре,
Не забывают музыканты.
На обелисках у реки
Великой, что в веках воспета,
Отбивки песенной строки,
Как памятник душе поэта...
Ехал на фронт молодой лейтенант.
Был у него Богом данный талант.
Год сорок первый. Полна голова
Веры суровой: столица жива.
Что-то в походный блокнот набросал.
Нет, не годится – кромсал и кромсал.
Это, как будто, живая строка?
Тоже не очень.Поправлю слегка...
Не помещается чувство в строфе,
Трудно рождается ода Москве:
«Я по свету немало хаживал,
Жил в землянке, в окопах, в тайге,
Похоронен был дважды заживо,
Знал разлуку, любил в тоске.
Но всегда я привык гордиться,
И везде повторял я слова:
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!...»
В центре столицы задержан состав.
В город отпущен на день комсостав.
И лейтенанту комбат разрешил...
Он в «Новый мир» поскорей поспешил...
Нет, не успею... – мыслишка в мозгу...
-- Вот – две строфы – про войну и Москву... –
-- Кто вы?
-- Лисянский, сапер...
-- И поэт?
-- Значит, поэт. От саперов привет! –
Он на Калининском фронте служил,
Службу саперную честно вершил.
Ну, а в столице выходит журнал.
Сам Дунаевский стихи прочитал,
Выдал мелодию, теме подстать.
Мало двух строф. Где поэта искать?
-- Эй, Агранян! Ты же тоже поэт –
Надобен в песне мне третий куплет... --
В час передышки стихи о Москве
Парень читал, их держа в голове.
-- Ну, ты мастак, сочинил от души.
Слушай, комзвода, слова запиши! –
Тут и радист свое слово сказал:
-- Марк, я по радио песню слыхал.
В песне такие же точно слова,
Как у тебя – «Золотая Москва...» --
Вскоре ту песню узнал весь народ,
Песня к отмщенью солдата ведет...
Враг побежден, салютует Москва.
Песня сапера поныне жива.
Стала она вечным гимном Москве...
Слог аграняновский в третьей строфе:
«Мы запомним суровую осень,
Скрежет танков и отблеск штыков.
И всегда будут жить двадцать восемь.
Самых храбрых твоих сынов.
И врагу никогда не добиться,
Чтоб склонилась твоя голова,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!»
Памяти поэта Ильи Френкеля
Старший батальонный комиссар,
Как умел, распутицу на фронте,
Строчками простыми описал...
-- Братцы, папироску распатроньте!
Нет? Тогда махорочки чуток
Да клочок газеты на завертку.
Я тебя когда-нибудь, браток
Вспомню добрым словом за махорку.
Подымим в минуту тишины.
Я тебя в стихотворенье вставлю
И за щедрость на тропе войны
Навсегда поэзией прославлю.
«Об огнях-пожарищах,
О друзьях-товарищах
Где-нибудь когда-нибудь
мы будем говорить.
Вспомню я пехоту
И родную роту
И тебя за то что ты
дал мне закурить...»
Черная армада по пятам,
Пушки утопают в жидкой каше...
-- Это что за знаки, капитан?
Здесь, поди, расположенье наше?
Не шифровкой ли учиркан лист?
Не пойму я это писанину... --
--Это ноты, глупый особист,
Песня про ненастную годину...
-- Капитан Табачников, приказ:
Вы командируетесь в столицу.
Кстати, знаю – песня есть у вас...
Отыщите лучшую певицу.
Пусть о нас по радио споет,
Как мы тут стоим на Южном фронте.
Выстоим, потом пойдем вперед.
Ладно?... Папироску распатроньте... –
Не рекомендует нам минздрав –
Но куда добрей минобороны.
Кто был прав из них, а кто не прав?
Только и махорку, и патроны
В стужу на войне ценил боец
И едва ли им грозит уценка.
Правда, вряд ли нынешний певец
Так споет, как Клавдия Шульженко:
«Давай закурим, товарищ, по одной,
Давай закурим, товарищ мой!...»
Лешка Ройтман, ефрейтор,
Сильно глянулся ротному.
Представляешь – еврей-то!
Музыкальному Ройтману
Доверял очумелый
Капитан Товстоног:
-- Ройтман, праздник нам делай! –
Лешка делал, он мог.
Он играл на гитаре,
Он играл на трубе.
И когда был в ударе,
Словно вызов судьбе –
Он еще в драмтеатре
Вдохновенно играл,
Словом, вечно был в кадре
И себя не терял.
А моя музыкальность
Только в голосе – бас.
Слух – не лучший – реальность,
Но дуэтом у нас
Получалось неплохо.
Он звенел тенорком.
Вторя, ахал и охал
Я весомым баском.
Так мы слаженно пели
Про огарок свечи,
Будто близко гремели
Взрывы рядом в ночи,
Тосковали о доме,
Где так долго нас нет,
Мы вдвоем с ним, а кроме –
Композитор, поэт...
«Давно мы дома не были,
Цветет родная ель,
Как будто в сказке-небыли
За тридевять земель
Как будто в сказке-небыли
За тридевять земель
А шишки все еловые,
Медовые на ней.
На ней иголки новые,
А шишки все еловые,
Медовые на ней...”
В наступлении глобус
Озирал Главковерх...
А концертный автобус
Обречен на успех,
Вдохновляя балтийцев
Предвкушеньем побед,
В нем – певцы и певицы,
Композитор, поэт.
Тряска, скрежет рессорный –
Зубодробный проезд.
Брел автобус упорный,
Знал: напрасен протест.
Ждут артистов в хозяйстве
Подполковника Л.
И в служивом всезнайстве
На ухабах скрипел.
Кто-то кашлял и кхыкал,
В той жестянке простыв.
Композитор мурлыкал
Прилетевший мотив.
А Фатьянов по ходу
Экспромтировал стих
Чтобы песню народу
На концерт привезти.
«Горит свечи огарочек,
Гремит недальний бой,
Нальем, дружок, по чарочке,
По нашей фронтовой.
Нальем, дружок, по чарочке,
По нашей фронтовой,
По-дружески да попросту
Поговорим с тобой.
Не тратя время пеопусту,
По-дружески да попросту
Поговорим с тобой...»
Показался шлагбаум
С часовыми при нем...
Самолично комбатом
Привечаемы:
-- Ждем!
Батальон в нетерпенье.
Будут песни?
-- Споем!
Принесло вдохновенье
О заветном, своем:
«Где елки осыпаются,
Где елочки стоят,
Который год красавицы
Гуляют без ребят.
Который год красавицы
Гуляют без ребят.
Без нас девчатам кажется,
Что звезды не горят.
Без нас девчатам кажется,
Что месяц сажей мажется,
А звезды не горят.
Зачем им зорьки ранние,
Коль парни на войне
В Германии, в Германии,
В далекой стороне.
В Германии, в Германии,
В далекой стороне.
Лети, мечта солдатска,
Напомни обо мне.
Лети, мечта солдатская
К дивчине самой ласковой,
Напомни обо мне. ..»
Кто бы долю исправил,
Смысл придал ей и толк?
Лешка Ройтман в Израиль
Укатил, я – в Нью-Йорк.
Может статься, когда-то
Снова судьбы сведем.
Два бывалых солдата --
Дорогое споем:
«Давно мы дома не были,
Цветет родная ель,
Как будто в сказке-небыли
За тридевять земель...»
Май, девятое число.
Сорок пятый... Повезло
Стихотворцу Солодарю
Наблюдать, как все прошло.
Был большой и светлый зал,
Мрачный Кейтель подписал...
Что в мозгах – не угадаю,
Но едва ли ликовал.
Стихотворец Солодарь
Осторожность соблюдал:
На берлинском перекрестке
Ждал, когда дадут сигнал.
В эту сторону и ту
Растянулись на версту
«Студебеккеры», повозки...
-- Пробка... Терпим маету... –
Для смягченья маеты,
В центре этой суеты –
Девушка-регулировщик --
-- Проезжайте – ты и ты.
Вам придется постоять
Их проезда подождать.
Правил не отменим общих,
Знаки четки и просты. –
Скрип рессор и шорк сапог,
А внезапно – цок-цок-цок –
Зазвеневшие подковки –
Цокал шагом табунок...
По берлинской мостовой
Дончаки держали строй...
Главная в регулировке
Всем показывает: «Стой»!
К коноводам обратясь,
И от радости светясь,
Дончакам дает дорогу.
-- Быстро! – ротному приказ.
Тот своим команду:
-- В рысь! --
Кони мигом унеслись...
К взгляду – взгляд и вздох ко вздоху –
Две души от них зажглись...
Самолетом мчится вдаль
Из Берлина Солодарь,
Ритмизует и рисует
Словом яркую деталь.
За бортом мотор ревет,
Строчки пишутся в блокнот.
Солодарь легко рифмует –
Песня дышит и живет:
«По берлинской мостовой
Кони шли на водопой,
Шли, потряхивая гривой,
Кони-дончаки.
Распевает верховой:
"Эх, ребята, не впервой
Нам поить коней казачьих
Из чужой реки."....
А в Москве судьба как раз
Сводит с братьями Покрасс,
Музыка задорных песен
Каждому известно – класс!
Ясно, на столе – не квас.
-- День победы – соц. заказ...
-- Мир, как говориться тесен..
-- Что-нибудь привез для нас?
«Он коней повел шажком,
Видит: девушка с флажком
И с косою под пилоткой
На углу стоит.
Выпрямилась, как лоза,
Бирюзой горят глаза.
"Не задерживай движенья!"
Казаку кричит....»
Вышла песня – будь здоров!
Песню спел Иван Шмелев,
Вся Россия заучила
Строчки звонких ярких слов.
Пролетело много лет.
В песне -- всей эпохи след,
В песне – славная дивчина,
Кони -- и поэт:
«По берлинской мостовой
Снова едет верховой,
Про свою любовь к дивчине
Распевает так:
"Хоть далеко синий Дон,
Хоть далеко милый дом,
Но землячку и в Берлине
Повстречал казак..."
В Брянске есть уникальный музей.
Брянский лес в нем с любовью показан.
Был и я в нем с командой друзей,
Кто с охраной природы был связан.
Восхищения сердце полно –
Посмотрели музейное шоу,
Что сильней, чем театр и кино...
Эх, такие бы шоу – да в школу!
Незабвенный и яркий показ --
(Что и сам по себе был нескучен) --
Вдохновенно наполнивший нас,
Был великою песней озвучен...
Год решающий – сорок второй.
В штабе фронта читают депешу.
Командир партизанский, герой,
Сообщает: «Оружье – не к спеху.
Будет нужно – возьмем у врага.
Вот чего не бывает в трофеях –
Это песни, чтоб грела в снега,
Чтоб о ранах и горьких потерях,
Забывалось, когда запоют,
Песня часто нужнее патронов...
-- Партизаны задание дают
Вам, поэт Анатолий Софронов,
Сладить песню... Да, это не фунт
Первосортного скушать изюма.
Композитором – Кац Сигизмунд... –
Медитация – трудная дума...
Озарение сходит с небес –
И в строку – заповедное слово:
Дом защитника Родины – лес
Зашумел в первой строчке сурово...
Кац распевный изладил мотив,
Как старинные канты раздольный...
Стихотворец, мотив заучив,
Полетел к партизанам, довольный.
Не певец – он старательно пел,
А слепой баянист партизанский
Повторить многократно велел –
И на слух в потаенной землянке
Пели хором уже под баян.
И при свете снарядной лампады
Заискрились глаза партизан:
Не дадут оккупантам пощады...
... В центре Брянска стоит монумент:
Партизаны взошли на гранитный
На величественный постамент,
Победившие в кровопролитной
Жесточайшей войне... Прочитай
Строки песни священной на камне.
Бой курантов, играй и играй,
Каждый час эту песню играй мне:
«Шумел сурово Брянский лес,
Спускались синие туманы.
И сосны слышали окрест,
Как шли с победой партизаны...»
В конце семидесятых повезло:
Отправлен на три месяца в столицу
Мозги поправить, поострить стило,
У всесоюзных мэтров поучиться.
Коллеги собрались со всей страны –
От Сахалина до Калининграда.
Мы цеху репортерскому верны,
А как дружить – нам пояснять не надо.
И есть о чем друг другу рассказать –
Восторженны вечерние застолья,
Мне – по заявкам -- песни распевать –
Солирую, а публика достойна.
Звездою тех вечерних ассамблей –
Краса-смуглянка Лида Василаке.
И я пою «Смуглянку», чтобы ей
Чудесной песней-комплиментом знаки
Вниманья принародно оказать...
На пятачок выпархивает Лида –
И начинает страстно танцевать –
Легка, быстра, воздушна, как сильфида.
Коллеги ритм хлопками задают,
Танцует Лида, как на карнавале...
А нынче эту песню не поют?
Хочу, чтоб пели, чтоб не забывали...
Судьба у чудо-песни непроста.
Она – одна из песенной сюиты.
Сыграли, спели до войны с листа –
И баста: все те песни позабыты.
Их Новиков писал в сороковом
Известный «оборонный» композитор.
А Яков Шведов дал слова им, в чем
Был мастер, в довоенных песнях – лидер.
Семь песенок в сюите – и она
Котовскому, молдавским партизанам
Гражданской той войны посвящена,
Что помнится, как давняя гроза нам.
Кто ж знал, что будет новая гроза?
В сороковом – причина неизвестна –
Одну «смуглянку» не пускают в зал,
В эфир: к народу не приходит песня.
Не знаю, как случилось, но слова
И ноты потеряли всей сюиты.
Злой умысел? Но чей -- молчит молва,
Перипетии временем сокрыты.
Их, может, спьяну выкинул мужик,
Не разобрав – да что возьмешь с тетери?
Остался лишь невнятный черновик.
Горюет композитор о потере,
Пытается с упорством отразить
Обидную для авторов подлянку,
Хоть что-то из сюиты воскресить...
Представьте: удалось спасти «Смуглянку»...
На радио «Смуглянку» не берут:
-- Идет война. А песня -- про свиданки... –
-- Выходит, зря неблагодарный труд?
Фатально не везет моей «Смуглянке»... –
Но Александров позвонил, воззвал:
--Дай песен Краснозвездному ансамблю!
В числе других «Смуглянку» автор дал...
-- Вот это песня! С ней тебя прославлю! –
Но Александров просит обновить
Стихи – их сделать выпуклее, резче...
Поэт -- на фронте, где его ловить?
Будь он в столице – так чего бы легче...
А полевая почта помогла.
Нашла поэта. Он стихи поправил.
Все вроде есть, но не идут дела.
С сопровождением солист не сплавил
И хором песню – все идет вразброд...
Воистину – фатально невезенье.
Едва лишь тенор с хором запоет –
Нет лада... Неожиданно спасенье
Нашел певец Устинов, баритон:
-- А просто песню петь пониже надо.
Давайте я спою..—
Солист и фон
В гармонии слились... Теперь – отрада...
Был полон зал Чайковского. Народ
Послушать рад ансамбль красноармейский.
А радио концерт в эфир дает.
С гармонией лирично-чародейской
«Смуглянку» пел Устинов Николай,
Притом, что песня прозвучала лихо.
А композитор, словно брошен в рай:
-- Вот это – счастье! – повторяет тихо.
-- Бис! Браво! – зал овацией гремит.
Ансамбль «Смуглянку» снова пел азартно.
Из репродукторов она летит,
Чтоб стать народной – всенародной завтра...
Потом картину Быков Леонид
Снял о поющей звонко эскадрилье.
«Смуглянка» в кинозалах прозвенит,
Шедевр – шедевру вновь подарит крылья.
Потом, когда великий режиссер
Уйдет туда, откуда нет возврата,
Споет «Смуглянку» поминально хор
Тому, кто верил:
-- Будем жить, ребята!
«Раскудрявый
Клен зеленый, лист резной.
Я смуженный и влюбленный пред тобой.
Клен зеленый, да клен кудрявый,
Да раскудрявый, резной...»
50-летию песни «Бухенвальдский набат
посвящается
1
В нестройный как бы унисон
С самой Тамарой Гвердцители
Мы все: «Гудит со всех сторон...» --
В нью-йоркской синагоге пели.
Тот гимн был к небу обращен,
Мы «Люди мира,... встаньте!, -- пели...
Внес в ноты колокольный звон
Великий классик Мурадели.
Не каждый в зале знал слова –
Их раздавали на листочках.
Текст пропечатался едва.
Но сколько силы в емких строчках!
Вверху: «А.Соболев, поэт», --
Стояло рядом с «...Мурадели»...
Один куплет, второй куплет –
И песню до конца допели,
Как скорбный реквием по ним,
В печах промышленных сожженным,
По соплеменникам моим,
В ярах живыми погребенным...
Он на Михоэлса похож.
Губастый. Лишь волос поболе.
Хоть ломом не убит, но все ж
И он в плену еврейской доли.
Он был умен. И стиль властей
Оценивал без заморочек.
О чем свидетельством – со всей
Отвагой -- горстка жестких строчек:
О нет, не в гитлеровском рейхе,
А здесь, в стране большевиков,
Уже орудовал свой Эйхман
С благословения верхов...
... Не мы как будто в сорок пятом,
А тот ефрейтор бесноватый
Победу на войне добыл
И свастикой страну накрыл...
Поэта две декады нет.
А песня «Люди мира... встаньте...»
Полвека как пришла на свет
И борется поныне... Гляньте:
Ее в Америке поют
На митингах антифашистских.
Забыться песне не дают
В ярах лишившиеся близких.
Об авторе бессмертных слов
Осмелюсь горестно поведать.
Поэт, ушедший в царство снов
Едва ли сможет там изведать,
Что скоро сложится о нем,
Поэте Соболеве, сага.
Давай же, помолясь, начнем –
Перо готово и бумага...
2
Еврейских брали пацанов
Насильно в русские мундиры.
Свои фамилии на «ов»
Им раздавали командиры.
Теперь дивимся, отчего
Меж Гройсбургов и Нитензонов
Евреи Фокин, Дурново,
Белых, Истомин и Самсонов.
И Соболев. Сашок – мой друг.
Экс-фехтовальщик. Он из Львова.
Пополнил эмигрантский круг.
Пристроился по жизни клево.
Охранник. Есть приличный дом.
Жена-хохлушка и машина.
Но в этот – о поэтах – том
Попал случайно. А причина:
Поэт фамилию носил
Такую. И такое имя.
А песня, что поэт сложил,
В значенье выросла до гимна.
Поэт рожден как Исаак.
-- А Александр – для благозвучья?
Погромный нависал кулак
Над Исааком с детства... Сучья
Потворствовала скрытно власть
Погромщикам в стране Советов.
И Исааку в ней пропасть,
Будь он и лучший из поэтов –
Ни за понюшку табаку.
Он и прикрылся «Александром».
Им и подписывал строку,
Что было не таким досадным,
Чем, если б вовсе ничего
Не шло в печать от Исаака...
В Полонном вывели его
На Божий свет... Село из мрака
Тысячелетней дали шло.
Сам князь Владимир Святославич
Селенье уважал зело:
-- Отец святой, дела поправишь:
Полонное село твое... –
Князь стольной Десятинной церкви
Полонное придал, ее
Подпитывая.... Были цепки
Первокнязья... Владимир сам
Свет Святославович нередко
Сюда наезживал и в храм
Вступал, молясь... Хомора-речка
Змеится вдоль всего села...
«Чугунка» довезет в Бердичев
И в Шепетовку, коль дела:
Зовут в ажиотажном кличе
В локальный скупенький гешефт.
Здесь были, ясно, и погромы.
Они не обошлись без жеотв.
И гнев впитался в хромосомы.
Он – младший сын в большой семье.
Стихи пришли к мальчонке рано.
Прижух, забывшись, на скамье,
Шептал чего-то... Было странно
Родным за хлопцем наблюдать.
Его жалеют братья, сестры...
Над маленьким хлопочет мать.
В большом семействе дети пестры.
Он – белая ворона.
-- С ним
Наверно к доктору бы надо. –
Отец... А мать:
-- Повременим... –
Блестяще учится – отрада...
Зовут высокие мечты...
На выпускном сыграли в школе
Спектаклm задиристый «Хвосты...» --
О старом быте в новой доле.
А пьесу выдал Исаак...
Печальнейшая в жизни драма
Когда в потусторонний мрак.
Уходит безутешно мама.
Звук обрывающихся струн
Невыносим – и ты немеешь.
Пока она жива – ты юн.
Она ушла – и ты взрослеешь...
3
С годами эта боль острей –
Невосполнимая утрата...
Похоронив, в Москву к сестре
Уехал парень без возврата.
А здесь в рабочие пошел –
В заводе авиамоторном
Слесарил... Божий дар повел –
Нельзя не быть ему покорным –
К единомышленникам. Он
Вступает в литобъединенье.
И вот в газете – фельетон.
А следом и стихотворенье.
Под ним – «А.Соболев». Пришлось
Преображаться в Александра –
Антисемитское насквозь
Начальство... Парень верит в завтра,
Но завтра началась война.
Он фронтовик. Сержант. На пузе
Исползана бойцом страна.
Однако после двух контузий
Он списан напрочь. Инвалид.
На фронте для газет армейских
Писал статьи, стихи... Велит
Душа в разгар антинемецких,
Антифашистских контратак,
Сражаться и огнем и словом...
Вновь на заводе Исаак,
В многотиражке... Слыл толковым
Корреспондентом. Сверх того
Стихи, статьи и фельетоны
Великолепные его –
(Рвачам и жуликам – пистоны) –
Идут в «Вечерке» и «Гудке»,
«Труде», «Строительной газете»
И «Крокодиле»... Мощь в руке
Накапливали строки эти,
Судьба его вела, вела...
В многотиражке встретил Таню.
Она любовь в душе возжгла.
Чем? Вряд ли разгадаем тайну,
Но главное в судьбе: она
Вполне по жизни состоялась
Как друг поэта и жена –
Не отступила, не сломалась.
Все понимала, берегла --
Не каждому такое счастье
Не отoшла, не предала.
Иное происходит чаще...
4
Наум Коржавин вспоминал,
Что вовсе юным к той же бражке
Писательской принадлежал
При заводской многотиражке,
Где Соболев был патриарх.
-- По праву старшего с собою
Брал на тусовки. На пирах
Поэтов будь готовым к бою.
О чем угодно споры шли:
О стилях, строчках и рифмовке,
Тематике... Друг друга жгли
Сарказмом... Жесткой разбраковке
Подвергся бы и Пушкин сам.
А Соболев открытым, добрым,
Шутливым был и светлым там...
И всех кусавшие, как кобры,
Презлые критики никак
Его не пробивали юмор...
-- Ну вот, отбился... Каково?
-- Меня б так били, я бы умер...
-- А для меня весь этот шум –
Как тренировка для боксера:
Ты в нем оттачиваешь ум... –
Итог явился миру скоро.
Пять лет, как отошел сатрап –
Реинкарнация Амана,
Готовивший исход-этап
Для всех евреев... Утром рано
Включает радио поэт –
И слышит весть, что в Бухенвальде...
Еще и продолженья нет,
А у поэта рифма «встаньте»
Уже прощелкала в мозгу...
Вот так рождаются шедевры...
Едва ли новость та Москву
Особо тронула... Но нервы
Поэта – тонкий инструмент.
Весть, что в концлагере фашистском
Открыли скорбный монумент,
Мемориал по тем, кто с иском
К убийцам к Богу вопиет,
А ГДР там колокольню
Построила, тотчас поэт
Как будто возвратился в бойню,
Где он, контуженный, страдал,
Где видел рвы в телах евреев,
Где он товарищей терял...
Война, вдруг холодом повеяв,
Поэта привела за стол...
Строка ложится на страницу...
Сейчас он, Соболев, -- посол
Всех, кто ушел за ту границу,
Куда лишь колокольный звон
С Земли, возможно долетает
И вздох поэта... Пишет он –
И верит сердцем, даже знает:
Его услышат... Голоса
К нему доносятся живые...
Он пишет, пишет... Два часа –
И Тане прочитал впервые.
И Таня не скрывала слез,
И «... жертвы ожили из пепла...
Что делать дальше – вот вопрос.
Уверенность в поэте крепла,
Что не случайные слова
Соединил он в эти строки...
Отнес их в «Правду»... Там едва
Коснулись взглядом текста...
-- Сроки
Для рассмотрения того,
Что к нам приносят волонтеры,
Значительны – полно всего.
Мы вам ответим, но не скоро.... –
Дождался – принесли ответ.
Его стихи косой чертою
Перечеркнули... Больше нет
Ни слова – словно бы к отстою,
К великим строчкам отнеслись...
«Труд» публикует. Да с советом:
-- Ты с Мурадели поделись... –
Послал... Тот классик. Но с ответом
Не задержал. Он позвонил:
-- Пишу к ним музыку – и плачу... –
И отклик тот наградой был.
Содружество несло удачу...
5
Великий труженик Вано,
Не раз страдавший от тирана,
Проникся. Лишь ему дано
Из композиторского клана
Найти мелодию подстать.
Он и сумел найти такую,
Которой лучше не сыскать.
Я слышу песню – и тоскую.
Шесть миллионов из моих
Одноплеменников-евреев...
Тот колокольный звон – за них
И против мерзких лиходеев –
Их ныне встретишь и в Москве,
И в Киеве... И даже Питер
Развел фашистов... В голове
Не совмещается... Кто вытер
У ленинградцев память дней
Смертельной вражеской блокады?
Как можно с памятью о ней
Потворствовать, чтоб эти гады
Чинили в городе погром...
Да будет Николай Гиренко
Здесь назван... Памятью о нем –
Звон колокольный... Редко, редко
(А может – вовсе никогда)
Теперь творенье Мурадели
Звучит в России...
В те года
В ЦК ЛКСМ задели
Кого-то звуки и слова...
-- А подойдет для фестиваля.
Споет уральская братва
Студенческая... –
Отослали
Слова и ноты на Урал.
Хор разучил и песней Вену
Без автоматов покорял.
Так завели проникновенно,
Так вдохновенно прозвучал
На вдруг затихшем фестивале
«Набат», что каждый песне внял...
Ее тотчас перелагали
На все на свете языки –
И песню разнесли по свету
Антифашистские полки...
Возьмешь тогдашнюю газету:
Казенный пафос:
-- Фестиваль
Продемонстрировал: как прежде,
Союз Советский выступал
За мир, дав дружбе и надежде
Свой песенный призыв-плакат.
Ведь это мы на фетивале
Антивоеннейший «Набат»
Со всей душою исполняли.
Ведь это наш поэт внушал
Быть людям мира зорче втрое –
И впечатленный зал вставал,
Ведь наши мир спасли герои... –
6
У песни -- бешеный успех.
Его пожал лишь Мурадели.
Он портретирован во всех
Газетах и журналах... Пели
«Набат» во всех концах страны,
В Кремле, барачном сельском клубе.
По радио тот хит должны
Проигрывать вседневно. В кубе –
Рост популярности Вано.
Пластинок – девять миллионов.
На дисках – «Мурадели»... Но...
Нет «Соболева»... От шпионов
Скрыт государственный секрет,
Что автор пламенного гимна
А.Соболев – еврей-поэт?
Ах, до чего ж Кремлю противно
Признать сей факт. Не признает.
Шедевр отобран у поэта.
Вано всем интервью дает,
Но ни одна в стране газета
У Соболева интервью
Не просит. Он не интересен,
Сложивший главную свою,
Одну из лучших в мире песен.
Народ все видит. И не зря
Подправлена народом песня.
О «братской дружбе» говоря,
Она, как аргумент, уместна:
От Москвы до самых до окраин,
С южных гор до северных морей,
Человек проходит, как хозяин,
Если он, конечно, не еврей...
А.Соболев тому пример.
Отвержен как хозяин песни.
Никто во всем СССР
Не должен знать его, хоть тресни.
Еще в дни яростной войны
«Великий вождь наш и учитель»
Влез в юдофобские штаны.
Палач еврейский и мучитель –
Фашистский фюрер, дал пример,
Как порешить вконец евреев.
Наш вождь, как юный пионер –
-- Всегда готов! – и, мысль взлелеяв,
Уже готовил карачун
Всему советскому еврейству,
По счастью, сам пристроен в чум
На Красной площади... Но змейству
Антисемитскому в Кремле
Опричники все те же служат.
Не упокоены в земле,
А властвуют. Живут – не тужат.
7
Уже нет Сталина давно,
Есть оттепельный лысый папа.
Все повернулось вроде... Но
Есть пятый пункт – и у сатрапа
Никитка антисемитизм
Легко как эстафету принял.
Василий Гроссман:
-- Большевизм
Сродни фашизму... –
Жребий вынул
Еврейский Соболев-поэт...
Нет Соболева на пластинках
И не узнаешь из газет,
Журналов, не найдешь на снимках...
Задумчив. Ироничен. Тих.
С Михоэлсом сравнить уместно.
В глазах искрится новый стих.
Одна пошла к народам песня,
Зато какая... Ничего,
Что власть его морально душит.
Господь все видит – и его
Вознаградит.. Но кто нарушит
«Вказивку»: не упоминать?
Никто. И не упоминают.
С работы велено убрать:
За фельетоны проклинают
Его начальники цехов,
Что тоже делают карьеру.
И – автора живых стихов
И инвалида – знайте ж меру,--
Ведь инвалида увольнять
Закон советский запрещает...
Но сверху приказали:
-- Гнать! –-
Закон? Смешно! И власть сгущает
Нажим на Соболева. Он
Идет в горком, хоть беспартийный.
Инструктор в тайну посвящен
И издевательски-витийный --
«Сочуствующе»:
-- Почему
С национальностью-то вашей
Вы не в торговле, не пойму?... –
Бед навалили – полной чашей.
Работы, имени лишив,
Лишили средств к существованью,
Запрет негласный наложив
На авторские... Щедрой данью
Был Мурадели наделен:
«Набат» рекордно исполняли.
А Соболеву – шиш... Как он
Существовал, понять едва ли
Доступно... Игорь Шаферан
В «Советской... написал ... культуре»:
-- Набат – эпоха! –
Обмирал
Любой В Москве и Порт-Артуре,
Берлин в восторге был и Рим...
Но автор так же задвигаем.
В дворце Кремлевском мощный гимн
Муслим исполнил... Прославляем
Певец... Неведом никому
Поэт... Писатель-классик Федин:
-- Положен памятник ему
За песню... –
Горестных отметин
На сердце автору страна
Наставила...
Краснознаменный
Ансамбль во Франции сполна
Стяжал успех за вдохновенный
«Набат»... Один седой француз
Сказал:
-- Автомобиль поэту
За песню подарить берусь... –
Но отверженья эстафету
И исполнители несли:
-- Поэту ничего не надо,
Всем обеспечен он... – Могли
Лишь так ответствовать...
«Набата»
Создателю жильем – барак
И улучшение не светит.
Как выживаешь, Исаак?
Умрешь – никто и не заметит...
Ему отрадою – любовь.
Он сорок лет с женой Татьяной.
Мир, издевайся и злословь,
Но их союз небесно-данный
Сильнее вражеских потуг
Унизить, извести поэта.
Она – любимая и друг.
Любовь – их тайная планета.
На ней скрываются от всех
Земных несчастий и печалей.
Глаза в глаза... Счастливый смех...
...И вот из запредельных далей
Сегодня слушает поэт
Как подпеваем Гвердцители...
Звучит «Набат» -- и смерти нет.
А вот – слова, чтоб все запели:
Люди мира, на минуту встаньте!
Слушайте, слушайте:
Гудит со всех сторон –
Это раздаётся в Бухенвальде
Колокольный звон,
Колокольный звон.
Это возродилась и окрепла
В медном гуле праведная кровь.
Это жертвы ожили из пепла
И восстали вновь,
И восстали вновь,
И восстали, и восстали,
И восстали вновь!
И восстали, и восстали,
И восстали вновь!
Сотни тысяч заживо сожжённых
Строятся, строятся
В шеренги к ряду ряд.
Интернациональные колонны
С нами говорят,
С нами говорят.
Слышите громовые раскаты?
Это не гроза, не ураган.
Это вихрем атомным объятый
Стонет океан, Тихий океан.
Это стонет, это стонет
Тихий океан.
Это стонет, это стонет
Тихий океан.
Люди мира, на минуту встаньте!
Слушайте, слушайте:
Гудит со всех сторон –
Это раздаётся в Бухенвальде
Колокольный звон,
Колокольный звон.
Звон плывёт, плывёт
Над всей землёю,
И гудит взволнованно эфир:
Люди мира, будьте зорче втрое,
Берегите мир, берегите мир,
Берегите, берегите,
Берегите мир!
Берегите, берегите,
Берегите мир!
а ей совсем не спится.
Белеет за окном
предутренний туман.
И в памяти всплывут
из прошлого страницы,
И вспомнится с тоской
"дорожный" тот роман.
Вдруг выплывут года
из юности далёкой,
Красивой, молодой
была она тогда.
И появился он -
высокий, синеокий,
Казалось, что судьба
их свяжет навсегда.
Был музыкантом он,
к тому ж в душе - поэтом,
И песни сочинял,
и пел их под баян.
На встречу к ней одной
спешил зимой и летом,
И поезд уносил
его в седой туман...
Вновь вызывает боль
тревожный шум вокзала,
Раскатистый гудок,
фонарный тусклый свет...
Разорвана вдруг нить,
которая б связала
Их судьбы навсегда,
её коротким "нет".
Всего лишь слово "нет",
а жизнь покрылась мраком,
В сиреневый туман
умчался поезд прочь.
Родная мать была
противницей их брака:
Желанием помочь -
Несчастной сделав дочь...
Прошло немало лет,
а сердцу станет тесно,
И вспомнится с тоской
прервавшийся роман,
Когда услышит вдруг
по радио ту песню
Про поезд и звезду,
и про ночной туман.
Героиня песни "Сиреневый туман" - Нина Глухова, жившая на ж/д станции
Астапово (Лев Толстой). Её родители и она сама работали на этой станции.
Дед Нины по матери - из дворян, репрессирован в 1937 году. Семья старалась скрывать это. Мать Нины не одобряла встречи с интеллигентом-музыкантом Юрием Липатовым и была против брака с ним. Для неё музыкант для мужчины - не профессия. А ж/д рабочие были в чести, и Нину сосватали за соседа - ремонтника ж/д составов. Она побоялась пойти против воли родителей, о чём потом всю жизнь сожалела. А любила одного Юрия, в этом призналась посетившему её журналисту. И горько плакала, слушая по радио песню "Сиреневый туман". "Ах, если б можно было всё вернуть..." - вздыхала старая женщина.
При копировании материалов с сайта, активная ссылка на оригинальный материал обязательна.
Все права защищены © chitalnya.ru
* * *
Белой акации гроздья душистые...
"Белой акации гроздья душистые
Вновь ароматом полны.
Вновь разливается песнь соловьиная
В тихом сиянье луны".
"Цыганские песни Н.П.Люценко",
1903 год.
Были романсы цыганские страстные
До революции. Пелись с душой.
Их исполняли певицы прекрасные,
И средь народа успех их большой.
Был и романс о душистой акации:
Сада цветенье, луна, соловьи...
Он вызывал и восторг, и овации.
Сколько в нём нежности было, любви!
В нём воспевались мечты сокровенные,
Юности прелесть, желанье любить.
Пели его и певцы современные,
Молодость ведь никогда не забыть!..
Семидесятые. Экранизация
Пьесы Булгакова "Дни Турбиных".
Вспомнились Басову "Гроздья акации"
Средь всех романсов старинных иных.
К фильму был создан о белой акации
Новый романс. В нём мелодия, стих
НЕ были вовсе простой вариацией.
Этот романс сразу в душу проник.
В нём, как и в старом, вновь гроздья душистые,
Ночь напролёт там поют соловьи.
Те же герои - наивные, чистые,
Настежь открыты сердца для любви...
Юность прошла. Поколение зрелое
Тем им, наивным, на смену идёт.
Только любовь и акация белая
В воспоминаньях живёт и цветёт.
В жизни на многое мода изменчива,
Новые песни народ уж поёт.
Но тот романс в исполнении Сенчиной
Так же волнует, за сердце берёт.
"В час, когда ветер бушует неистово,
С новою силою чувствую я:
Белой акации гроздья душистые
Невозвратимы, как юность моя".
(М.Матусовский).
Первое появление в печати романса "Белой акации гроздья
душистые" относится к 1903 году, когда появилась серия
"Цыганские песни Н.П.Люценко". Автор услышал эту песню от цыган.
Романс мгновенно стал очень популярным. Его записали на пластинки
звёзды эстрады Варя Панина, Мария Эмская и др. Позже изменённая
мелодия этого романса легла в основу солдатской песни в 1-ю
Мировую и в Гражданскую войны. И в годы Советской власти романс
исполняли Надежда Обухова, Алла Баянова, Борис Штоколов, Людмила
Зыкина... И звучал он в довоенной постановке "Дней Турбиных" во
МХАТе.
В 1975 году В.Басов взялся за экранизацию "Дней Турбиных".
Он вспомнил, что в то время, когда происходит действие пьесы
Булгакова, модным был романс "Белой акации гроздья душистые".
Он хотел, чтобы тема этой песни прозвучала в картине как эхо,
отдалённое воспоминание о тех годах. Поэт М.Матусовский и компози-
тор В.Баснер блестяще справились с этой задачей. Их романс стал
шедевром, народным хитом. Его пели И.Кобзон, М. Пахоменко, Э.Хиль
и др., но самым задушевным считается исполнение Людмилы Сенчиной.
* * *
Герои Огромного неба
Баллада
"Ценой нечеловеческих усилий
Агонию машины поборов,
Ушли в бессмертье сыновья России,
Лишь только став на жизненный порог"...
Сослуживцы героев
Их с детства манила небесная высь -
И в небо большое они поднялись.
Работой и счастьем был каждый полёт,
Был другом надёжным всегда самолёт.
Взлетали в крылатом своём корабле -
И вновь возвращались к родимой земле,
Где после полёта на птице стальной
Их ждали друзья, ждал тут дом их родной.
Был стаж их работы и дружбы большой,
И оба в компании были душой,
Могли поплясать и попеть от души,
И в спорте сильны, и в семье хороши.
А небо - призвание их и любовь,
Справлялись отлично с задачей любой
Два аса-пилота. И небо одно
За бортом кабины судьбою дано...
Однажды в полёте случилась беда,
Чего не бывало у них никогда:
Заглохли моторы, под ними - Берлин.
И выход теперь есть всего лишь один.
Стремятся они самолёт удержать,
Чтоб самой ужасной беды избежать...
Мелькают кварталы... Здесь прыгать нельзя!
"Спасти бы людей!" - так решили друзья.
До боли в суставах сжимая штурвал,
"Давай, Юра, прыгай!" - Борис призывал.
Но тот наотрез отказался: "С тобой
Навек мы повязаны общей судьбой!".
Всё меньше домов... "Срочно прыгать!" - приказ,
Но топлива много - огромный запас!
Как можно подальше бы надо уйти,
Ещё бы немного... Вот лес впереди.
До леса бы им самолёт дотянуть,
А там - уж что будет, с пути не свернуть!
Но что это?! Кладбище видят друзья,
И много людей. "Приземляться" нельзя!
Из сил выбиваясь, сжав волю в кулак,
Они пролетают... А дальше - лишь мрак...
А дальше... падение, озеро, ил...
Машину с пилотами ил поглотил...
Ответственны были всегда и во всём.
"Пускай мы погибнем, но город спасём!".
Лишь 30 секунд был последний их миг,
Но высшего подвига миг тот достиг!
Всего 35 удалось им прожить,
Но славу и память смогли заслужить!..
Давно уж в земле, но всё "смотрит на них
Огромное небо,
огромное небо,
огромное небо -
одно на двоих!".
В непогожий весенний день 6 апреля 1966 года лётчики авиаполка
капитан БОРИС КАПУСТИН и старший лейтенант ЮРИЙ ЯНОВ получили задание перегнать самолёт на другой аэродром. Они служили в Германии. Когда пролетали над Берлином, вдруг отказали сразу два двигателя, и машина стала падать. Пытались запустить двигатели - не получилось. Они
решили во что бы то ни стало замедлить падение и увести самолёт за
черту города. Хотели посадить машину за лесом, но там оказалось
кладбище, и в тот Пасхальный день было много людей. Поступил приказ
катапультироваться, но тогда пострадали бы люди: в баках - много
горючего, взрыв был бы ужасным. А дальше - дамба и дорога со
множеством машин. Огромным физическим усилием командир приподнял
самолёт над дамбой. После этого машина резко и с большим наклоном
ушла в толстый слой ила на дне озера. И всё это за 30 секунд -
последних секунд жизни пилотов!
Мирные граждане обеих частей Германии высоко оценили этот подвиг.
Многие города прислали свои делегации для участия в траурной церемонии.
Оба лётчика посмертно награждены орденом Красного Знамени.
В 1967 году поэт РОБЕРТ РОЖДЕСТВЕНСКИЙ написал "Балладу о лётчиках"
и обратился к композитору ОСКАРУ ФЕЛЬЦМАНУ с просьбой написать
музыку. Так была создана песня "Огромное небо". На Всемирном фестивале
молодёжи и студентов в Софии Эдита Пьеха за исполнение её получила
золотую медаль (в свой день рождения!).
Проходят годы, но песня о последних 30 секундах жизни двух
русских парней находит отзвук в сердцах людей.
Пусть будет вечна память о героях!!!
* * *
* * *
Лебединая песня Бернеса
"Мне кажется порою, что солдаты,
С кровавых не пришедшие полей,
Не в землю нашу полегли когда-то,
А превратились в белых журавлей".
Расул Гамзатов
(перевод с аварского Наума Гребнёва)
Страдания порой невыносимы...
А есть предание про журавлей.
В них верит девочка из Хиросимы,*
И надо тысячу их сделать ей.
Спешила... Не успела, к сожаленью...
Теперь она - как памятник стоит.
И вот над ним, туристам к удивленью,
Вдруг стая журавлиная летит.
Усталая, в пути немало суток,
Курлычет в небе, за собой маня.
И видится поэту промежуток:
"Быть может, это место для меня".
И тут ему вручили телеграмму,
Домой он возвращается быстрей,
Но не успел застать живою маму...
И снова вспомнил он про журавлей.
И братья вспомнились, и те солдаты,
Погибшие от Родины вдали -
О не вернувшихся с войны когда-то
Напомнили поэту журавли...
Бернесу жить не долгий срок остался,
Он знал, а потому и петь спешил.
Вдруг стих в журнале на глаза попался:
"Вот это песня для меня!" - решил.
И к Френкелю он с просьбой обратился:
"Мелодия душевная нужна!".
И вскоре стих тот в песню превратился -
И ею вся страна потрясена!
А песня та о стае журавлиной,
Летящей в небе на исходе дня,
Вдруг стала для певца и лебединой:**
Прощался он, любовь и жизнь ценя.
Он пел не голосом - душой своею,
И слёзы по щекам его текли.
Прощался он с родной землёю всею...
А в небе вновь курлычут журавли.
"Они до сей поры с времён тех дальних
Летят и подают нам голоса.
Не потому ль так часто и печально
Мы замираем, глядя в небеса!".
Снимок взят из Интернета.
*Памятник в Хиросиме японской девочке Садако Сасаки, умершей от
лейкемии после атомного взрыва. Она верила, что если сделает из бумаги
1000 журавликов, то выздоровеет.
** Через месяц после записи песни "Журавли" Марк Бернес умер. Этой
песней он поставил точку в своей жизни, умер с Журавлями в сердце.
Каждый год в День Победы эта песня звучит как песня-молитва, песня-
реквием по погибшим. После появления её во многих городах СССР стали
возводить стелы и памятники с летящими журавлями.
* * *
Мгновения...
"У каждого мгновенья свой резон,
Свои колокола, своя отметина.
Мгновенья раздают кому позор,
Кому - бесславье, а кому - бессмертие".
Р.Рождественский.
(песня из к/ф "17 мгновений весны")
Описаны в романе были дни,
Когда война близка уж к завершению.
Полны интриг, загадок, тайн они -
Те важные в истории мгновения.
Затем в кино был оживлён роман,
И для страны стал этот фильм явлением.
Радистка Кэт, гестапо, чемодан...
Опасные, тревожные мгновения.
Ведь в логове врага живёт герой,
Где каждый миг - по лезвию хождение.
Ну, всё, провал - казалось уж порой,
И жизнь прервётся вдруг в одно мгновение...
Тот фильм заставил сопереживать,
Биенью, ритму сердца учащаться,
И обо всём на свете забывать,
Страдать, сочувствовать и - восхищаться!
Разведчик Штирлиц, Плейшнер, пастор Шлаг,
Радистка - все достойны поклонения.
Свершённый подвиг их - к победе шаг.
Их жизнь для нас - прекрасные мгновения!
Исаев-Штирлиц в душу всем проник,
Волнует не одно уж поколение.
Он показал, как важен в жизни миг...
И есть у каждого свои "мгновения"!.
Кадр из фильма "17 мгновений весны" - по одноимённому
роману Ю. Семёнова.
(Интернет).
* * *
Тёмная ночь
"В тёмную ночь ты, любимая,
знаю, не спишь,
И у детской кроватки тайком
ты слезу утираешь".
В.Агатов
В годину грозных, тяжких испытаний
Обострены все чувства, нервы.
Тогда рождались на одном дыханьи
Не просто песни, а - шедевры...
Фильм "Два бойца". Ведутся съёмки
В землянке тесной... Снова "Стоп!".
Потрачено уж сколько плёнки!
Как говорят: хоть пулю в лоб*!
И так, и сяк тот кадр меняли,
А он за душу всё не брал.
Вдруг Богословский на рояле
Свою мелодию сыграл.
А родилась она спонтанно -
О, это чудо из чудес!
Так неожиданно-нежданно!
Мотив тот вызвал интерес.
Поэта быстро отыскали.
Мотив его заворожил.
И вот слова стихами стали -
Агатов душу в них вложил.
Исполнит кто? Да нет проблемы:
Снимался в фильме Марк Бернес.
Совпала песня с главной темой.
И сразу же пошёл процесс!
С любовью ведь неугасимой
Не в силах справиться война...
Та песня стала вмиг любимой,
Её запела вся страна.
"Ты меня ждёшь,
и у детской кроватки не спишь.
И поэтому, знаю, со мной
ничего не случится".
*"Хоть пулю в лоб" - выражение отчаяния, бессилия.
Вот уже 7 десятилетий песня Н.Богословского и В.Агатова
"Тёмная ночь" волнует сердца людей. Написана она в далёкие
военные годы к фильму "Два бойца". Быстро сочинили, быстро
записали, и в 1943 году фильм вышел на экраны. Эту песню распевали
всюду: и на фронте, и в тылу.
А с первой записью на пластинку произошёл казус: весь тираж
был забракован! Девушка-оператор студии звукозаписи не удержалась
от слёз, и слезинки, попавшие на восковую матрицу, привели весь
тираж в негодность!
* * *
Случайный вальс
Вновь эшелон.
Старый вагон...
В небольшом городке остановка.
"Отдыхать!" - для солдат установка.
И заводится вдруг патефон,
И призывно звучит вальс-бостон...
Лейтенант с ней совсем не знаком,
Ещё днём не мечтал о таком,
Но как будто бы снова
Он у дома родного
Вальс танцует чудесный
Он с красавицей местной.
Ночью в школе пустой
Лейтенант холостой
С незнакомкой танцует,
Под собой ног не чует.
Рядом - война.
Жизнь ведь одна.
Хоть опасности, смерть и разруха,
Утром - снова на фронт, и - разлука,
Но им надо в ту ночь подружиться,
В вихре вальса на миг закружиться...
Хоть не сказано ими ни слова,
Но счастливым он чувствует снова.
На войне стала встреча случайной,
Вальс танцуют прощальный, печальный.
Отразились в нём нежность и грусть,
Но запомнится вальс этот пусть!
В этой школе пустой
Лейтенант холостой
Улыбнулся чему-то,
Счастлив стал на минуту...
"Хоть я с вами совсем незнаком
И далёко отсюда мой дом,
Я как будто бы снова
Возле дома родного.
В этом зале пустом
Мы танцуем вдвоём.
Так скажите хоть слово,
Сам не знаю о чём".
В 1942 году Евгений Долматовский написал ст-ние "Танцы до утра".
"Я заметил, что никакая сложность обстановки, смертельная опасность,
разруха, беда не могут заглушить и отринуть всё то, что принадлежит,
казалось бы, лишь мирным временам...". Марк Фрадкин сыграл мелодию,
но стихи не ложились на неё. В 1943 году поэт написал новые стихи -
в вагоне, в эшелоне. Поезд шёл с частыми остановками, и Фрадкин
исполнял новую песню "Офицерский вальс" прямо перед эшелонами, перед
бойцами, отправлявшимися на фронт. Вскоре песня стала звучать и на фронте, и в тылу. Её записал на пластинку Л.Утёсов. И в наше время она остаётся любимой. Её исполняют И.Кобзон, С.Захаров, Витас и др.
* * *
* * *
Я встретил вас...
"Я помню время золотое,
Я помню сердцу милый край,
День вечерел, мы были двое,
Внизу в тени шумел Дунай..."
Ф.Тютчев
"Я встретил вас...". Прошло немало
Печальных, бурных, трудных лет.
Вдруг на душе тепло так стало!
Вновь Ожил уж больной поэт.
Он вспомнил время золотое:
Был светский раут, шутки, вальс,
И в зале - будто лишь их двое,
И смех её, сиянье глаз...
Амалия - юна, прекрасна!
В саду, где падал с яблонь цвет,
В любви признался он ей страстно.
Счастливей их на свете нет!
Они друг другу дали слово,
Что будут вместе навсегда...
Но жизнь бывает и суровой,
Жестокой даже иногда.
Он небогат, к тому ж без чина,
А у неё - знатнейший род!
Вот в этом и была причина
Разлуки их и всех невзгод.
Но... влюбчив он, как все поэты,
Познал не раз любовь и - боль...
Вдруг на курорте душным летом
Он встретил первую любовь.
И прошлое в душе проснулось,
Пред ним - те ж милые черты!
И чувство прежнее вернулось
При виде этой красоты!
Овеян будто дуновеньем
Давно прошедших юных дней,
Всё смотрит на неё с волненьем:
Он вновь влюблён! Он рядом с ней!
И появилось вдохновенье,
Как в юности, вновь жар в крови...
О встрече той стихотворенье -
Шедевр средь песен о любви!
Вновь прежней страсти ощущенье,
И пламень сердца не угас...
Стих вызывает восхищенье,
Как и романс - "Я встретил вас..."
В 1870 г. Фёдор Тютчев написал своё знаменитое
стих-е "Я встретил вас...", посвящённое баронессе
Амалии Крюденер, которую 66-летний больной поэт
встретил в Карлсбаде после почти полувековой разлуки.
Амалия - из старинного богатого рода. А Тютчев - из
небогатой дворянской семьи. В 18 лет он прибыл в
Мюнхен внештатным сотрудником русской миссии в
Баварии, где и встретил Амалию. Он сделал ей
предложение, но её родня ему отказала.
Последняя встреча с Амалией произошла в последний
год его жизни, когда у постели разбитого параличом
поэта появилась ОНА, чтобы проститься с ним.
* * *
Семен Венцимеров
Неудачная песня
«Лимонад, ситро, крем-соду,
Квас и сельтерскую воду --
Все отдам за полстакана
Натурального нарзана...»
Фотограф Матусовский –
Счастливый человек,
При гордости отцовской
Промежду прочим рек
Тому, кто на беседу
За чаем приходил,
Внимавшему соседу:
-- Мишутка удивил:
Сложил стишок для лавки,
Где продают нарзан...
-- Вот, мама, -- на булавки...
Я заработал сам...
-- Что,сам придумал это?
-- Вот в том-то все дела... --
Его судьба поэта
Взяв за руку, ввела
В литинститут московский –
И защищен диплом...
-- А мы вас, Матусовский,
В аспирантуре ждем.
Увлекся древне-русской
Поэзией поэт,
С удвоенной нагрузкой
Учился, но – привет! –
Неделя до защиты –
И, как на грех – война...
-- Ну, что ж, с победой ждите! --
Наверно, ни одна
В истории защита
Не проходила без
Того, кем крепко сшита
Работа... Но процесс
Прошел без диссертанта,
Который на войне...
-- Видна рука таланта,
Достойного вполне
Ступени кандидата...
Пошлем ему диплом... --
Ушла война куда-то.
И все теперь о нем,
Поэте Матусовском,
Который Михаил,
Наслышаны... В кремлевском
Кругу его хвалил
Однажды вождь за песни...
Есть, правда, сто удач,
Однако, интересней
Провалы...
Нет, хоть плачь,
А песня не сложилась.
Куражился Бернес:
-- Что с песнею случилось:
То слышится, то без
Звучания осталась?
А речка? Полный бред:
То парализовалась,
То движется... Сюжет
Хичкокоский: у милой,
Похоже, позвонки
Скрутило зверской силой –
Отдельные плевки
Еще от худсовета:
-- Мещанство, дачный флирт... –
Клюют, долбят поэта...
-- В корзину, ладно... Спирт
Нам сгладит неудачу...
Василий, наливай... –
Певец пришел на дачу...
-- А что в корзине? Дай...
-- Так, бред кобылы сивой...
-- Послушай, ты, поэт!
Ведь песенки красивей
В эфире нашем нет...
-- Да ерунда сплошная...
-- А я ее спою...
-- Ну, наливай до края...
-- По радио твою
Спою... Какая песня!...
-- И водка не берет –
Знать, исписался весь я...
Володя, в свой черед
Рискуешь всем хорошим,
Что ранее певал...
-- Кто – я, Владимир Трошин?
Пусть. Кто не рисковал,
Не достигал победы...
-- Я с песней завязал!
-- Ну, это по злобе ты,
По пьяной...
-- Я сказал!... –
Я, Матусовский, кончен.
А Соловьев-Седой...
Твой имидж мной подпорчен...
Ой, что-то с головой –
Наверно перебрали...
-- Хлебни-ка вот -- кефир...
Эй, что за трали-вали?
-- У Трошина эфир...
«Не слышны в саду даже шорохи.
Все здесь замерло до утра.
Если б знали вы, как мне дороги
Подмосковные вечера...»
«Что ж ты милая, смотришь искоса,
Низко голову наклоня?...»
Хочешь «Вискаса»? Нету «Вискаса»,
Нету «Вискаса» у меня...»
* * *
Семен Венцимеров
Песня о моей любимой
Памяти Льва Ошанина
Мне пятнадцать... Шестьдесят второй
Навевал апрельские надежды.
Двор наш размещался под горой,
В нем внезапно, озаряя вежды,
Ослепила первая любовь...
В это время – пятьдесят поэту.
В нем, однако, не остыла кровь,
Если мог создать он песню эту...
Был он невысок, подслеповат,
Значился в литинституте мэтром.
Знаменитых песен длинный ряд
Сочинен улыбчивым поэтом.
«Эх, дороги» -- фронтовой лиризм
Сквозь десятилетия доносят...
Он, возможно, верил в коммунизм,
Но писал о том, что взглядом косит
Девушка (смешно!) из-за плетня...
Да, в стихах случаются ошибки...
Пусть. Ошибки – ерунда, фигня,--
Если песня дарит всем улыбки...
А о том, что песню не убьешь,
На слова советского поэта
Пела в целом мире молодежь –
И жива поныне песня эта.
Я провинциальным пацаном
Подрастал... Вдруг сердце заискрило...
Что-то кем-то перемкнуло в нем.
Что и кем – мне песня объяснила.
Этой песне скоро пятьдесят,
Но, как прежде, задевает струны
Сердца – и слова ее звучат
Для меня всегда светло и юно:
«А у нас во дворе
есть девчонка одна.
Среди шумных подруг
неприметна она,
Никому из ребят
не приметна она.
Я гляжу ей вслед –
Ничего в ней нет,
А я все гляжу,
Глаз не отвожу...»
* * *
Семен Венцимеров
Песня не прощается с тобой
Памяти Сергея Острового
Простоват, наивен Островой,
Потому -- мишень острот всегдашних.
Подставляясь шутке над собой,
Множил строй потешников куражных.
В кинозале начал со строки
Я в России рожден, родила меня мать...
Подхватили тут же остряки:
Тетке некогда было в то время рожать...
Он однажды поразил друзей:
-- Написал любовную стихозу.
Все, закрыта тема... –
Но при всей
Простоте, являл метаморфозу
В незабвенных песенных строках,
Словно был талант сосредоточен
У поэта в песнях, не мозгах,
В песнях он умен, лиричен, точен...
С «Песней года» прикатил в Нью-Йорк.
Весь состав компании Крутого.
Исполненье вызвало восторг.
Завершали песней Острового
С музыкой Островского... Когда
«Песне ты не скажешь «До свиданья», --
Завела заезжая звезда,
Зал поднялся... Затаив дыханье,
Слушал вдохновенные слова
Скромного и честного поэта.
Есть у вдохновения права
На любовь народа, если спета
Песня от души и для души...
Вспоминаю песни Острового
В них слова просты и хороши,
Силой чувства трогали любого,
А меня – особо в плен беря...
Отчего же мне особо близки?
Он рожден шестого сентября
В дорогом моем Новосибирске.
...Он очкарик. Трудно строй держать.
-- Островой, быстрей, не то оставлю...
Запевай! – командует сержант. –
И запели: «... Подари мне саблю...»,
Песню, что сложил он до войны...
Он, белобилетчик-ополченец
Роты поэтической... Должны
Без оружья, храбро подбоченясь,
Ополченцы напугать врага...
Да, послали в схватку без оружья –
И легла дивизия в снега...
Ратоборство для поэта вчуже...
За три дня до яростных боев,
Ополчение перемоловших,
Пятерых поэтов-мастеров,
От бомбежек злых полуоглохших,
Отозвал Главпур – и этим спас.
Прикрепили к фронтовым газетам.
Воодушевителями масс
Надлежит явить себя поэтам.
Он шагал с наганом по войне
И врывался «на пикапе драном»
В города – и роль свою вполне
Выполнил... Поэтом-ветераном
Он в Новосибирске выступал,
Где я был радийным репортером.
Довоенный друг его встречал
Лебедев... Интеллигент, с которым
Засоряли вместе мы эфир.
Лебедев был диктором отменным.
Глас густой, тягучий, как кефир...
Он со мной делился сокровеннным –
И гордился дружбой с Островым –
Сверстником-фронтовиком, которым
Был за верность юности ценим...
Островой с войны пришел майором,
Вдохновенно прожил чуть не век.
Двадцать книг хранят библиотеки
Подтвержденьем факта: человек
Не ленился в творческом разбеге...
«Жди солдата», «...Погибает взвод»,
«Как поют дрозды»... Какие песни!
Новый век с восторгом их поет.
Но, наверное, из всех чудесней,
Та, что не сложила легких крыл
И звучит по-прежнему в эфире.
Этой точно тему он закрыл:
Вряд ли кто напишет лучше в мире:
«Ночью звезды вдаль
плывут по синим рекам,
Утром звезды гаснут без следа.
Только песня остается с человеком
Песня верный друг твой навсегда.
Через годы, через расстоянья,
На любой дороге, в стороне любой.
Песне ты не скажешь «До свиданья»,
Песня не прощается с тобой...»
* * *
Семен Венцимеров
Памяти Павла Когана
К 65-летию гибели
поэта (24 сентября)
Шесть с половиною декад
Промчалось над страной.
На сопке Сахарной отряд
Вступил в неравный бой.
И Павел Коган, лейтенант,
Товарищей прикрыл.
И жизнь и песенный талант
За други положил.
Сентябрь, и год войны второй.
Патроны он берег.
Свистели пули над горой,
Он бился, сколько мог.
Поэту было двадцать три –
И вот: поэта нет.
И небо в пламени зари
Не воспоет поэт.
И не узнает дальних стран,
Не уплывет в моря.
Вздохнет усталый капитан:
-- Был добровольцем... Зря... –
Но у поэтов свой резон –
Такими создал Бог.
Поэт глядел за горизонт –
И пообочь не мог
Остаться, если вся страна
Пошла в смертельный бой.
Была священная война –
И, жертвуя собой,
Он защищал свою страну
И звонкую строку...
Идут поэты на войну –
На кратком их веку,
Успеют только написать
Про тайную любовь...
Но эту песню распевать
Мы будем вновь и вновь:
«Надоело говорить и спорить
И любить усталые глаза.
В флибустьерском дальнем синем море
Бригантина подымает паруса...»
* * *
Семен Венцимеров
Песня-клятва
Год семидесятый, первый курс.
Однокурсник Александр Самылин
Лез в ферзи настырно точно ПТУРС:
И его упорство оценили.
Практика... Он выдал репортаж
О каком-то заводском рабочем.
Бойко возвещал, войдя в кураж.
Текст неплох. Он музыкой упрочен:
Фоном шла «Священная война»...
Шеф, Панфилов, высказался с болью,
Что такая песня не должна
Угождать второстепенной ролью...
Впрочем, добру молодцу укор
Все ж не помешал в ферзи прорваться:
Стал студентом двух высоких школ.
Послан в Братиславу, чтобы братство
Наше со словаками крепить –
Песенная практика сказалась...
Нам нельзя ту песню не любить...
Знаете, как песня создавалась?
Стихотворец Лебедев-Кумач,
Тот, кто написал «Легко на сердце...»
Сердцем был чувствителен и зряч.
Понимал, стране не отсидеться,
Не отговориться от войны...
Он поэт, ему дано прозренье...
Кадры кинохроники: видны
Взорванные бомбами строенья.
«Фоккеры» с крестами на Мадрид
Рассыпают бомбы, на Варшаву....
Сердце у него огнем горит
За Москву, за отчую державу,
Предвещает близкую войну –
И в блокнот легли две первых строчки,
Словно на себя он брал вину
За вождя, что довели до точки,
До развала армию страны...
Строки, что набатом прозвучали,
Набросал Василий до войны...
Две газеты опубликовали
Их уже всего два дня спустя
После первых взрывов на границе...
Мужеством и стойкостью светя,
Строчкой нотоносца на странице
Композиторской отозвались...
Композитор управлял ансамблем
Песни краснозездной, чей девиз:
Песня помогает пушкам, саблям
Побеждать в сражении врага...
На доске начертанные ноты
И слова – в них каждая строка –
Словно бы патроны для пехоты,
Словно бы ракеты для «катюш»,
Словно бы торпеды для подлодок,
Мужество для вдохновленных душ...
Воля патриотов, патриоток...
Репетировали долгий день,
Добиваясь чистого звучанья,
А когда легла на город тень,
Выстроились в зале ожиданья...
Белорусский полон как всегда,
Но теперь – особых пассажиров.
Их на фронт увозят поезда....
-- На помост – и выстроились живо! –
В зале неумолчный говор, ор...
Дирижерский резкий жест: «Вниманье!» --
Проигрыш – и начинает хор
Песню – как ответ на упованье:
«Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой.
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна –
Идет война народная,
Священная война...»
Песню повторили много раз,
Зал ее заучивал, как клятву...
Заучил – и прозвучал приказ:
«По вагонам!» --- Огненную жатву
Уходили собирать жнецы
В поле героических свершений...
Песню-клятву унесли бойцы
Тайным сверхоружьем для сражений....
* * *
Семен Венцимеров
Неудачная песня
«Лимонад, ситро, крем-соду,
Квас и сельтерскую воду --
Все отдам за полстакана
Натурального нарзана...»
Фотограф Матусовский –
Счастливый человек,
При гордости отцовской
Промежду прочим рек
Тому, кто на беседу
За чаем приходил,
Внимавшему соседу:
-- Мишутка удивил:
Сложил стишок для лавки,
Где продают нарзан...
-- Вот, мама, -- на булавки...
Я заработал сам...
-- Что,сам придумал это?
-- Вот в том-то все дела... --
Его судьба поэта
Взяв за руку, ввела
В литинститут московский –
И защищен диплом...
-- А мы вас, Матусовский,
В аспирантуре ждем.
Увлекся древне-русской
Поэзией поэт,
С удвоенной нагрузкой
Учился, но – привет! –
Неделя до защиты –
И, как на грех – война...
-- Ну, что ж, с победой ждите! --
Наверно, ни одна
В истории защита
Не проходила без
Того, кем крепко сшита
Работа... Но процесс
Прошел без диссертанта,
Который на войне...
-- Видна рука таланта,
Достойного вполне
Ступени кандидата...
Пошлем ему диплом... --
Ушла война куда-то.
И все теперь о нем,
Поэте Матусовском,
Который Михаил,
Наслышаны... В кремлевском
Кругу его хвалил
Однажды вождь за песни...
Есть, правда, сто удач,
Однако, интересней
Провалы...
Нет, хоть плачь,
А песня не сложилась.
Куражился Бернес:
-- Что с песнею случилось:
То слышится, то без
Звучания осталась?
А речка? Полный бред:
То парализовалась,
То движется... Сюжет
Хичкокоский: у милой,
Похоже, позвонки
Скрутило зверской силой –
Отдельные плевки
Еще от худсовета:
-- Мещанство, дачный флирт... –
Клюют, долбят поэта...
-- В корзину, ладно... Спирт
Нам сгладит неудачу...
Василий, наливай... –
Певец пришел на дачу...
-- А что в корзине? Дай...
-- Так, бред кобылы сивой...
-- Послушай, ты, поэт!
Ведь песенки красивей
В эфире нашем нет...
-- Да ерунда сплошная...
-- А я ее спою...
-- Ну, наливай до края...
-- По радио твою
Спою... Какая песня!...
-- И водка не берет –
Знать, исписался весь я...
Володя, в свой черед
Рискуешь всем хорошим,
Что ранее певал...
-- Кто – я, Владимир Трошин?
Пусть. Кто не рисковал,
Не достигал победы...
-- Я с песней завязал!
-- Ну, это по злобе ты,
По пьяной...
-- Я сказал!... –
Я, Матусовский, кончен.
А Соловьев-Седой...
Твой имидж мной подпорчен...
Ой, что-то с головой –
Наверно перебрали...
-- Хлебни-ка вот -- кефир...
Эй, что за трали-вали?
-- У Трошина эфир...
«Не слышны в саду даже шорохи.
Все здесь замерло до утра.
Если б знали вы, как мне дороги
Подмосковные вечера...»
«Что ж ты милая, смотришь искоса,
Низко голову наклоня?...»
Хочешь «Вискаса»? Нету «Вискаса»,
Нету «Вискаса» у меня...»
* * *
Семен Венцимеров
Песня о моей любимой
Памяти Льва Ошанина
Мне пятнадцать... Шестьдесят второй
Навевал апрельские надежды.
Двор наш размещался под горой,
В нем внезапно, озаряя вежды,
Ослепила первая любовь...
В это время – пятьдесят поэту.
В нем, однако, не остыла кровь,
Если мог создать он песню эту...
Был он невысок, подслеповат,
Значился в литинституте мэтром.
Знаменитых песен длинный ряд
Сочинен улыбчивым поэтом.
«Эх, дороги» -- фронтовой лиризм
Сквозь десятилетия доносят...
Он, возможно, верил в коммунизм,
Но писал о том, что взглядом косит
Девушка (смешно!) из-за плетня...
Да, в стихах случаются ошибки...
Пусть. Ошибки – ерунда, фигня,--
Если песня дарит всем улыбки...
А о том, что песню не убьешь,
На слова советского поэта
Пела в целом мире молодежь –
И жива поныне песня эта.
Я провинциальным пацаном
Подрастал... Вдруг сердце заискрило...
Что-то кем-то перемкнуло в нем.
Что и кем – мне песня объяснила.
Этой песне скоро пятьдесят,
Но, как прежде, задевает струны
Сердца – и слова ее звучат
Для меня всегда светло и юно:
«А у нас во дворе
есть девчонка одна.
Среди шумных подруг
неприметна она,
Никому из ребят
не приметна она.
Я гляжу ей вслед –
Ничего в ней нет,
А я все гляжу,
Глаз не отвожу...»
* * *
Семен Венцимеров
Песня не прощается с тобой
Памяти Сергея Острового
Простоват, наивен Островой,
Потому -- мишень острот всегдашних.
Подставляясь шутке над собой,
Множил строй потешников куражных.
В кинозале начал со строки
Я в России рожден, родила меня мать...
Подхватили тут же остряки:
Тетке некогда было в то время рожать...
Он однажды поразил друзей:
-- Написал любовную стихозу.
Все, закрыта тема... –
Но при всей
Простоте, являл метаморфозу
В незабвенных песенных строках,
Словно был талант сосредоточен
У поэта в песнях, не мозгах,
В песнях он умен, лиричен, точен...
С «Песней года» прикатил в Нью-Йорк.
Весь состав компании Крутого.
Исполненье вызвало восторг.
Завершали песней Острового
С музыкой Островского... Когда
«Песне ты не скажешь «До свиданья», --
Завела заезжая звезда,
Зал поднялся... Затаив дыханье,
Слушал вдохновенные слова
Скромного и честного поэта.
Есть у вдохновения права
На любовь народа, если спета
Песня от души и для души...
Вспоминаю песни Острового
В них слова просты и хороши,
Силой чувства трогали любого,
А меня – особо в плен беря...
Отчего же мне особо близки?
Он рожден шестого сентября
В дорогом моем Новосибирске.
...Он очкарик. Трудно строй держать.
-- Островой, быстрей, не то оставлю...
Запевай! – командует сержант. –
И запели: «... Подари мне саблю...»,
Песню, что сложил он до войны...
Он, белобилетчик-ополченец
Роты поэтической... Должны
Без оружья, храбро подбоченясь,
Ополченцы напугать врага...
Да, послали в схватку без оружья –
И легла дивизия в снега...
Ратоборство для поэта вчуже...
За три дня до яростных боев,
Ополчение перемоловших,
Пятерых поэтов-мастеров,
От бомбежек злых полуоглохших,
Отозвал Главпур – и этим спас.
Прикрепили к фронтовым газетам.
Воодушевителями масс
Надлежит явить себя поэтам.
Он шагал с наганом по войне
И врывался «на пикапе драном»
В города – и роль свою вполне
Выполнил... Поэтом-ветераном
Он в Новосибирске выступал,
Где я был радийным репортером.
Довоенный друг его встречал
Лебедев... Интеллигент, с которым
Засоряли вместе мы эфир.
Лебедев был диктором отменным.
Глас густой, тягучий, как кефир...
Он со мной делился сокровеннным –
И гордился дружбой с Островым –
Сверстником-фронтовиком, которым
Был за верность юности ценим...
Островой с войны пришел майором,
Вдохновенно прожил чуть не век.
Двадцать книг хранят библиотеки
Подтвержденьем факта: человек
Не ленился в творческом разбеге...
«Жди солдата», «...Погибает взвод»,
«Как поют дрозды»... Какие песни!
Новый век с восторгом их поет.
Но, наверное, из всех чудесней,
Та, что не сложила легких крыл
И звучит по-прежнему в эфире.
Этой точно тему он закрыл:
Вряд ли кто напишет лучше в мире:
«Ночью звезды вдаль
плывут по синим рекам,
Утром звезды гаснут без следа.
Только песня остается с человеком
Песня верный друг твой навсегда.
Через годы, через расстоянья,
На любой дороге, в стороне любой.
Песне ты не скажешь «До свиданья»,
Песня не прощается с тобой...»
* * *
Семен Венцимеров
Памяти Павла Когана
К 65-летию гибели
поэта (24 сентября)
Шесть с половиною декад
Промчалось над страной.
На сопке Сахарной отряд
Вступил в неравный бой.
И Павел Коган, лейтенант,
Товарищей прикрыл.
И жизнь и песенный талант
За други положил.
Сентябрь, и год войны второй.
Патроны он берег.
Свистели пули над горой,
Он бился, сколько мог.
Поэту было двадцать три –
И вот: поэта нет.
И небо в пламени зари
Не воспоет поэт.
И не узнает дальних стран,
Не уплывет в моря.
Вздохнет усталый капитан:
-- Был добровольцем... Зря... –
Но у поэтов свой резон –
Такими создал Бог.
Поэт глядел за горизонт –
И пообочь не мог
Остаться, если вся страна
Пошла в смертельный бой.
Была священная война –
И, жертвуя собой,
Он защищал свою страну
И звонкую строку...
Идут поэты на войну –
На кратком их веку,
Успеют только написать
Про тайную любовь...
Но эту песню распевать
Мы будем вновь и вновь:
«Надоело говорить и спорить
И любить усталые глаза.
В флибустьерском дальнем синем море
Бригантина подымает паруса...»
* * *
Семен Венцимеров
Песня-клятва
Год семидесятый, первый курс.
Однокурсник Александр Самылин
Лез в ферзи настырно точно ПТУРС:
И его упорство оценили.
Практика... Он выдал репортаж
О каком-то заводском рабочем.
Бойко возвещал, войдя в кураж.
Текст неплох. Он музыкой упрочен:
Фоном шла «Священная война»...
Шеф, Панфилов, высказался с болью,
Что такая песня не должна
Угождать второстепенной ролью...
Впрочем, добру молодцу укор
Все ж не помешал в ферзи прорваться:
Стал студентом двух высоких школ.
Послан в Братиславу, чтобы братство
Наше со словаками крепить –
Песенная практика сказалась...
Нам нельзя ту песню не любить...
Знаете, как песня создавалась?
Стихотворец Лебедев-Кумач,
Тот, кто написал «Легко на сердце...»
Сердцем был чувствителен и зряч.
Понимал, стране не отсидеться,
Не отговориться от войны...
Он поэт, ему дано прозренье...
Кадры кинохроники: видны
Взорванные бомбами строенья.
«Фоккеры» с крестами на Мадрид
Рассыпают бомбы, на Варшаву....
Сердце у него огнем горит
За Москву, за отчую державу,
Предвещает близкую войну –
И в блокнот легли две первых строчки,
Словно на себя он брал вину
За вождя, что довели до точки,
До развала армию страны...
Строки, что набатом прозвучали,
Набросал Василий до войны...
Две газеты опубликовали
Их уже всего два дня спустя
После первых взрывов на границе...
Мужеством и стойкостью светя,
Строчкой нотоносца на странице
Композиторской отозвались...
Композитор управлял ансамблем
Песни краснозездной, чей девиз:
Песня помогает пушкам, саблям
Побеждать в сражении врага...
На доске начертанные ноты
И слова – в них каждая строка –
Словно бы патроны для пехоты,
Словно бы ракеты для «катюш»,
Словно бы торпеды для подлодок,
Мужество для вдохновленных душ...
Воля патриотов, патриоток...
Репетировали долгий день,
Добиваясь чистого звучанья,
А когда легла на город тень,
Выстроились в зале ожиданья...
Белорусский полон как всегда,
Но теперь – особых пассажиров.
Их на фронт увозят поезда....
-- На помост – и выстроились живо! –
В зале неумолчный говор, ор...
Дирижерский резкий жест: «Вниманье!» --
Проигрыш – и начинает хор
Песню – как ответ на упованье:
«Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой
С фашистской силой темною,
С проклятою ордой.
Пусть ярость благородная
Вскипает, как волна –
Идет война народная,
Священная война...»
Песню повторили много раз,
Зал ее заучивал, как клятву...
Заучил – и прозвучал приказ:
«По вагонам!» --- Огненную жатву
Уходили собирать жнецы
В поле героических свершений...
Песню-клятву унесли бойцы
Тайным сверхоружьем для сражений....
* * *
Семен Венцимеров
Тихая песня
Памяти Алексея Суркова
...Шла морская пехота на штурм.
Цезарь Куников:
-- Ну, запевай! –
Заглушая сражения шум –
«... Пой, гармоника...» Песня, вставай
В строй с бойцами, на подвиг веди,
Хоть до смерти – «четыре шага...»,
Но бессмертие ждет впереди.
Песня тоже громила врага...
Это было вначале – письмо.
«В белоснежных полях под Москвой» --
Будто сердце писало само --
Он стихами общался с женой.
Этот день был поистине крут.
В сорок первом под Истрой в боях
Он с оружием... Если убьют –
Пусть любовь остается в стихах.
«Бьется в тесной печурке огонь...» --
Он без пафоса пишет жене. –
«И поет мне в землянке гармонь...» --
Военкором поэт на войне...
А потом композитор Листов,
Музыкант и морской офицер,
Тронут мощью бесхитростных слов,
Их озвучил на старый манер.
И мотив, как слова, простоват.
В нем героики нет никакой,
Но почуял в нем правду солдат,
Пел с друзьями и нес песню в бой.
И, конечно, нашлись «знатоки»:
-- Про «четыре шага» -- убери.
Петь о смерти бойцу не с руки... --
Но поэт, повидавший бои,
Отказался хотя бы словцо
Заменить, правду жизни убрав –
И хранил от солдат письмецо,
Подтверждавшее: в этом был прав.
Новый век эту песню берет –
Над страной не утихла гроза...
И гитара в землянке поет
«Про улыбку твою и глаза...»
* * *
Семен Венцимеров
Блатная песня
Памяти Владимира Агатова
Он в одесской газете «Гудок»
О путине собрался писать,
Потирал напряженно висок –
Так, с чего бы статейку начать?
Про живое сперва серебро
И бригад трудовые дела...
Только вместо статьи под перо
Стихотворная строчка легла.
«Рыбачка Соня как-то в мае,
Причалив к берегу баркас,
Ему сказала: «Все вас знают,
А я – так вижу в первый раз...»
И как будто живая волна
На него накатила тотчас...
А газете статейка нужна –
И стишок убирается с глаз...
Отшагав по дорогам войны,
На побывку приехал в Ташкент.
Среди мирной его тишины
Судьбоносный случился момент.
Здесь снимается фильм «Два бойца» --
Одессита играет Бернес.
-- Чтобы образ раскрыть до конца,
Мне бы песню. Желательно без
Псевдопафоса, чтобы видна
В ней Одесса, понятен заказ?
-- Безусловно. Взгляни-ка...
-- Она!
То, что требуется, в самый раз!
«Шаланды полные кефали
В Одессу Костя приводил.
И все биндюжники вставали,
Когда в пивную он входил...»
Испытавший немало потерь,
Даже лагерный лесоповал.
Никому не известен теперь
Тот, кто этот шансон накропал.
А в Одессе стоят два челна,
Костя с Соней беседу ведут.
Нынче в камне на все времена
Их любовь, о которой поют:
«Фонтан черемухой покрылся
Бульвар Французский весь в цвету
"Наш Костя кажется влюбился," -
Кричали грузчики в порту
Об этой новости неделю
В порту кричали рыбаки
На свадьбу грузчики надели
Со страшным скрипом башмаки»...
* * *
Семен Венцимеров
Песня о любви
Я к рифме строго отношусь.
Несовпаденье окончаний
Расстраивает – и бешусь...
Но от народа нет заданий
В той песне что-нибудь менять...
Но все же вам, поэт Агатов,
Хочу за рифму попенять...
Кино... Бернес глядит с плакатов...
Фильм эпохальный «Два бойца»
Снимал в сорок втором в Ташкенте
Великий Луков... Храбреца
Играл Бернес... На киноленте –
Одесский записной остряк...
Но нужен и момент раздумья.
В заботе режиссер: никак
Решенья кадра не найду я...
Подумал: ведь Бернес – певец...
Так, предположим: меж боями
Тихонечко поет боец...
-- Никита! Только между нами:
Нужна мелодия любви,
Разлуки и мечты о встрече
Да чтоб со смертью виз-а-ви...
Ты понимаешь, человече?
Картину яркую вполне
Увидел четко Богословский:
Живые люди на войне...
Землянка, скудный быт бойцовский,
Короткий перерыв в боях,
Раздумье о далеком доме...
Уже мычанье на губах...
Все сразу позабыто, кроме
Мелодии.. Она себя
Сама по клавишам разносит,
Слезами автора слепя –
И слов предельно честных просит...
-- Агатов, напиши слова... –
Мелодия берет поэта
Молниеносно в плен, едва
Услышал... В миг один надета
Одежда слов, и гитарист
Берет глубокие аккорды...
Певец взял со словами лист...
Ему из творческой реторты –
Из сердца надобно добыть
Такие тембры, чтобы песня
Всех научила бы любить...
Аркадий Дзюбин, ты воскресни
В финале фильма, вопреки
Жестокой логике сюжета –
Пусть вдохновятся земляки...
Еще до фильма песня эта
Без спросу ринулась в народ...
Случайно встреченный Утесов
У композитора берет –
И – в массы...
-- Этот стоеросов!... –
Ругает автора Бернес...
-- Ведь я же первый исполнитель! –
А песня полетела без
Приказа... Рядовой воитель
И маршал приняли ее,
Так близко, что суровый Жуков,
Впав на мгновенье в забытье,
Всплакнул от вещих слов и звуков,
А пел – Козловский... Пели все
И все поют ее поныне
В Бишкеке, Грозном, Туапсе,
В Молдавии, на Украине...
Поет по радио Кобзон –
Я зачарованно внимаю.
Певцу тихонько в унисон
Со всей любовью подпеваю:
«Темная ночь,
Только пули свистят по степи,
Только ветер гудит в проводах,
Тускло звезды мерцают.
В темную ночь,
Ты, любимая, знаю, не спишь.
И у детской кроватки тайком
Ты слезу утираешь...»
* * *
Семен Венцимеров
Аморальная песня
«Пьянит любовь сильней вина
Мою натуру южную.
В меня девчонка влюблена,
А я люблю замужнюю...»
Пародий кучу пережил
Поэт на песню славную.
Всяк, кто хотел, поэта бил
За лирику «злонравную»...
В строю долбивших впереди –
Советские учительши –
Гнев праведный пылал в груди:
-- Писал, наверно, выпивши.
Советских женщин оболгал,
Достойных восхищения.
Сам, видно, полный аморал –
И нет ему прощения... –
Уже фильм о Пенькове снят,
Но Доризо задумался:
Стихи сюжету – в аккурат –
И к ражиссеру сунулся.
Ростоцкий:
-- Коля, опоздал.
Ведь худсовет назначили... --
Он с горя все листки раздал...
Но песней озадачили
Студийцы главного на ней:
-- Чья музыка?
-- Молчанова...
-- Дам режиссеру пару дней.
Доснять и склеить заново!...
В любом застолье городском,
В деревне на завалинке
Затянут тонким голоском,
Сперва хватив по маленькой:
«Огней так много золотых
На улицах Саратова,
Парней так много холостых,
А я люблю женатого...»
* * *
Семен Венцимеров
Семен Венцимеров
Уркаганская песня
-- Что за блажь, поэт Карпеко:
Яшка вор и хулиган,
А не красный партизан! –
Но хоть лопни, но хоть тресни –
Не писал Карпеко песни
Хулиганские досель...
Фильм грозился сесть на мель.
О четвертом варианте
Режиссер сказал:
-- Отстаньте!
Это вовсе никуда:
Яшка не герой труда. –
Композитору Эшпаю:
-- Я вас кипятком ошпарю –
Дайте песню до утра,
Те, что раньше – все – мура!
Музыканта жжет досада.
-- Погулять, Андрюша, надо.
Ты, гляжу, подкис с тоски --
Пусть проветрятся мозги...
Летом хороша Одесса...
-- В карты нету интереса? --
С фиксой в кепочке один.
Вдруг заматерился:
-- Блин!
Как же я опять попался? –
Туз вторично оказался,
Ну, и кралечка вразрез... –
Тут же забурлил процесс --
У поэта вдохновенье:
-- Песня будет – нет сомненья.
Возвращаемся в отель...
Вдохновенье – точно хмель.
Режиссер сочился лестью:
-- Да, такую может песню
Петь одесский хулиган... –
Фильм был в целом – не фонтан...
Но проходка Яшки с песней
Всех сюжетов интересней.
Он на девушек глядел,
Им подмигивал и пел:
- Два туза и между -
Кралечка вразрез.
Я имел надежду,
А теперь я - без.
Ах, какая драма,
Пиковая дама,
Ты мне жизнь испортила мою-ю,
И теперь я бедный,
И худой и бледный,
Здесь, на Дерибасовской, стою.
Яшка шлендрал по бульвару,
Пел куплеты под гитару,
Летним воздухом дышал,
Уважение внушал:
- Девочки любили,
А теперь уж нет.
И монеты были,
Нету и монет.
Ах, какая драма,
Пиковая дама,
Ты мне жизнь испортила мою-ю,
И теперь я бедный,
И худой и бледный,
Здесь, на Дерибасовской, стою.
Золотилось солнцем лето.
В песне было три куплета.
Перед третьим Яшка взор
На красавицу простер:
- Мальчики, на кралей
Не кидайте глаз.
Все, чем вы бренчали,
Витрахнут из вас!...
Все допели, доиграли,
Все, как надо, отснимали.
Фильм отправился в прокат,
А поэт – домой. Виват!
Но над ним – судьбы опека:
-- Приезжай опять, Карпеко.
Новый фильм начнем вот-вот,
Песен исполнитель ждет.
Наш поэт прославлен в прессе
И полно друзей в Одессе.
Кличут вечером на чай.
А за чаем – невзначай:
-- Песенку твою о крале
Блатари здесь заиграли.
Два куплета – гимн воров...
Ну, за встречу – будь здоров! –
Посидели, поболтали,
Прошлое повспоминали.
Поздно, надо знать и честь.
Завтра подниматься в шесть...
Стихотворцу град знаком.
До гостиницы – пешком...
Над Одессой темень, мгла –
Час на темные дела.
В двух шагах уже отель...
Миг – и пропадает хмель:
Трое преградили путь –
Невозможно обминуть...
-- Ну, давай, сымай пиджак! –
-- Нет. Нельзя со мною так.
-- Почему? – спросил амбал.
-- Я вам песню накропал.
-- Ну?! – гоп-стопники качнулись –
И тотчас переглянулись...
-- Коли врешь, тогда – смотри...
-- В песне-то куплета три.
Три я написал для песни,
Ну а вам лишь два известны.
-- Пой! – скомандовал один. –
Спел. Похоже разбудил
Кой-кого в домах окрестных...
-- Верю, понимаешь в песнях.
Коли так, шагай вперед...
Эх, куда судьба ведет
В ночь ненастную такую?
На малину воровскую --
Злыдней самая пора...
Прошагали три двора.
Трое – в кепках-восьмиклинках,
Клешах, «правильных» ботинках,
Куртки – меленький вельвет –
Челки уркам застят свет,
С фиксами – рыжьем ощерься --
Словом – модные донельзя –
Завели в полуподвал...
-- Кто?
-- Он песню навалял...
Оглядел Карпеко хазу...
-- Коська, парень – держим мазу –
Нашу песню сочинил! –
-- Стол богатый! – оценил
С удовольствием Карпеко.
Бросил взгляд на человека...
Тот же, во главе стола –
Медленно минута шла –
Словно бы решал задачку,
Взяв сперва Казбека пачку
И сверкая «поплавком»,
Отвечает с холодком:
-- За тебя держали мазу,
Подведешь – тогда мы сразу –
Жест под подбородком,
-- Чик! –
Спой нам песенку, мужик!
-- Ну, так это, как ведется –
А гитара здесь найдется? –
Дали. Он сыграл и спел...
-- Ешь и пей! –
Он пил и ел.
На столе у них добра! –
Крабы, разная икра,
Буженина, балыки,
Пастрома и языки,
Шести видов колбаса...
Посидели три часа...
Парень с «поплавком» не прост --
За поэтов держит тост,
Просит почитать стихи,
Чтоб без всякой шелухи...
Понимая человека,
О любви читал Карпеко...
Коська трепетно внимал,
Тост повторно поднимал...
-- Поздно... Надо уходить...
Коська:
Гостя проводить! --
Проводили до отеля...
-- Что еще сказать хотели:
Коська приказал сказать:
Просит завтра погулять
От шести и до семи
Дерибасовской... Прими
Наш прощальный сувенир...
-- Что в бутылке? Не кефир...
-- Ну, попробуешь на вкус...
Он гуляет, точно туз
От шести и до семи –
Интересно, черт возьми!
Коська в семь часов подплыл,
Поклонился... Снова был
С институтским поплавком...
-- Все – с тобою всяк знаком.
Песни добрые любя,
Показали мы тебя –
И отныне – ночью, днем
Город наш, считай, твой дом.
Можешь в нем хоть где гулять –
Ни одна не тронет б...
* * *
Семен Венцимеров
Полярная песня
Служил в десанте краснофлотец Коля,
Границу у Рыбачьего стерег.
Североморцев непреклонна воля –
И ту границу враг пройти не смог.
А Коля Букин по приказу часто
Ломился сквозь границу немцу в тыл,
Где по-хозяйски с автоматом шастал,
Потом к себе спокойно уходил.
Военным ставший бывший
штатский сейнер
Десант из тыла доставлял домой...
А Коля полюбил студеный Север,
Пленен его суровой красотой.
И как-то неожиданно, впервые
Он бросил на страничку
горстку строк.
Слова лились хорошие, живые.
В душе матроса забурлил исток.
Друзья велели:
-- Отошли в газету.
Он отослал – и шлют ему ответ,
Что адресован Букину-поэту.
Ему? Неужто? Разве он поэт?...
На рундучок, усталый после вахты
Присел матрос Евгений почитать...
Стихи в газете... Автор –
Букин... Ах, ты!
Они поются... Только записать
Мелодию, что в дружбе со словами...
Матрос Жарковский ноты набросал –
И треугольник с острыми углами
На радио в столицу отослал...
В Рыбачий дать концерты для матросов
Однажды музыкантов привезли.
А среди них, представьте, сам Утесов –
И зазвучало на краю земли:
«Прощайте, скалистые горы,
На подвиг Отчизна зовет.
Мы вышли в открытое море,
В суровый и дальний поход.
А волны и стонут и плачут
И плещут о борт корабля.
Растаял в далеком тумане Рыбачий –
Родимая наша земля...»
Границу у Рыбачьего стерег.
Североморцев непреклонна воля –
И ту границу враг пройти не смог.
А Коля Букин по приказу часто
Ломился сквозь границу немцу в тыл,
Где по-хозяйски с автоматом шастал,
Потом к себе спокойно уходил.
Военным ставший бывший
штатский сейнер
Десант из тыла доставлял домой...
А Коля полюбил студеный Север,
Пленен его суровой красотой.
И как-то неожиданно, впервые
Он бросил на страничку
горстку строк.
Слова лились хорошие, живые.
В душе матроса забурлил исток.
Друзья велели:
-- Отошли в газету.
Он отослал – и шлют ему ответ,
Что адресован Букину-поэту.
Ему? Неужто? Разве он поэт?...
На рундучок, усталый после вахты
Присел матрос Евгений почитать...
Стихи в газете... Автор –
Букин... Ах, ты!
Они поются... Только записать
Мелодию, что в дружбе со словами...
Матрос Жарковский ноты набросал –
И треугольник с острыми углами
На радио в столицу отослал...
В Рыбачий дать концерты для матросов
Однажды музыкантов привезли.
А среди них, представьте, сам Утесов –
И зазвучало на краю земли:
«Прощайте, скалистые горы,
На подвиг Отчизна зовет.
Мы вышли в открытое море,
В суровый и дальний поход.
А волны и стонут и плачут
И плещут о борт корабля.
Растаял в далеком тумане Рыбачий –
Родимая наша земля...»
* * *
Семен Венцимеров
Песня мужества
Литинститутский важный мэтр,
Прижизненный, считайте, классик,
Он помнил каждый километр
Дорог военных – горьких, страстных
Троп отступлений, каждый холм
И каждый всплеск волны днепровской...
Потери, раны... В горле ком...
Поэт Евгений Долматовский
Из окруженья выходил
С боями на правобережье...
Ушел за Днепр, отправлен в тыл...
Боль отступленья, сердце режа,
Рождало тяжкие слова,
Но сердце верило в победу:
Жив Ленинград, жива Москва –
И в Киев, он мечтал, -- приеду
И погуляю над Днепром...
В Урюпинске расквартирован
Ансамбль, а в нем – куда с добром! –
Сам Фрадкин... Он мобилизован,
Чтоб воодушевлять бойцов.
Ему несет стихи Евгений.
Взял Фрадкин ту страничку слов...
-- Слова трудны для песнопений –
Хоральный надобен распев...
Разбитое фортепиано,
Дом иерея... Неуспех
Немыслим... Бился непрестанно
И трудно несколько часов,
Мелодию вживляя в строки
Наполненных отвагой слов,
Стремясь, чтоб звуки были стойки...
Солистам дали разучить...
Те начинают – и в рыданья....
У всех в душе кровоточить
Не прекратили испытанья
Дней отступленья... В ноябре
Концерт в Урюпинске давали.
Пришли к назначенной поре
И собрались в большущем зале
Те раненые, что могли
Ходить, курсанты из училищ,
Солдатки горькие пришли --
Хорошей песней дух усилишь...
-- Премьера песни о Днепре!
Хор, как со скального откоса
Волной ударившей о брег,
Зарокотал многоголосо:
«У прибрежных лоз, у высоких круч
И любили мы и росли.
Ой, Днипро, Днипро, ты широк могуч,
Над тобой летят журавли.
Ты увидел бой, Днепр – отец-река,
Мы в атаку шли под горой.
Кто погиб за Днепр будет жить века,
Коль сражался он как герой...»
... Вот акцентирован финал,
Но в зале тишина глухая.
Хор ничего не понимал.
Неужто до того плохая
Та песня, что ансамбль совсем
Не заслужил аплодисментов?
Зал был в слезах... До сердца всем
Дошло – не надо комплиментов.
Порой молчанье важней
Всех оглушительных оваций.
Нелживым эхом горьких дней
Без пропагандных профанаций
Была та песня о Днепре...
Ее Херсонские куранты
Разносят звонко на заре,
Не забывают музыканты.
На обелисках у реки
Великой, что в веках воспета,
Отбивки песенной строки,
Как памятник душе поэта...
* * *
Семен Венцимеров
Гимн столицы
Ехал на фронт молодой лейтенант.
Был у него Богом данный талант.
Год сорок первый. Полна голова
Веры суровой: столица жива.
Что-то в походный блокнот набросал.
Нет, не годится – кромсал и кромсал.
Это, как будто, живая строка?
Тоже не очень.Поправлю слегка...
Не помещается чувство в строфе,
Трудно рождается ода Москве:
«Я по свету немало хаживал,
Жил в землянке, в окопах, в тайге,
Похоронен был дважды заживо,
Знал разлуку, любил в тоске.
Но всегда я привык гордиться,
И везде повторял я слова:
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!...»
В центре столицы задержан состав.
В город отпущен на день комсостав.
И лейтенанту комбат разрешил...
Он в «Новый мир» поскорей поспешил...
Нет, не успею... – мыслишка в мозгу...
-- Вот – две строфы – про войну и Москву... –
-- Кто вы?
-- Лисянский, сапер...
-- И поэт?
-- Значит, поэт. От саперов привет! –
Он на Калининском фронте служил,
Службу саперную честно вершил.
Ну, а в столице выходит журнал.
Сам Дунаевский стихи прочитал,
Выдал мелодию, теме подстать.
Мало двух строф. Где поэта искать?
-- Эй, Агранян! Ты же тоже поэт –
Надобен в песне мне третий куплет... --
В час передышки стихи о Москве
Парень читал, их держа в голове.
-- Ну, ты мастак, сочинил от души.
Слушай, комзвода, слова запиши! –
Тут и радист свое слово сказал:
-- Марк, я по радио песню слыхал.
В песне такие же точно слова,
Как у тебя – «Золотая Москва...» --
Вскоре ту песню узнал весь народ,
Песня к отмщенью солдата ведет...
Враг побежден, салютует Москва.
Песня сапера поныне жива.
Стала она вечным гимном Москве...
Слог аграняновский в третьей строфе:
«Мы запомним суровую осень,
Скрежет танков и отблеск штыков.
И всегда будут жить двадцать восемь.
Самых храбрых твоих сынов.
И врагу никогда не добиться,
Чтоб склонилась твоя голова,
Дорогая моя столица,
Золотая моя Москва!»
* * *
Семен Венцимеров
Песня курильщика
Памяти поэта Ильи Френкеля
Старший батальонный комиссар,
Как умел, распутицу на фронте,
Строчками простыми описал...
-- Братцы, папироску распатроньте!
Нет? Тогда махорочки чуток
Да клочок газеты на завертку.
Я тебя когда-нибудь, браток
Вспомню добрым словом за махорку.
Подымим в минуту тишины.
Я тебя в стихотворенье вставлю
И за щедрость на тропе войны
Навсегда поэзией прославлю.
«Об огнях-пожарищах,
О друзьях-товарищах
Где-нибудь когда-нибудь
мы будем говорить.
Вспомню я пехоту
И родную роту
И тебя за то что ты
дал мне закурить...»
Черная армада по пятам,
Пушки утопают в жидкой каше...
-- Это что за знаки, капитан?
Здесь, поди, расположенье наше?
Не шифровкой ли учиркан лист?
Не пойму я это писанину... --
--Это ноты, глупый особист,
Песня про ненастную годину...
-- Капитан Табачников, приказ:
Вы командируетесь в столицу.
Кстати, знаю – песня есть у вас...
Отыщите лучшую певицу.
Пусть о нас по радио споет,
Как мы тут стоим на Южном фронте.
Выстоим, потом пойдем вперед.
Ладно?... Папироску распатроньте... –
Не рекомендует нам минздрав –
Но куда добрей минобороны.
Кто был прав из них, а кто не прав?
Только и махорку, и патроны
В стужу на войне ценил боец
И едва ли им грозит уценка.
Правда, вряд ли нынешний певец
Так споет, как Клавдия Шульженко:
«Давай закурим, товарищ, по одной,
Давай закурим, товарищ мой!...»
* * *
Семен Венцимеров
Ностальгическая песня
Лешка Ройтман, ефрейтор,
Сильно глянулся ротному.
Представляешь – еврей-то!
Музыкальному Ройтману
Доверял очумелый
Капитан Товстоног:
-- Ройтман, праздник нам делай! –
Лешка делал, он мог.
Он играл на гитаре,
Он играл на трубе.
И когда был в ударе,
Словно вызов судьбе –
Он еще в драмтеатре
Вдохновенно играл,
Словом, вечно был в кадре
И себя не терял.
А моя музыкальность
Только в голосе – бас.
Слух – не лучший – реальность,
Но дуэтом у нас
Получалось неплохо.
Он звенел тенорком.
Вторя, ахал и охал
Я весомым баском.
Так мы слаженно пели
Про огарок свечи,
Будто близко гремели
Взрывы рядом в ночи,
Тосковали о доме,
Где так долго нас нет,
Мы вдвоем с ним, а кроме –
Композитор, поэт...
«Давно мы дома не были,
Цветет родная ель,
Как будто в сказке-небыли
За тридевять земель
Как будто в сказке-небыли
За тридевять земель
А шишки все еловые,
Медовые на ней.
На ней иголки новые,
А шишки все еловые,
Медовые на ней...”
В наступлении глобус
Озирал Главковерх...
А концертный автобус
Обречен на успех,
Вдохновляя балтийцев
Предвкушеньем побед,
В нем – певцы и певицы,
Композитор, поэт.
Тряска, скрежет рессорный –
Зубодробный проезд.
Брел автобус упорный,
Знал: напрасен протест.
Ждут артистов в хозяйстве
Подполковника Л.
И в служивом всезнайстве
На ухабах скрипел.
Кто-то кашлял и кхыкал,
В той жестянке простыв.
Композитор мурлыкал
Прилетевший мотив.
А Фатьянов по ходу
Экспромтировал стих
Чтобы песню народу
На концерт привезти.
«Горит свечи огарочек,
Гремит недальний бой,
Нальем, дружок, по чарочке,
По нашей фронтовой.
Нальем, дружок, по чарочке,
По нашей фронтовой,
По-дружески да попросту
Поговорим с тобой.
Не тратя время пеопусту,
По-дружески да попросту
Поговорим с тобой...»
Показался шлагбаум
С часовыми при нем...
Самолично комбатом
Привечаемы:
-- Ждем!
Батальон в нетерпенье.
Будут песни?
-- Споем!
Принесло вдохновенье
О заветном, своем:
«Где елки осыпаются,
Где елочки стоят,
Который год красавицы
Гуляют без ребят.
Который год красавицы
Гуляют без ребят.
Без нас девчатам кажется,
Что звезды не горят.
Без нас девчатам кажется,
Что месяц сажей мажется,
А звезды не горят.
Зачем им зорьки ранние,
Коль парни на войне
В Германии, в Германии,
В далекой стороне.
В Германии, в Германии,
В далекой стороне.
Лети, мечта солдатска,
Напомни обо мне.
Лети, мечта солдатская
К дивчине самой ласковой,
Напомни обо мне. ..»
Кто бы долю исправил,
Смысл придал ей и толк?
Лешка Ройтман в Израиль
Укатил, я – в Нью-Йорк.
Может статься, когда-то
Снова судьбы сведем.
Два бывалых солдата --
Дорогое споем:
«Давно мы дома не были,
Цветет родная ель,
Как будто в сказке-небыли
За тридевять земель...»
* * *
Семен Венцимеров
Последняя песня войны
Май, девятое число.
Сорок пятый... Повезло
Стихотворцу Солодарю
Наблюдать, как все прошло.
Был большой и светлый зал,
Мрачный Кейтель подписал...
Что в мозгах – не угадаю,
Но едва ли ликовал.
Стихотворец Солодарь
Осторожность соблюдал:
На берлинском перекрестке
Ждал, когда дадут сигнал.
В эту сторону и ту
Растянулись на версту
«Студебеккеры», повозки...
-- Пробка... Терпим маету... –
Для смягченья маеты,
В центре этой суеты –
Девушка-регулировщик --
-- Проезжайте – ты и ты.
Вам придется постоять
Их проезда подождать.
Правил не отменим общих,
Знаки четки и просты. –
Скрип рессор и шорк сапог,
А внезапно – цок-цок-цок –
Зазвеневшие подковки –
Цокал шагом табунок...
По берлинской мостовой
Дончаки держали строй...
Главная в регулировке
Всем показывает: «Стой»!
К коноводам обратясь,
И от радости светясь,
Дончакам дает дорогу.
-- Быстро! – ротному приказ.
Тот своим команду:
-- В рысь! --
Кони мигом унеслись...
К взгляду – взгляд и вздох ко вздоху –
Две души от них зажглись...
Самолетом мчится вдаль
Из Берлина Солодарь,
Ритмизует и рисует
Словом яркую деталь.
За бортом мотор ревет,
Строчки пишутся в блокнот.
Солодарь легко рифмует –
Песня дышит и живет:
«По берлинской мостовой
Кони шли на водопой,
Шли, потряхивая гривой,
Кони-дончаки.
Распевает верховой:
"Эх, ребята, не впервой
Нам поить коней казачьих
Из чужой реки."....
А в Москве судьба как раз
Сводит с братьями Покрасс,
Музыка задорных песен
Каждому известно – класс!
Ясно, на столе – не квас.
-- День победы – соц. заказ...
-- Мир, как говориться тесен..
-- Что-нибудь привез для нас?
«Он коней повел шажком,
Видит: девушка с флажком
И с косою под пилоткой
На углу стоит.
Выпрямилась, как лоза,
Бирюзой горят глаза.
"Не задерживай движенья!"
Казаку кричит....»
Вышла песня – будь здоров!
Песню спел Иван Шмелев,
Вся Россия заучила
Строчки звонких ярких слов.
Пролетело много лет.
В песне -- всей эпохи след,
В песне – славная дивчина,
Кони -- и поэт:
«По берлинской мостовой
Снова едет верховой,
Про свою любовь к дивчине
Распевает так:
"Хоть далеко синий Дон,
Хоть далеко милый дом,
Но землячку и в Берлине
Повстречал казак..."
* * *
Семен Венцимеров
Лесная песня
В Брянске есть уникальный музей.
Брянский лес в нем с любовью показан.
Был и я в нем с командой друзей,
Кто с охраной природы был связан.
Восхищения сердце полно –
Посмотрели музейное шоу,
Что сильней, чем театр и кино...
Эх, такие бы шоу – да в школу!
Незабвенный и яркий показ --
(Что и сам по себе был нескучен) --
Вдохновенно наполнивший нас,
Был великою песней озвучен...
Год решающий – сорок второй.
В штабе фронта читают депешу.
Командир партизанский, герой,
Сообщает: «Оружье – не к спеху.
Будет нужно – возьмем у врага.
Вот чего не бывает в трофеях –
Это песни, чтоб грела в снега,
Чтоб о ранах и горьких потерях,
Забывалось, когда запоют,
Песня часто нужнее патронов...
-- Партизаны задание дают
Вам, поэт Анатолий Софронов,
Сладить песню... Да, это не фунт
Первосортного скушать изюма.
Композитором – Кац Сигизмунд... –
Медитация – трудная дума...
Озарение сходит с небес –
И в строку – заповедное слово:
Дом защитника Родины – лес
Зашумел в первой строчке сурово...
Кац распевный изладил мотив,
Как старинные канты раздольный...
Стихотворец, мотив заучив,
Полетел к партизанам, довольный.
Не певец – он старательно пел,
А слепой баянист партизанский
Повторить многократно велел –
И на слух в потаенной землянке
Пели хором уже под баян.
И при свете снарядной лампады
Заискрились глаза партизан:
Не дадут оккупантам пощады...
... В центре Брянска стоит монумент:
Партизаны взошли на гранитный
На величественный постамент,
Победившие в кровопролитной
Жесточайшей войне... Прочитай
Строки песни священной на камне.
Бой курантов, играй и играй,
Каждый час эту песню играй мне:
«Шумел сурово Брянский лес,
Спускались синие туманы.
И сосны слышали окрест,
Как шли с победой партизаны...»
* * *
Семен Венцимеров
Дядина песня
Дядя Яша мой был грузен, плоскостоп.
Потому не призван в армию, отвержен.
На комиссии, отставив стетоскоп,
Врач сказал ему:
-- Домой иди, не держим. –
А ему как раз хотелось послужить.
Отчего же оказался вдруг не годен?
Как теперь ему с мечтой в разладе жить?
-- Что стоишь? Иди домой. Сказал --
Свободен! –
Он так просто не
расстанется с мечтой.
Яша тотчас написал письмо наркому –
И повестку принесли ему домой.
Он сказал «Прости-прощай!» родному дому,
Поклонился низко маме и отцу,
Потрепал сестру по русой головенке.
Брат подмогой будет бате-кузнецу,
А сосед подвез до станции в двуколке –
И – чих-пых – почапал поезд в Ленинград.
Привыкалось поначалу к службе тяжко.
Заставляли бегать, хоть и плоскопят,
С полной выкладкой – терпел невзгоды Яшка.
Но упорство побеждает и – гляди:
Новобранец стал армейским старшиною.
Может, школа комсостава впереди?
Но надежды перечеркнуты войною...
Враг в июле к Ленинграду подошел.
Город стал прифронтовым – и защищался.
Гитлер думал: ненадолго, ведь котел...
Яша в город под снарядами прорвался,
На полуторке усталой под огнем
В Ленинград привез бесценные продукты...
Пару раз осколки застревали в нем...
А потом в грузовичке своем из бухты
Вывозил для населения дрова...
А грузил дрова в машину композитор
Соловьев-Седой... Вся в звуках голова,
Все в занозах руки... Пот устало вытер...
-- Кузов полон, отдохнуть нам не пора ль?
-- Что ж, покурим, потрудились, братцы, рьяно...
А на рейде боевой стоял корабль,
С бака – пение и проигрыш баяна.
Предвечерний час на удивленье тих,
Отдаленно громыхала канонада...
Композитору на ум приходит стих --
Продолженье дописать поэту надо.
А мелодия рождается в душе,
С ней слова: «Прощай, любимый город!» слиты.
Ни ферматы ошалелой ни туше –
Просто песня... Ну, так где же вы, пииты?
-- Чтобы, Саша, в песне вечер пламенел
С ожиданием похода и тревоги.
И надеждой на победу прозвенел
Перебор баянный... –
Чуркиным в итоге
Александром подбирались под мотив
Строки, точно рисовавшие картину...
Песня есть, Да только кстати ль? Отложив
Текст и ноты на сервант, где паутину
Плел в отсутствие хозяина паук,
Сам хозяин по Калининскому фронту
Колесил, давал концерты... Песня –друг...
Рядом – сполохи «Катюш» по горизонту.
-- Спой, Василий Палыч, что-то для души! –
Он задумался:
-- Ну, что ж, быть может – эту? –
-- Эй, ефрейтор, помолчи, не шебурши,
Дай послушать! –
И пошло гулять по свету:
«Споемте, друзья, ведь завтра в поход
Уйдем в предрассветный туман…
Споем веселей, пусть нам подпоет
Седой боевой капитан..»
Композитор допевал второй куплет,
А припев уже подтягивали хором.
И победный в песне слышался рассвет
За баянным приглушенным перебором...
Эта песня полетела по фронтам
И к медведевским попала партизанам.
И в Италии – представьте, даже там,
Помогала драться с мерзким алеманом.
...Хлебосолен дядя Яша был и щедр.
Всю родню на День Победы собирает,
А потом добудет из душевных недр
Песню – и о Ленинграде вспоминает...
Вспоминает незабвенные года –
И припев любимой песни повторяет...
И алевшая на лацкане звезда
Будто тоже еле слышно подпевает:
«Прощай, любимый, город,
Уходим завтра в море.
И ранней порой
Мелькнет за кормой
Знакомый платок голубой...»
Потому не призван в армию, отвержен.
На комиссии, отставив стетоскоп,
Врач сказал ему:
-- Домой иди, не держим. –
А ему как раз хотелось послужить.
Отчего же оказался вдруг не годен?
Как теперь ему с мечтой в разладе жить?
-- Что стоишь? Иди домой. Сказал --
Свободен! –
Он так просто не
расстанется с мечтой.
Яша тотчас написал письмо наркому –
И повестку принесли ему домой.
Он сказал «Прости-прощай!» родному дому,
Поклонился низко маме и отцу,
Потрепал сестру по русой головенке.
Брат подмогой будет бате-кузнецу,
А сосед подвез до станции в двуколке –
И – чих-пых – почапал поезд в Ленинград.
Привыкалось поначалу к службе тяжко.
Заставляли бегать, хоть и плоскопят,
С полной выкладкой – терпел невзгоды Яшка.
Но упорство побеждает и – гляди:
Новобранец стал армейским старшиною.
Может, школа комсостава впереди?
Но надежды перечеркнуты войною...
Враг в июле к Ленинграду подошел.
Город стал прифронтовым – и защищался.
Гитлер думал: ненадолго, ведь котел...
Яша в город под снарядами прорвался,
На полуторке усталой под огнем
В Ленинград привез бесценные продукты...
Пару раз осколки застревали в нем...
А потом в грузовичке своем из бухты
Вывозил для населения дрова...
А грузил дрова в машину композитор
Соловьев-Седой... Вся в звуках голова,
Все в занозах руки... Пот устало вытер...
-- Кузов полон, отдохнуть нам не пора ль?
-- Что ж, покурим, потрудились, братцы, рьяно...
А на рейде боевой стоял корабль,
С бака – пение и проигрыш баяна.
Предвечерний час на удивленье тих,
Отдаленно громыхала канонада...
Композитору на ум приходит стих --
Продолженье дописать поэту надо.
А мелодия рождается в душе,
С ней слова: «Прощай, любимый город!» слиты.
Ни ферматы ошалелой ни туше –
Просто песня... Ну, так где же вы, пииты?
-- Чтобы, Саша, в песне вечер пламенел
С ожиданием похода и тревоги.
И надеждой на победу прозвенел
Перебор баянный... –
Чуркиным в итоге
Александром подбирались под мотив
Строки, точно рисовавшие картину...
Песня есть, Да только кстати ль? Отложив
Текст и ноты на сервант, где паутину
Плел в отсутствие хозяина паук,
Сам хозяин по Калининскому фронту
Колесил, давал концерты... Песня –друг...
Рядом – сполохи «Катюш» по горизонту.
-- Спой, Василий Палыч, что-то для души! –
Он задумался:
-- Ну, что ж, быть может – эту? –
-- Эй, ефрейтор, помолчи, не шебурши,
Дай послушать! –
И пошло гулять по свету:
«Споемте, друзья, ведь завтра в поход
Уйдем в предрассветный туман…
Споем веселей, пусть нам подпоет
Седой боевой капитан..»
Композитор допевал второй куплет,
А припев уже подтягивали хором.
И победный в песне слышался рассвет
За баянным приглушенным перебором...
Эта песня полетела по фронтам
И к медведевским попала партизанам.
И в Италии – представьте, даже там,
Помогала драться с мерзким алеманом.
...Хлебосолен дядя Яша был и щедр.
Всю родню на День Победы собирает,
А потом добудет из душевных недр
Песню – и о Ленинграде вспоминает...
Вспоминает незабвенные года –
И припев любимой песни повторяет...
И алевшая на лацкане звезда
Будто тоже еле слышно подпевает:
«Прощай, любимый, город,
Уходим завтра в море.
И ранней порой
Мелькнет за кормой
Знакомый платок голубой...»
* * *
Семен Венцимеров
Поминальная режиссеру
В конце семидесятых повезло:
Отправлен на три месяца в столицу
Мозги поправить, поострить стило,
У всесоюзных мэтров поучиться.
Коллеги собрались со всей страны –
От Сахалина до Калининграда.
Мы цеху репортерскому верны,
А как дружить – нам пояснять не надо.
И есть о чем друг другу рассказать –
Восторженны вечерние застолья,
Мне – по заявкам -- песни распевать –
Солирую, а публика достойна.
Звездою тех вечерних ассамблей –
Краса-смуглянка Лида Василаке.
И я пою «Смуглянку», чтобы ей
Чудесной песней-комплиментом знаки
Вниманья принародно оказать...
На пятачок выпархивает Лида –
И начинает страстно танцевать –
Легка, быстра, воздушна, как сильфида.
Коллеги ритм хлопками задают,
Танцует Лида, как на карнавале...
А нынче эту песню не поют?
Хочу, чтоб пели, чтоб не забывали...
Судьба у чудо-песни непроста.
Она – одна из песенной сюиты.
Сыграли, спели до войны с листа –
И баста: все те песни позабыты.
Их Новиков писал в сороковом
Известный «оборонный» композитор.
А Яков Шведов дал слова им, в чем
Был мастер, в довоенных песнях – лидер.
Семь песенок в сюите – и она
Котовскому, молдавским партизанам
Гражданской той войны посвящена,
Что помнится, как давняя гроза нам.
Кто ж знал, что будет новая гроза?
В сороковом – причина неизвестна –
Одну «смуглянку» не пускают в зал,
В эфир: к народу не приходит песня.
Не знаю, как случилось, но слова
И ноты потеряли всей сюиты.
Злой умысел? Но чей -- молчит молва,
Перипетии временем сокрыты.
Их, может, спьяну выкинул мужик,
Не разобрав – да что возьмешь с тетери?
Остался лишь невнятный черновик.
Горюет композитор о потере,
Пытается с упорством отразить
Обидную для авторов подлянку,
Хоть что-то из сюиты воскресить...
Представьте: удалось спасти «Смуглянку»...
На радио «Смуглянку» не берут:
-- Идет война. А песня -- про свиданки... –
-- Выходит, зря неблагодарный труд?
Фатально не везет моей «Смуглянке»... –
Но Александров позвонил, воззвал:
--Дай песен Краснозвездному ансамблю!
В числе других «Смуглянку» автор дал...
-- Вот это песня! С ней тебя прославлю! –
Но Александров просит обновить
Стихи – их сделать выпуклее, резче...
Поэт -- на фронте, где его ловить?
Будь он в столице – так чего бы легче...
А полевая почта помогла.
Нашла поэта. Он стихи поправил.
Все вроде есть, но не идут дела.
С сопровождением солист не сплавил
И хором песню – все идет вразброд...
Воистину – фатально невезенье.
Едва лишь тенор с хором запоет –
Нет лада... Неожиданно спасенье
Нашел певец Устинов, баритон:
-- А просто песню петь пониже надо.
Давайте я спою..—
Солист и фон
В гармонии слились... Теперь – отрада...
Был полон зал Чайковского. Народ
Послушать рад ансамбль красноармейский.
А радио концерт в эфир дает.
С гармонией лирично-чародейской
«Смуглянку» пел Устинов Николай,
Притом, что песня прозвучала лихо.
А композитор, словно брошен в рай:
-- Вот это – счастье! – повторяет тихо.
-- Бис! Браво! – зал овацией гремит.
Ансамбль «Смуглянку» снова пел азартно.
Из репродукторов она летит,
Чтоб стать народной – всенародной завтра...
Потом картину Быков Леонид
Снял о поющей звонко эскадрилье.
«Смуглянка» в кинозалах прозвенит,
Шедевр – шедевру вновь подарит крылья.
Потом, когда великий режиссер
Уйдет туда, откуда нет возврата,
Споет «Смуглянку» поминально хор
Тому, кто верил:
-- Будем жить, ребята!
«Раскудрявый
Клен зеленый, лист резной.
Я смуженный и влюбленный пред тобой.
Клен зеленый, да клен кудрявый,
Да раскудрявый, резной...»
* * *
Семен Венцимеров
Он никогда не ездил на слоне...
...Он никогда не ездил на слоне
И он шестого сентября родился.
И за него так горько, горько мне...
Геннадий Шпаликов трагично завершился.
Но, каждый, кто шагает по Москве,
На пароходе битый лед встречает
И «Рио-Ритой» душу озвончает,
Его невольно держит в голове.
Он верил, что поплачут по нему
Товарищи, но время так жестоко...
Поэты исчезают одиноко,
Навечно уходя в ночную тьму.
Свет жизни в их стихах, бессмертный свет
Он в душах тех, кто по Москве шагает...
Но пусть никто из них не забывает
О Шпаликове: ЕСТЬ такой поэт:
«Ах, утону я в Западной Двине
Или погибну как-нибудь иначе,-
Страна не пожалеет обо мне,
Но обо мне товарищи заплачут.
Они меня на кладбище снесут,
Простят долги и старые обиды.
Я отменяю воинский салют,
Не надо мне гражданской панихиды.
Не будет утром траурных газет,
Подписчики по мне не зарыдают,
Прости-прощай, Центральный Комитет,
Ах, гимна надо мною не сыграют.
Я никогда не ездил на слоне,
Имел в любви большие неудачи,
Страна не пожалеет обо мне,
Но обо мне товарищи заплачут.»
И он шестого сентября родился.
И за него так горько, горько мне...
Геннадий Шпаликов трагично завершился.
Но, каждый, кто шагает по Москве,
На пароходе битый лед встречает
И «Рио-Ритой» душу озвончает,
Его невольно держит в голове.
Он верил, что поплачут по нему
Товарищи, но время так жестоко...
Поэты исчезают одиноко,
Навечно уходя в ночную тьму.
Свет жизни в их стихах, бессмертный свет
Он в душах тех, кто по Москве шагает...
Но пусть никто из них не забывает
О Шпаликове: ЕСТЬ такой поэт:
«Ах, утону я в Западной Двине
Или погибну как-нибудь иначе,-
Страна не пожалеет обо мне,
Но обо мне товарищи заплачут.
Они меня на кладбище снесут,
Простят долги и старые обиды.
Я отменяю воинский салют,
Не надо мне гражданской панихиды.
Не будет утром траурных газет,
Подписчики по мне не зарыдают,
Прости-прощай, Центральный Комитет,
Ах, гимна надо мною не сыграют.
Я никогда не ездил на слоне,
Имел в любви большие неудачи,
Страна не пожалеет обо мне,
Но обо мне товарищи заплачут.»
* * *
Семен Венцимеров
Антифашистский гимн
50-летию песни «Бухенвальдский набат
посвящается
1
В нестройный как бы унисон
С самой Тамарой Гвердцители
Мы все: «Гудит со всех сторон...» --
В нью-йоркской синагоге пели.
Тот гимн был к небу обращен,
Мы «Люди мира,... встаньте!, -- пели...
Внес в ноты колокольный звон
Великий классик Мурадели.
Не каждый в зале знал слова –
Их раздавали на листочках.
Текст пропечатался едва.
Но сколько силы в емких строчках!
Вверху: «А.Соболев, поэт», --
Стояло рядом с «...Мурадели»...
Один куплет, второй куплет –
И песню до конца допели,
Как скорбный реквием по ним,
В печах промышленных сожженным,
По соплеменникам моим,
В ярах живыми погребенным...
Он на Михоэлса похож.
Губастый. Лишь волос поболе.
Хоть ломом не убит, но все ж
И он в плену еврейской доли.
Он был умен. И стиль властей
Оценивал без заморочек.
О чем свидетельством – со всей
Отвагой -- горстка жестких строчек:
О нет, не в гитлеровском рейхе,
А здесь, в стране большевиков,
Уже орудовал свой Эйхман
С благословения верхов...
... Не мы как будто в сорок пятом,
А тот ефрейтор бесноватый
Победу на войне добыл
И свастикой страну накрыл...
Поэта две декады нет.
А песня «Люди мира... встаньте...»
Полвека как пришла на свет
И борется поныне... Гляньте:
Ее в Америке поют
На митингах антифашистских.
Забыться песне не дают
В ярах лишившиеся близких.
Об авторе бессмертных слов
Осмелюсь горестно поведать.
Поэт, ушедший в царство снов
Едва ли сможет там изведать,
Что скоро сложится о нем,
Поэте Соболеве, сага.
Давай же, помолясь, начнем –
Перо готово и бумага...
2
Еврейских брали пацанов
Насильно в русские мундиры.
Свои фамилии на «ов»
Им раздавали командиры.
Теперь дивимся, отчего
Меж Гройсбургов и Нитензонов
Евреи Фокин, Дурново,
Белых, Истомин и Самсонов.
И Соболев. Сашок – мой друг.
Экс-фехтовальщик. Он из Львова.
Пополнил эмигрантский круг.
Пристроился по жизни клево.
Охранник. Есть приличный дом.
Жена-хохлушка и машина.
Но в этот – о поэтах – том
Попал случайно. А причина:
Поэт фамилию носил
Такую. И такое имя.
А песня, что поэт сложил,
В значенье выросла до гимна.
Поэт рожден как Исаак.
-- А Александр – для благозвучья?
Погромный нависал кулак
Над Исааком с детства... Сучья
Потворствовала скрытно власть
Погромщикам в стране Советов.
И Исааку в ней пропасть,
Будь он и лучший из поэтов –
Ни за понюшку табаку.
Он и прикрылся «Александром».
Им и подписывал строку,
Что было не таким досадным,
Чем, если б вовсе ничего
Не шло в печать от Исаака...
В Полонном вывели его
На Божий свет... Село из мрака
Тысячелетней дали шло.
Сам князь Владимир Святославич
Селенье уважал зело:
-- Отец святой, дела поправишь:
Полонное село твое... –
Князь стольной Десятинной церкви
Полонное придал, ее
Подпитывая.... Были цепки
Первокнязья... Владимир сам
Свет Святославович нередко
Сюда наезживал и в храм
Вступал, молясь... Хомора-речка
Змеится вдоль всего села...
«Чугунка» довезет в Бердичев
И в Шепетовку, коль дела:
Зовут в ажиотажном кличе
В локальный скупенький гешефт.
Здесь были, ясно, и погромы.
Они не обошлись без жеотв.
И гнев впитался в хромосомы.
Он – младший сын в большой семье.
Стихи пришли к мальчонке рано.
Прижух, забывшись, на скамье,
Шептал чего-то... Было странно
Родным за хлопцем наблюдать.
Его жалеют братья, сестры...
Над маленьким хлопочет мать.
В большом семействе дети пестры.
Он – белая ворона.
-- С ним
Наверно к доктору бы надо. –
Отец... А мать:
-- Повременим... –
Блестяще учится – отрада...
Зовут высокие мечты...
На выпускном сыграли в школе
Спектаклm задиристый «Хвосты...» --
О старом быте в новой доле.
А пьесу выдал Исаак...
Печальнейшая в жизни драма
Когда в потусторонний мрак.
Уходит безутешно мама.
Звук обрывающихся струн
Невыносим – и ты немеешь.
Пока она жива – ты юн.
Она ушла – и ты взрослеешь...
3
С годами эта боль острей –
Невосполнимая утрата...
Похоронив, в Москву к сестре
Уехал парень без возврата.
А здесь в рабочие пошел –
В заводе авиамоторном
Слесарил... Божий дар повел –
Нельзя не быть ему покорным –
К единомышленникам. Он
Вступает в литобъединенье.
И вот в газете – фельетон.
А следом и стихотворенье.
Под ним – «А.Соболев». Пришлось
Преображаться в Александра –
Антисемитское насквозь
Начальство... Парень верит в завтра,
Но завтра началась война.
Он фронтовик. Сержант. На пузе
Исползана бойцом страна.
Однако после двух контузий
Он списан напрочь. Инвалид.
На фронте для газет армейских
Писал статьи, стихи... Велит
Душа в разгар антинемецких,
Антифашистских контратак,
Сражаться и огнем и словом...
Вновь на заводе Исаак,
В многотиражке... Слыл толковым
Корреспондентом. Сверх того
Стихи, статьи и фельетоны
Великолепные его –
(Рвачам и жуликам – пистоны) –
Идут в «Вечерке» и «Гудке»,
«Труде», «Строительной газете»
И «Крокодиле»... Мощь в руке
Накапливали строки эти,
Судьба его вела, вела...
В многотиражке встретил Таню.
Она любовь в душе возжгла.
Чем? Вряд ли разгадаем тайну,
Но главное в судьбе: она
Вполне по жизни состоялась
Как друг поэта и жена –
Не отступила, не сломалась.
Все понимала, берегла --
Не каждому такое счастье
Не отoшла, не предала.
Иное происходит чаще...
4
Наум Коржавин вспоминал,
Что вовсе юным к той же бражке
Писательской принадлежал
При заводской многотиражке,
Где Соболев был патриарх.
-- По праву старшего с собою
Брал на тусовки. На пирах
Поэтов будь готовым к бою.
О чем угодно споры шли:
О стилях, строчках и рифмовке,
Тематике... Друг друга жгли
Сарказмом... Жесткой разбраковке
Подвергся бы и Пушкин сам.
А Соболев открытым, добрым,
Шутливым был и светлым там...
И всех кусавшие, как кобры,
Презлые критики никак
Его не пробивали юмор...
-- Ну вот, отбился... Каково?
-- Меня б так били, я бы умер...
-- А для меня весь этот шум –
Как тренировка для боксера:
Ты в нем оттачиваешь ум... –
Итог явился миру скоро.
Пять лет, как отошел сатрап –
Реинкарнация Амана,
Готовивший исход-этап
Для всех евреев... Утром рано
Включает радио поэт –
И слышит весть, что в Бухенвальде...
Еще и продолженья нет,
А у поэта рифма «встаньте»
Уже прощелкала в мозгу...
Вот так рождаются шедевры...
Едва ли новость та Москву
Особо тронула... Но нервы
Поэта – тонкий инструмент.
Весть, что в концлагере фашистском
Открыли скорбный монумент,
Мемориал по тем, кто с иском
К убийцам к Богу вопиет,
А ГДР там колокольню
Построила, тотчас поэт
Как будто возвратился в бойню,
Где он, контуженный, страдал,
Где видел рвы в телах евреев,
Где он товарищей терял...
Война, вдруг холодом повеяв,
Поэта привела за стол...
Строка ложится на страницу...
Сейчас он, Соболев, -- посол
Всех, кто ушел за ту границу,
Куда лишь колокольный звон
С Земли, возможно долетает
И вздох поэта... Пишет он –
И верит сердцем, даже знает:
Его услышат... Голоса
К нему доносятся живые...
Он пишет, пишет... Два часа –
И Тане прочитал впервые.
И Таня не скрывала слез,
И «... жертвы ожили из пепла...
Что делать дальше – вот вопрос.
Уверенность в поэте крепла,
Что не случайные слова
Соединил он в эти строки...
Отнес их в «Правду»... Там едва
Коснулись взглядом текста...
-- Сроки
Для рассмотрения того,
Что к нам приносят волонтеры,
Значительны – полно всего.
Мы вам ответим, но не скоро.... –
Дождался – принесли ответ.
Его стихи косой чертою
Перечеркнули... Больше нет
Ни слова – словно бы к отстою,
К великим строчкам отнеслись...
«Труд» публикует. Да с советом:
-- Ты с Мурадели поделись... –
Послал... Тот классик. Но с ответом
Не задержал. Он позвонил:
-- Пишу к ним музыку – и плачу... –
И отклик тот наградой был.
Содружество несло удачу...
5
Великий труженик Вано,
Не раз страдавший от тирана,
Проникся. Лишь ему дано
Из композиторского клана
Найти мелодию подстать.
Он и сумел найти такую,
Которой лучше не сыскать.
Я слышу песню – и тоскую.
Шесть миллионов из моих
Одноплеменников-евреев...
Тот колокольный звон – за них
И против мерзких лиходеев –
Их ныне встретишь и в Москве,
И в Киеве... И даже Питер
Развел фашистов... В голове
Не совмещается... Кто вытер
У ленинградцев память дней
Смертельной вражеской блокады?
Как можно с памятью о ней
Потворствовать, чтоб эти гады
Чинили в городе погром...
Да будет Николай Гиренко
Здесь назван... Памятью о нем –
Звон колокольный... Редко, редко
(А может – вовсе никогда)
Теперь творенье Мурадели
Звучит в России...
В те года
В ЦК ЛКСМ задели
Кого-то звуки и слова...
-- А подойдет для фестиваля.
Споет уральская братва
Студенческая... –
Отослали
Слова и ноты на Урал.
Хор разучил и песней Вену
Без автоматов покорял.
Так завели проникновенно,
Так вдохновенно прозвучал
На вдруг затихшем фестивале
«Набат», что каждый песне внял...
Ее тотчас перелагали
На все на свете языки –
И песню разнесли по свету
Антифашистские полки...
Возьмешь тогдашнюю газету:
Казенный пафос:
-- Фестиваль
Продемонстрировал: как прежде,
Союз Советский выступал
За мир, дав дружбе и надежде
Свой песенный призыв-плакат.
Ведь это мы на фетивале
Антивоеннейший «Набат»
Со всей душою исполняли.
Ведь это наш поэт внушал
Быть людям мира зорче втрое –
И впечатленный зал вставал,
Ведь наши мир спасли герои... –
6
У песни -- бешеный успех.
Его пожал лишь Мурадели.
Он портретирован во всех
Газетах и журналах... Пели
«Набат» во всех концах страны,
В Кремле, барачном сельском клубе.
По радио тот хит должны
Проигрывать вседневно. В кубе –
Рост популярности Вано.
Пластинок – девять миллионов.
На дисках – «Мурадели»... Но...
Нет «Соболева»... От шпионов
Скрыт государственный секрет,
Что автор пламенного гимна
А.Соболев – еврей-поэт?
Ах, до чего ж Кремлю противно
Признать сей факт. Не признает.
Шедевр отобран у поэта.
Вано всем интервью дает,
Но ни одна в стране газета
У Соболева интервью
Не просит. Он не интересен,
Сложивший главную свою,
Одну из лучших в мире песен.
Народ все видит. И не зря
Подправлена народом песня.
О «братской дружбе» говоря,
Она, как аргумент, уместна:
От Москвы до самых до окраин,
С южных гор до северных морей,
Человек проходит, как хозяин,
Если он, конечно, не еврей...
А.Соболев тому пример.
Отвержен как хозяин песни.
Никто во всем СССР
Не должен знать его, хоть тресни.
Еще в дни яростной войны
«Великий вождь наш и учитель»
Влез в юдофобские штаны.
Палач еврейский и мучитель –
Фашистский фюрер, дал пример,
Как порешить вконец евреев.
Наш вождь, как юный пионер –
-- Всегда готов! – и, мысль взлелеяв,
Уже готовил карачун
Всему советскому еврейству,
По счастью, сам пристроен в чум
На Красной площади... Но змейству
Антисемитскому в Кремле
Опричники все те же служат.
Не упокоены в земле,
А властвуют. Живут – не тужат.
7
Уже нет Сталина давно,
Есть оттепельный лысый папа.
Все повернулось вроде... Но
Есть пятый пункт – и у сатрапа
Никитка антисемитизм
Легко как эстафету принял.
Василий Гроссман:
-- Большевизм
Сродни фашизму... –
Жребий вынул
Еврейский Соболев-поэт...
Нет Соболева на пластинках
И не узнаешь из газет,
Журналов, не найдешь на снимках...
Задумчив. Ироничен. Тих.
С Михоэлсом сравнить уместно.
В глазах искрится новый стих.
Одна пошла к народам песня,
Зато какая... Ничего,
Что власть его морально душит.
Господь все видит – и его
Вознаградит.. Но кто нарушит
«Вказивку»: не упоминать?
Никто. И не упоминают.
С работы велено убрать:
За фельетоны проклинают
Его начальники цехов,
Что тоже делают карьеру.
И – автора живых стихов
И инвалида – знайте ж меру,--
Ведь инвалида увольнять
Закон советский запрещает...
Но сверху приказали:
-- Гнать! –-
Закон? Смешно! И власть сгущает
Нажим на Соболева. Он
Идет в горком, хоть беспартийный.
Инструктор в тайну посвящен
И издевательски-витийный --
«Сочуствующе»:
-- Почему
С национальностью-то вашей
Вы не в торговле, не пойму?... –
Бед навалили – полной чашей.
Работы, имени лишив,
Лишили средств к существованью,
Запрет негласный наложив
На авторские... Щедрой данью
Был Мурадели наделен:
«Набат» рекордно исполняли.
А Соболеву – шиш... Как он
Существовал, понять едва ли
Доступно... Игорь Шаферан
В «Советской... написал ... культуре»:
-- Набат – эпоха! –
Обмирал
Любой В Москве и Порт-Артуре,
Берлин в восторге был и Рим...
Но автор так же задвигаем.
В дворце Кремлевском мощный гимн
Муслим исполнил... Прославляем
Певец... Неведом никому
Поэт... Писатель-классик Федин:
-- Положен памятник ему
За песню... –
Горестных отметин
На сердце автору страна
Наставила...
Краснознаменный
Ансамбль во Франции сполна
Стяжал успех за вдохновенный
«Набат»... Один седой француз
Сказал:
-- Автомобиль поэту
За песню подарить берусь... –
Но отверженья эстафету
И исполнители несли:
-- Поэту ничего не надо,
Всем обеспечен он... – Могли
Лишь так ответствовать...
«Набата»
Создателю жильем – барак
И улучшение не светит.
Как выживаешь, Исаак?
Умрешь – никто и не заметит...
Ему отрадою – любовь.
Он сорок лет с женой Татьяной.
Мир, издевайся и злословь,
Но их союз небесно-данный
Сильнее вражеских потуг
Унизить, извести поэта.
Она – любимая и друг.
Любовь – их тайная планета.
На ней скрываются от всех
Земных несчастий и печалей.
Глаза в глаза... Счастливый смех...
...И вот из запредельных далей
Сегодня слушает поэт
Как подпеваем Гвердцители...
Звучит «Набат» -- и смерти нет.
А вот – слова, чтоб все запели:
Люди мира, на минуту встаньте!
Слушайте, слушайте:
Гудит со всех сторон –
Это раздаётся в Бухенвальде
Колокольный звон,
Колокольный звон.
Это возродилась и окрепла
В медном гуле праведная кровь.
Это жертвы ожили из пепла
И восстали вновь,
И восстали вновь,
И восстали, и восстали,
И восстали вновь!
И восстали, и восстали,
И восстали вновь!
Сотни тысяч заживо сожжённых
Строятся, строятся
В шеренги к ряду ряд.
Интернациональные колонны
С нами говорят,
С нами говорят.
Слышите громовые раскаты?
Это не гроза, не ураган.
Это вихрем атомным объятый
Стонет океан, Тихий океан.
Это стонет, это стонет
Тихий океан.
Это стонет, это стонет
Тихий океан.
Люди мира, на минуту встаньте!
Слушайте, слушайте:
Гудит со всех сторон –
Это раздаётся в Бухенвальде
Колокольный звон,
Колокольный звон.
Звон плывёт, плывёт
Над всей землёю,
И гудит взволнованно эфир:
Люди мира, будьте зорче втрое,
Берегите мир, берегите мир,
Берегите, берегите,
Берегите мир!
Берегите, берегите,
Берегите мир!
Комментариев нет:
Отправить комментарий