Владимир Набоков

Изгнанье

Я занят странными мечтами
в часы рассветной полутьмы:
что, если б Пушкин был меж нами –
простой изгнанник, как и мы?

Так, удалясь в края чужие,
он вправду был бы обречён
«вздыхать о сумрачной России»,
как пожелал однажды он.

Быть может, нежностью и гневом –
как бы широким шумом крыл, –
ещё неслыханным напевом
он мир бы ныне огласил.

А может быть и то: в изгнанье
свершая страннический путь,
на жарком сердце плащ молчанья
он предпочёл бы запахнуть, –

боясь унизить даже песней,
высокой песнею своей,
тоску, которой нет чудесней,
тоску невозвратимых дней…

Но знал бы он: в усадьбе дальней
одна душа ему верна,
одна лампада тлеет в спальне,
старуха вяжет у окна.

Голубка дряхлая дождётся!
Ворота настежь… Шум живой…
Вбежит он, глянет, к ней прижмётся
и всё расскажет – ей одной…