Рета Черняк

Горжусь я тем, что в Киеве прекрасном... 

Горжусь я тем, что в Киеве прекрасном
Мы жили рядом с Виктором Некрасовым
И что для нас весною каждой рано
Цвели вокруг на улицах каштаны.

Я книги главные его читала
И много лестного о нем слыхала.
Какой ужасною была его опала,
Как злобно власть страны его изгнала.

Он был талантлив, скромен, импозантен,
В решеньях — прям, в большой игре — азартен.
И родину любил. Стоял преградой
Среди других в окопах Сталинграда.

Он ненавидел ложь. В борьбе был ярый.
С какою болью он писал о Бабьем Яре!
Как смело осуждал в дыму войны
Жестокость, грубость, невзирая на чины.

Любил сидеть он в Киеве над гротом,
Где лестницы ведут к домов высотам.
Там коротал в кафе он длинный вечер,
Там у него с друзьями были встречи.

Был друг большой у Виктора в доверии
На кинохронике Снегирев Гелий —
Редактор, журналист, решивший смело
Швырнуть свой паспорт. Вот такое дело.

Его за то психушками травили,
Пред смертью отказаться принудили
От мыслей, слов и действий прогрессивных
И умертвили с изощреньем «сильных».

Зимой у Виктора под снега отблеск
Шел продолжительный, постыдный обыск.
И тех, чьи телефоны находили,
Допрашивали, многих посадили.

Настигла смерть Некрасова в Париже,
Под голубой чужого неба крышей.
Он похоронен там, где спят другие
Великие сыны страны России.