Евгений Староверов

Доктору Живаго

А дождь всё шёл и шёл - промокший бедолага,
Священник голосил, курился фимиам.
- Кого хоть погребли? Да, говорят, Живаго.
- Ага, ну что ж пойдём, полштофъ и по домам.

Полштофъ и вся любовь, по чарке и на тризну,
О, как же этот мир несовершенен, нет!
Из птичника в минфин, по пьянке к коммунизму,
И псами затравить за то, что ты поэт.

Мятущийся титан из стародавней драмы,
Приехавший искать свободную звезду,
Он очарован был волшебством древней Камы
В том знаковом году, шестнадцатом году.

Он жил среди тайги, бродил по самоцветам,
Юрятьев воплощал, но поминал Москву.
И навсегда унёс с собой частицу света,
Чтоб приумножить свет и разнести людству.

А после был загон, кликушество и оры.
Нарывом расцвела кремлёвская звезда.
Вещали за паёк доярки и шахтёры:
«Я не читал роман, но осуждаю, да!»

Но, правда не паёк, и беспристрастно Время,
Уходят палачи, а Пастернакам быть.
Во многих есть из нас то Божецкое семя,
Не многим суждено те всходы сохранить.

И я благодарю - Уральская сермяга,
Свой град и горожан, всех скопом: бель и чернь,
Что приняли с добром, как должно, Пастернака.
И бог мой - Пастернак за то, что принял Пермь.