Виктор Широков

*   *   *

Признаюсь вам: я долго был рабом...
О нет, я не ворочал камня глыбы
и не носил цепей, не бился лбом,
как поначалу вы решить могли бы.

Я не знавал капризов госпожи
и не был пленником одной известной страсти,
что заставляет поступать в пажи
и стариков сплошной козырной масти.

Раб вдохновенья, я десяток лет
гордился этой сказочной судьбою,
но как-то понял, что заслуги нет
в словах, не продиктованных тобою.

Дарованное свыше - не позор,
но мне сейчас куда дороже стала
способность отличить от соли сор,
в руде заметить крапинки металла.

И я жалею, что не испытал
всех потрясений сумрачного быта,
чтобы воскликнуть: "Гляньте, кем я стал!
а кем я был... Все мной самим добыто!"
    

*   *   *

Не знаю сам, чего добьюсь, но знаю,
что не могу и дня прожить без песни,
что только в слове обретаю радость
и сам с собой нередко говорю.
А также повторять люблю признанья
людей, задолго живших до меня.
В них - мой восторг, мое движенье мысли,
моя манера относиться к слову -
хирургу впору - жестко и легко.
Но все-таки мне мало вечных истин,
хочу я отыскать свои, чтоб кто-то
мои стихи читая, задохнулся
от жуткого блаженства красоты. .

*   *   *

Лежит раскрытая тетрадь.
Текут стихи простым размером.
Как просто взять и написать:
"я знаю, жребий мой измерен..."

За веком пролетает век.
Но столько Правды было в этом,
что повторяет человек
произнесенное поэтом!

*   *   *

И опять о поэзии вздохи,
словно мало писали о ней.
В ней приметы великой эпохи
и величье обычных людей
повторяются, не повторяясь;
и живут, и живут без конца;
вечно радуя, прочно врезаясь
в наши души и в наши сердца.
И бессонною ночью, и утром
разбираем ее вензеля...
И на этом, поверьте, на этом
тоже держится наша земля.