Евгений Рейн

Памяти Кедрина

Долгий дождь электричке
омывает окно.
Я последние спички обломал
все равно.
Тесно в тамбуре грязном,
там хватает «Дымков»,
стыки бьются согласно:
так таков, ты таков?
Вот кончаются сроки,
август пышет, знобит.
Был на этой дороге
кто-то прежде убит.
Сброшен местною бандой
под высокий откос,
дождь вечерний, прохладный
поцелует взасос
эти мертвые губы,
голубые зрачки,
а наутро у трупа
зашумят дурачки.
Милицейский и сельский,
городской непростой,
разговор ротозейский,
уговор воровской:
«Может, выпал случайно,
оплошал в темноте?»
Не откроется тайна
никогда и нигде.
Здесь, на том перегоне,
порешили его.
И на этом перроне
положили его.
Рвется по Подмосковью
тот же поезд ночной,
перепачканный кровью
и набитый тоской..
И бузит все наглее
молодая шпана,
все правее, левее
загибает страна.
Спи, покойник, покойся
в скромном доме своем,
на смертельном откосе
мы тебя помянем,
кто небрежно, кто нежно,
кто дождем, кто вином,
только правда, конечно,
совершенно в ином.
Правда в темном просторе,
кривда в светлом пути,
правда в честном раздоре
впереди, впереди.