Евгений Глушаков

Мандельштам

Чудак, недоношенный гений,
В теплушке рябого столетья
Испил он из чаши гонений,
Едва ли в апостолы метя.
Тщедушный, смешной Мандельштам,
Щегол с фараоновой выправкой,
Кочующим облаком выплакан,
Что выпало где-то не там.
Хотел поиграть, посвистеть,
Мол, делать тут более нечего,
Да брошена лёгкая сеть
На крылышки голоса певчего.
Ни ветки бузиновой нет,
Ни ласки, ни букв леденцовых,
Да вот, наплевали в лицо вы,
Да выбит ногой табурет,
Мол, неча сидеть на допросе,
А то, что считался поэт,
Так эти занятия бросьте,
Как всем очевиднейший бред.
И то – оплеуха Толстому,
И Федину страшно дерзил,
А нужно бы в ножки престолу,
А нужно бы плешью в грязи.
Ведь жизнь пресерьёзная штука:
Сумей подольститься, подлезть;
А он романиста и – в ухо,
Как зятя подвыпивший тесть.
Судимый, хотя не армейским,
Будёновским скорым судом,
Где шашка, срубив занавески,
По шеям летит кувырком.
А всё-таки лучше б не трогать
Отчаянной этой страны,
Где казни шевченковской рокот
Слышнее кобзовой струны,
Страны, где равно неуместны:
И стансы его к палачу,
И к толпам испуганным песни,
И хлопать ЧЕКА по п