Артемий Тропкин

Офицер Гумилёв

Щелчок замка и лязг задвижек,
И взгляд в решетчатом глазке.
Скрип двери. Люди неподвижно
Сидят на наровой доске…

Глаза в глаза- предчувствий холод,
И стен тюремных полумрак…
И он…Так дерзок и так молод-
Уже не друг, ещё не враг

Советской- каторжной- системы,
Атеистических властей…
- Поэт?!- и расступились стены,
И свет забрезжил в темноте,

И сердце дрогнуло надеждой,
Душа, как птица, рвётся «жить»!
Но у конвоя на одежды
Кровавых брызг значок нашит…

И, в голове, как кинолента:
Парады, флаги, марш, «ура!»,
И масть придворного поэта,
В пинатах красного двора…

Подачки премий и получек,
И поощрения в верхах,
Улыбка сальная: «Голубчик,
Воспойте партию в стихах!»

И стол с икрой, и ствол нагана
В казенной личной кобуре,
И мерзость пьяного угара
В двойной, безвыходной, игре…

И выбор прост: сейчас застенки
покинув, с теми рядом встать,
Кто- завтра- узников у «стенки»
поставит… Иль- на нарах ждать

рабочим отлитую пулю,
как отпущения грехов,
что навсегда свечу задует…
И – не писать уже стихов…

И стало ясно- коль поэтом
Себя сегодня назовёт,
Ещё живя на свете этом,
Он, как поэт, навек умрёт,

А, если, сердце усмиряя,
Всей силой чувств отторгнет страх,
Поставив жизнь свою у края,
То имя сбережет в веках!

Он знал, что в сердце может слово
Ударить, словно пуля- в цель:
- Здесь нет поэта Гумилёва,
есть Гумилёв, но- офицер!..

Скрип ржавых петель, стук засова…
- Голубчик сел? Глумиться смел?..
В расход поэта Гумилёва,
коль офицер... Рассвет... Расстрел.

И солнце, красною кокардой,
Вонзило в небо луч- кинжал:
Поэт расстрелян с теми рядом,
Кому талант его мешал…