Вадим Шарыгин

Есенин. Февраль 1924

В феврале 1924 года недавно выписавшийся из санатория пьяный Есенин, возвращаясь домой на извозчике, потерял шапку. Поэт «остановил возницу, полез за ней в проём полуподвального этажа, разбил стекло и глубоко поранил» левую руку. Положение оказалось настолько серьёзным, что пострадавшего поместили в Шереметьевскую больницу (ныне Институт скорой помощи им.Склифосовского). Есенин лежал в палате один. Сергей, как и всегда в трезвом состоянии, всеми интересовался, был спокойным, задумчивым, наблюдательным.


Залежался я на койке в Шереметьевской больнице,
Будто кожа для наколки — лист бумажный для строки —
В пальцах холодом прожжённых весь дрожит, судьбы боится...
Здесь к больным приходят жёны, костыляют старики.

Прояснившийся, как небо после слякотной погоды,
Разумею: кабы не был я поэтом пребольшим,
Я б спокойными руками споро починял подводы
Иль ведомый дураками, знать не знал, куда спешим!

Я б садился пред зарёю на досуге после сева,
Я бы знал, куда зарою куль накопленных деньжат.
Било б в бубен сердце справа, было б солнце в дымке слева,
Я вдыхал бы грудью травы, кои скошены лежат.

Я бы умными словами, пересудами о боге,
Будто чёрными слива'ми, объедался бы в гостях;
Не давился снегом алым на чужой пустой дороге,
Не вышагивал нахалом на бинтованных костях!

Я бы не был тонкой скрипкой, не прощающей ни йоты:
Пыльных звуков, фальши липкой — я бы «средний» был поэт!
И долдонил бы красоты до умеренной зевоты,
Знал, в который, может, в сотый раз: распят Христос, распет.

Не молился бы я в рощах, не лобзал бы морду Джима,
Не кричал бы со слезами: «Здравствуй, солнце, вот дела!»
Жил бы правильней и проще... Чёрной бездной растяжима,
Ночь со звёздными глазами не меня бы обняла!

Я бы знанья знал степенно, прирастая пылью книжек :
Старый цвет мечтаний глупых, серой радуги цвета —
Тайна жизни ткнулась пеной в берег... Солнцем море выжег!
Не дворцы во мгле — халупы. Тайна доверху пуста...

Но судьба-злодейка, зная, высшей мудростью владея,
Наградила даром сердце — трепетать перед зарёй,
Вот и гибну, в снежном мае, под ухмылочки халдеев,
Шебутной «крестьянский герцог», домо р о щ е нный «ерой»!

Эх, здоров болеть я, братцы! За окном гуляет вьюга.
Снег, который день, лишь тает. Я отравлен, как вином,
Вестью будущей — лишатся рощи преданного друга...
Небо крыльями листают две вороны за окном.

К Марине. И к Сергею

«Я в России ХХ века — бессмысленна. Всё мои партнёры (указывая на небо или в землю): там»

Марина Цветаева

«...Почему книг сейчас много, потому что врут все, вот почему... Наши врут подло и дружно. Пахнет везде, как от копилок в уборной... Копилка бездарей... На чужую каланчу забрались и звонят, а прихода нет, никто не слушает»

Сергей Есенин

«Моя поэзия здесь больше не нужна, да и, пожалуй, сам я здесь не нужен»

Сергей Есенин

Напрасно всё.
Ты, знаешь, всё напрасно,
Не впитывает кровь бетон!

Уже заря в крови,
Жара,
На красном —
Жрут свой обед
Иль ужин с завтраком,
При том,

Что рожи милосердны внешне
И тужатся стишками,
И дают,
Здороваясь,
Друг дружке клешни,
Нам в грудь вопят:
-Сердешные, салют!

Их — легион!
А нас в рассвет всего одна траншея.
Нам — в бред, им — в брод Сиваш,
Турецкий вал вот-вот возьмут...

И расплывается пятном шинель,
И, хорошея
Лицом, ты канешь там,
Я смолкну сердцем где-то тут.

Напрасен вскрик, напрасен всхлип...
Их зенки,
Их Зинки, Димки...
Дымка — облик твой.

Не впитывают камни глаз слезинки.
И воздух, возбуждённый тетивой,

Приносит стрелы в спину.
Места Слову нету
Среди посредственностей —
Истинно вдвойне!

На выбор: Англетер, Елабугу,
Планету —
Предоставляют гады...
Выжги сердце мне,

Метель,
Стыди, студи меня пороша
За краешек, который кровью не сдаю!

Родимая моя,
Родной, х о р р о ш и й,

До встречи, други,
В заколоченном раю!